Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР
Шрифт:
Основанием «общественного договора» старой научной интеллигенции с советской властью были программные заявления и действия советского государства буквально с первых месяцев его существования. Прежде всего, большинство научной интеллигенции, независимо от личных позиций в конкретном политическом конфликте того момента, принимало тот образ будущего, который декларировался в социальной философии советской власти. Социализм как желанный тип жизнеустройства был близок интеллигенции, включая ее праволиберальные течения. Даже консерваторы и религиозные философы не были антисоциалистами [121] . Научное сообщество России со второй половины XIX века было «переплетено» с разными течениями социалистической культуры. Многие либеральные ученые и авторитетные для ученых деятели культуры были воспитаны
121
В 1917 г., в своей известной работе «Христианство и социализм» С. Н. Булгаков посвятил целый раздел именно критике «буржуазности» социализма («он сам с головы до ног пропитан ядом того самого капитализма, с которым борется духовно, он есть капитализм навыворот»). Впрочем, далее он пишет о социализме: «Если он грешит, то, конечно, не тем, что он отрицает капитализм, а тем, что он отрицает его недостаточно радикально, сам духовно пребывая еще в капитализме» [79].
Вот суждение академика В. И. Вернадского в момент формирования партии кадетов, членом ЦК которой он стал: «Социализм явился прямым и необходимым результатом роста научного мировоззрения; он представляет из себя, может быть, самую глубокую и могучую форму влияния научной мысли на ход общественной жизни, какая только наблюдалась до сих пор в истории человечества… Социализм вырос из науки и связан с ней тысячью нитей; бесспорно, он является ее детищем, и история его генезиса — в конце XVIII, в первой половине XIX столетия — полна с этой точки зрения глубочайшего интереса» [89, с. 409–410].
Но главное, что декларации советской власти были подкреплены делом, причем начатым со страстью. Власть в этой части своего дела стала выполнять чаяния российской научной интеллигенции.
Вот первое «слово и дело». Большим проектом российского научного сообщества перед революцией была институционализация систематического и комплексного изучения природных ресурсов России. Важным шагом в этой работе было учреждение в 1915 г. Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС). Она стала самым крупным подразделением Академии наук. Возглавлял ее академик В. И. Вернадский, ученым секретарем был избран А. Е. Ферсман. Но работа даже этой комиссии, работавшей для нужд войны, тормозилась. Так, в течение двух лет она не могла получить 500 руб. для изучения месторождения вольфрама, обнаруженного на Кавказе [122] .
122
Наконец, на заседании, где обсуждался этот вопрос, академик Крылов обругал «царскую фамилию и великих князей, которые захватили в свои руки вольфрамовые месторождения Забайкалья», вынул из кармана 500 рублей и сказал: «Это для спасения нашей армии, оставшейся без снарядов».
Для сравнения можно привести работы по исследованию Курской магнитной аномалии. В ноябре 1918 г. начала работать созданная для этой цели комиссия, в феврале 1919 г. ее планы рассматривались в Совете обороны под председательством Ленина. Несмотря на боевые действия в этом районе, на месте стала работать экспедиция Академии наук, за год были определены границы аномалии. Работа была комплексной, участвовали ведущие ученые (И. М. Губкин, П. П. Лазарев, А. Н. Крылов, В. А. Стеклов, Л. А. Чугаев, А. Н. Ляпунов и др.). Был создан целый ряд новых приборов, разработаны ценные математические методы [193, с. 28] [123] .
123
Для ученых были важны и установки государства. Акад. П. П. Лазарев писал: «Мы можем с полным правом утверждать, что без Ленина не было бы предпринято это грандиозное комплексное исследование, получившее в настоящее время такое большое практическое значение. Несомненно, что идейная помощь Ленина, его ясное понимание задач, которые стояли перед исследованием, сыграли колоссальную роль в тех успехах, которые были получены в этой области» [193, с. 29].
Уже в январе 1918 г. советское правительство запросило у Академии наук «проект мобилизации науки для нужд государственного строительства». Ответную записку готовил Ферсман, он предлагал расширить деятельность КЕПС и наладить учет и охрану научных сил.
