Общественное подсознание
Шрифт:
Воспитание этики. Сколько в ребенке зла и сколько добра? Этот вопрос глубоко волнует родителей, но сказать определенно тут что-либо трудно. Большинство детей являются добрыми или злыми в соответствии с тем, что на них "найдет", а почему оно "находит" — непонятно. Кроме того, не вполне понятно, в каком возрасте какой уровень эгоцентризма естествен и бороться с ним бессмысленно, а какой — требует немедленных "воспитательных" мер.
Существуют два вида обучения: догматическое и гибкое. Догматическое обучение есть построение в голове у ребенка определенной ментальной модели, никак не связанной ни с его внутренним миром, ни с внешним. Недостаток догматического метода заключается в том, что целью (и результатом) такого обучения не
Гибкое обучение есть в чистом виде процесс подключения ученика к эгрегору. Здесь ученика учат лишь языку общения с эгрегором, предполагая, что на заданный вопрос (если он корректен) обязательно последует ответ. Таким образом, ученика обучают языку (вот эта краска называется синей, а вот сейчас звучит нота "до") и задают вопросы, а также учат самого задаваться вопросами, то есть задавать их эгрегору. Трудность для учителя заключается в том, что ответы эгрегора могут быть совершенно неожиданными и непонятными (и что тогда делать?), а кроме того, возникает хаотическая тенденция, для преодоления которой требуется известная самодисциплина ученика, а ее обычно не хватает.
Поэтому любое обучение фактически включает как элементы догматического, так и гибкого. Опасность для учителя заключается в соблазне выдать одно за другое: ученики этого не прощают. Рассмотрим в качестве примера обучение ребенка этике.
Догматическое нравственное воспитание (что бы ни думал по этому поводу воспитатель) есть всегда обучение поведенческим нормам. Ибо невозможно заставить человека в определенных ситуациях испытывать соответствующие чувства; заставить можно лишь определенным образом вести себя. Как сказала одна молодая женщина: "Совесть это то, что должно мучить, когда совершаешь плохие поступки". В одном слове "должно" она совершенно точно отразила специфику своего нравственного воспитания, именно так ее и воспитывали: "Вот сейчас ты плохо поступила, и тебя должна мучить совесть". И, повзрослев, она, будучи склонной к самоанализу, задаст себе такой вопрос: "Что же это получается? Сплошь и рядом совесть меня — я точно знаю! — должна мучить, но почему-то совершенно этого не делает. Почему? И какой отсюда следует вывод?" И поскольку ее поверхностные наблюдения показывают, что современный человек на совесть в своем жизненном пути практически не ориентируется, она вынуждена признать неадекватность своих этических представлений — и искать (неизвестно где) другие. А вина перед ней — и очень существенная — ее воспитателей заключается в том, что ее совесть не включили, не открыли (этический) канал связи с ее высшим кармическим эгрегором, ибо каналы связи открываются только гибким обучением.
И здесь есть одно больное и страшное для воспитателя место. Дело в том, что провозгласив: "А хороший человек на твоем месте поступил бы вот так!" или вопросив: "Ну ты мне скажи, наконец, а совесть у тебя есть?" — воспитатель ничем не рискует — ребенок потупит глаза и промолчит. А вот попытаться открыть ребенку глаза на то, что у него уже имеются и этика, и нравственная система, надо лишь услышать голос эгрегора и научить ребенка его слушать — все это трудно, а главное — страшно. Потому что для этого надо твердо верить, что в душе ребенка эта нравственная система, то есть, попросту говоря, добро, — и не просто есть, а сильнее заложенного в нем зла, то есть хаотического, низшего
Кстати, об искоренении зла. Гибкое воспитание подразумевает предварительное согласие самого ребенка. Его следует подвести к мысли о том, что ему самому (мы скажем — его высшему началу) не нравятся те или иные его манеры, привычки и т. п., но справиться с этим он сам не может и просит о помощи воспитателя. При такой постановке вопроса наказание воспринимается подсознанием не лично, а как часть мирового порядка: гром после молнии и т. п. И, кажется, никто еще не получил моральной травмы от того, что, пока не научился ходить, падал, ушибался и плакал от этого.
Опять и опять: моральные нормы заменяются нормами поведения. Идут в ход самые разнообразные рационализации: "Вести себя нужно хорошо, потому что тогда тебя будут любить другие, иначе ты огорчишь маму…" и так далее, включая "иметь совесть нужно потому, что вот! видишь отцовский ремень?!" Все это не так, это неправда, и в конце концов, если у меня нет совести, почему меня должна волновать любовь других, а? Почему плохо не иметь совести, если я люблю только себя? Кто из воспитателей может ответить на этот вопрос? Он ужасен, этот вопрос, но он является естественной реакцией в чистом виде на соответствующий стиль воспитания: по сути дела, это его зеркальное отражение.
Вред догматического нравственного воспитания заключается в том, что человек теряет контакт со своим высшим "я", и, в частности, то неповторимое ощущение, когда оно формирует этику и подсказывает выбор в конкретной ситуации. Человек теряет или не находит истинный подсознательный ориентир, и уже во взрослом состоянии тщетно ищет его ментальную замену, общие правила, религию и т. п. Учить различать высшее и низшее "я" в себе можно, начиная с момента появления у ребенка самосознания (то есть с двух лет). С этого возраста ребенка следует приучать переводить подсознательно осуществляемый выбор в сознательный, но ни в коем случае не оказывая при этом на него давления; позиция "делай как хочешь, только отдавай себе отчет в том, какое "я" тобой руководит".
Результат догматического воспитания — догматически нравственный человек — в сложной ситуации потеряется. Все моральные руководства кончаются словами"…а в сложной ситуации рецептов нет, поступай, как знаешь". А как?
И ведь в сложной ситуации иногда надо проявить инициативу и часто непонятно, какую. А иногда надо, наоборот, глухо промолчать, не прийти другому на помощь. И догматически нравственный человек в обоих случаях сделает не то: канал связи с высшим кармическим эгрегором перекрыт, и этично проработать ситуацию, воспринять указания высшего "я" не удается.
Автор нисколько не отрицает необходимости догматического обучения; в частности, во многом именно так следует давать нормы поведения в различных социальных слоях. Однако нравственное воспитание принципиально не может быть догматическим: каналы в эгрегор открываются только по взаимному желанию человека и эгрегора, а отнюдь не по воле воспитателя. Следующие замечания имеют целью как-то проиллюстрировать идеи и методы гибкого воспитания нравственности.
История развития психики ребенка есть история последовательности конфликтов, в которых борются различные силы; ребенку надо помочь научиться их различать, никак не предрешая исход борьбы. Пусть иногда он пойдет на поводу у своего эго и потом сам расхлебывает последствия — внутренние и внешние. Здесь чрезвычайно важно самоустранение воспитателя. Для того чтобы совесть заговорила, человека нужно оставить с ней наедине. Если высшее "я" сочтет, что человек за свой поступок нуждается в наказании, оно его накажет — например, муками совести. Если же наказание придет извне, например, от воспитателя, то внутреннего наказания не произойдет, совесть не будет включена и нравственный урок заменяется поведенческим.