Obscura reperta. Тёмные открытия. Игра в роман. Часть 5. Поверхность бездны
Шрифт:
– Ты оправдываешься. Правда – удел людей, бог предпочитает истину.
– Я стремился к истине! Я способен различать добро и зло!
– Кто ты такой чтобы судить об этом?
– Я хорошо знаком с учением Святой церкви.
– Тогда вспомни, кто дал людям вкусить от древа познания добра и зла.
– Будь ты проклят!
– Люди часто проклинают меня, хотя именно я предложил им удивительно быстрый путь к богу, и пойдя этим путем Енох, например, был вознесен на небо, и поверь, он был такой не один. Люди неверно понимают, что им делать. Они думают, что суть в различении добра и зла, но суть
– В том, что я умру в мучениях, ты усматриваешь добро для меня? В моих сомнениях, страхе, безумии?
– Это кристаллизация опыта, эти часы стоят многих лет праведной жизни.
– Я боюсь.
– Как и все. Без страха не перейти эту черту.
– Но что за ней, ты знаешь? Скажи! Ответь!
– Там ты встретишься с настоящим собой, собой без маски.
– Неужели это так страшно?
– Хочешь узнать? Я могу показать тебе настоящего тебя еще до смерти.
– Что же ты для этого сделаешь?
– Я перенесу тебя на край пустыни, к людям.
– О, сделай милость! Я буду тебе благодарен! Обещаю…
– Нет, не бери на себя хотя бы это…
Дьявол взял рожок и снова приложил его к губам. Странный многоголосый гул заполнил человека, и он перестал слышать, видеть и чувствовать что-либо.
Когда он открыл глаза, увидел рядом колодец.
Напившись, он огляделся вокруг. Он был в родном городе. Вернувшись домой, он сказал братьям и зятьям, что видел дьявола в пустыне, и те, уже изрядно пьяные, решили отправиться на охоту за врагом. Человек поехал с ними.
Они нашли дьявола спящим на плоском камне и растерзали его, напоив песок темной кровью, они рубили клочки черной плоти, пока те не исчезли как остатки теней под палящим полуденным солнцем.
Говорят, с тех пор дьявол живет в раю».
«Странная притча, – сказал Андре, закончив писать. – Возможно, она скрывает описание какой-нибудь химической реакции».
«Человек живет в мире таких реакций, – был ответ, – и все они управляются нами… и вами, если вы способны осознать это».
Андре вдруг подумал о том, что вся его вернувшаяся прошлая жизнь может быть только мечтой, только фантазией.
«А мои воспоминания? Они – правда? Ответь!»
«Это то, что ты хочешь вспомнить».
«То есть… на самом деле?»
«Все, что ты можешь вспомнить, было. Разве нет?»
«Это ловушка… Я могу вспоминать свои сны, не отдавая себе отчета в том, что это сны…»
«Все лишь уловки, кроме того, что говорит сердце. Ты доверяешь себе?»
«Не знаю…»
«Мне?»
Андре молчал, пытаясь размышлять и чувствуя, как его голову омывает горячим потоком, льющимся сверху. Он вспомнил день, когда они с мамой должны были объявить о пропаже отца. Тогда Андре сидел в его кабинете и внезапно почувствовал это тепло, которое сейчас стало уже привычным. Он нарочно не уходил из реальности, не пытался отрешиться от мыслей, желая проверить все самым тщательным образом. Просто сидел и прислушивался к тому, что происходит в нем. В какой-то момент его затопило слово, оно было теплым и таким огромным, что, казалось, заполняет всю комнату. «Верно». Вот, что это было за слово. Андре не мог понять, к чему его отнести. «Что верно?» – невольно спросил он неясно кого: себя или само это слово. «Все верно, – был ответ. – Сомнения ослабнут, когда сделаешь выбор». Андре казалось, он узнал того, с кем пытался говорить в первый раз, когда отец заставил его сделать это. Но как он мог узнать? Он не видел его. А ощущения тепла в голове – может быть, это испытывают все, кто общается с «Наставниками». Андре не спросил тогда у отца, а теперь было не у кого. Ему казалось, что говорящий благоволит ему, что он также желает для Андре ясности, как и он сам. «Какой выбор?» спросил Андре, и хотя он не закрывал глаз, где-то глубине себя увидел белый свет, в котором сиял Учитель. Казалось,
Вспоминая это и чувствуя его тепло, он сказал Наставнику.