Установка советского государства на форсированное развитие науки была принципиальной и устойчивой. В апреле 1918 г. Ленин написал программный материал — «Набросок плана
В июне 1918 г. КЕПС, а затем и Общее собрание Академии наук обсуждали «Записку о задачах научного строительства». Она была подготовлена, как сказано в протоколе КЕПС, в ответ на «пожелание Председателя Совнаркома выяснить те взгляды, которых придерживаются представители науки и научные общества по вопросу о ближайших задачах русской науки» [144].
Именно согласование взглядов Совнаркома, представителей науки (и, что менее известно, бывших министров и промышленников царской России) позволило выработать и сразу начать ряд больших научно-технических программ (ГОЭЛРО, геологоразведочных, эпидемиологических и др.).
Вот пример реализации научной программы с большим социальным эффектом. Она предлагалась учеными в дореволюционное время, но стала возможной лишь в новых социально-политических условиях. К середине 20-х годов резко снизилась младенческая смертность в России, которая в самом конце XIX века составляла 425 умерших на 1 тыс. родившихся. В результате средняя продолжительность жизни русских сразу подскочила на 12 лет. Это было достигнуто интенсивной и массовой культурно-просветительной работой. Врач и демограф С. А. Новосельский писал в 1916 г.: «Высокая детская смертность у православного, т. е. преимущественно русского населения состоит, помимо общеизвестных причин, в связи с деревенскими обычаями крайне рано, едва ли не с первых дней жизни ребенка давать ему кроме материнского молока жеваный хлеб, кашу и т. п. Сравнительно низкая смертность магометан, живущих в общем в весьма антисанитарных условиях, зависит от обязательного грудного вскармливания детей в связи с религиозными предписаниями по этому поводу Корана» [124] [193].
124
У мусульман в 1897 г, детская смертность составляла 166 на 1 тыс.
Отказ русских крестьян от привычки давать новорожденному ребенку жеваный хлеб, от чего умирала треть младенцев, — результат форсированного строительства советского «общества знания». И подобных результатов было много, например, ликвидация в 20-е годы массового детского («бытового») сифилиса, вызванного элементарным незнанием правил гигиены.
Даже, казалось бы, политическое решение о переходе к НЭПу вырабатывалось по типу научной программы. Двум наиболее авторитетным экономистам-аграрникам России, Л. Н. Литошенко и А. В. Чаянову, было поручено подготовить два альтернативных программных доклада.
Литошенко рассмотрел возможности продолжения, в новых условиях, т. н. «реформы Столыпина» — создания фермерства с крупными земельными участками и наемным трудом. Чаянов исходил из развития трудовых крестьянских хозяйств без наемного труда с их постепенной кооперацией. Доклады обсуждались в июне 1920 г. на комиссии ГОЭЛРО (это был прообраз планового органа) и в Наркомате земледелия. В основу НЭПа была положена концепция Чаянова [125] . X съезд РКП(б) в марте 1921 г. принял решение о переходе к «Новой экономической политике». Речь шла не о продолжении курса 1918 года, а именно о новой политике, выработанной на новом уровне понимания происходящих в стране процессов и на основе знания, данного Гражданской войной.
125
На фоне реформ нашего времени надо отдать должное ответственному подходу Советского правительства в 1920 г. При выборе аграрной политики не было места ни доктринерству, ни идеологической риторике.
Буквально в первые же месяцы после 1917 года началась программа создания принципиально новой сети научных учреждений. Эта программа также вызрела за предреволюционное десятилетие в кругах ведущих российских ученых, которые исходили из логики и тенденций развития мировой науки и критических задач развития России. Кризис сословного общества и монархической государственности России, который углублялся начиная с 1905 года, заморозил планы этого развития. Еще в 1910 г. Вернадский подал записку «О необходимости исследования радиоактивных минералов Российской империи», в которой предсказал неизбежность практического использования атомной энергии, — на нее не обратили никакого внимания.