«Прости. Я верю тебе… Когда я смогу увидеть отца?»
«Надо закончить дела», – был ответ.
_______
Андре вышел из кабинета и пошел вниз, в кухню. Он знал, что Этель там, она опять чем-то брякала, она все делала очень шумно – будто нарочно. Возможно, тишина давила на нее, бывает, что она тяготит людей с неспокойной совестью. Для него же тишина была вином, разлитым в воздухе дома, он наслаждался ею, лишь изредка оттеняя ее приятными звуками, например, игрой на лютне, или шумом воды, а в остальном старался благоговейно охранять ее, как некую защитную оболочку своей жизни.
_______
– Сделай одолжение, присядь, – войдя, сказал он девушке, которая открыла холодильник, собираясь, видимо, что-то готовить. – Я сам все сделаю.
Она послушалась и села за пустой стол.
– У тебя действительно была жена?
– Да.
– Но этот дневник…
– Ты права, это не она писала, но это ее вещь…
Андре принялся за готовку, это помогало сохранять спокойствие.
– Ты готовил для нее? – спросила девушка после нескольких минут молчания.
– Конечно. Она домашние дела не любила… считала неинтересными, зато с удовольствием наблюдала, как это делаю я, – улыбнулся Андре своим воспоминаниям. Теперь он постоянно обкатывал их в сердце, словно морской камешек в розоватой закатной волне. Он посмотрел на кольцо на руке и понял, что еще не вспомнил, как оно появилось. И предвкушая новый теплый глоток жизни, он вздохнул и на секунду прикрыл глаза.
– Что с ней случилось? – тут же услышал он голос Этель.
– Не надо пытаться проникнуть в мою жизнь.
– Хорошо… просто…
– Тебе некуда было идти, и я позволил тебе пожить в моем доме…
– Просто ты вообще не обращаешь на меня внимания, я живу тут как привидение!
– Тебе не кажется, что пора с этим что-то делать? – спросил он, строго взглянув на нее.
Этель задумалась и замолчала. Это было хорошо. Он хотел дать ей подумать до утра, а потом собирался расспросить о ее планах, может, помочь или посоветовать что-то. Он не предполагал, какой вывод сделает она из его слов. После ужина Андре ушел к себе, и лежа в постели при свете ночной лампы разглядывал кольцо на руке. Потом он снял его и увидел то, что было выгравировано внутри, и этот рисунок увел его из сегодняшнего дня в тот вечер, когда кольцо появилось у него.
_______
Сильви за ужином оживленно рассказывала о своей поездке, а мама слушала ее очень внимательно и с легкой тревогой. Андре поглядывал то на одну, то на другую и прятал улыбку за чашкой чая, такого горячего, что при каждом глотке у него появлялся туман в глазах, будто они запотевали как стекла. Это было любимое им детское ощущение, которое почему-то всегда отзывалось внутри какой-то туманной радостью, неуловимой, но светлой и горячей. Он знал, чего боится мама – того, что Сильви, быть может, недостаточно любит его. Мама считала, что все должны любить ее мальчика, меж тем он чаще всего был посмешищем как слишком застенчивый и рассеянный человек. Сам он относился к этому с пониманием, юмором и снисхождением к обидчикам, «мстя» им тем, что знает многое такое, что им никогда не будет известно. Но он знал, что мама болезненно переживает его одиночество. А теперь, возможно, считает, что он достоин лучшего отношения со стороны Сильви.