Шрифт:
Яркое, слепящее тропическое солнце тускло отражалось в непроницаемых стеклах его темных очков. Идеально отутюженный снежно-белый костюм, бесстрастное выражение чуть усталого лица, уверенная походка человека, который с детства привык ощущать на себе взгляды тысяч людей. Только стоявшие рядом видели капли пота, безостановочно катящиеся по его лбу. Король шествовал по красному ковру между рядами своих подданных. Лишенные возможности простираться ниц, они становились на
Нэд Олдмонт наблюдал за церемонией, затерявшись в толпе туристов. Когда хвост процессии исчез в храме Изумрудного Будды, Олдмонт выбрался из толпы и медленно побрел по улице. Он уже побывал в самом храме и полюбовался возвышающейся на семиярусном позолоченном алтаре статуей. Изумрудный Будда принадлежал к достопримечательностям города, которые не миновал ни один иностранец. Олдмонт следовал обычным туристским маршрутом: там, где все привыкли видеть американских и европейских туристов, он чувствовал себя спокойнее.
Олдмонт шел, не обращая внимания на призывные оклики таксистов и моторикш, которых называли просто “тук-тук”. Он поселился недалеко от храма и решил вернуться пешком, несмотря на жару. Здесь только три сезона, припомнил Олдмонт фразу из путеводителя: жаркий, очень жаркий, жаркий и влажный. Легкую хлопчатобумажную рубашку уже можно было выжимать. Одежду приходилось менять по нескольку раз в день. Надолго покидать снабженные кондиционерами помещения было опасно. Олдмонт плотно закрыл за собой дверь расположенного на холме дома, где он жил уже четвертую неделю, и облегченно вдохнул прохладный воздух: кондиционер работал на полную мощность, и в комнате можно было даже простудиться. Олдмонт переменил рубашку, подошел к окну, чтобы закрыть жалюзи, и несколько секунд рассматривал город. Ему были хорошо видны крыши многочисленных храмов, покрытых глазурованной черепицей, красивой, как чешуя тропической рыбы, пойманной на восходе или закате солнца. Золотые крыши взмывавших в небо пагод щедро разбрызгивали отраженные солнечные лучи.
Полностью название этого города звучало так: “Город ангелов, великий город, местопребывание Изумрудного Будды, город, оплодотворенный богом Индрой, великая столица мира, одаренная девятью замечательными драгоценными камнями, счастливый город, изобилующий грандиозными королевскими дворцами, которые сродни обиталищу богов, город, где правит перевоплощенный бог, город, данный Индрой и построенный Вишнукорном”. Тайцы сокращали это пышное название до простого: “Город ангелов”.
На ночь глядя, устав от бесконечного чтения — он словно решил перечитать все, что не успел за три с лишним десятка лет, которые отдал работе, — Олдмонт опять вышел на улицу. Он помнил те времена, когда это был сонный городок на реке. Теперь у города была бессонница, и город не нравился Олд-монту.
Грег Уилсон без стука ворвался в комнату Дэвиса.
— Где группа? — с порога спросил Уилсон.
— Что значит где? — Не обращая внимания на необычный тон Уилсона, Дэвис продолжал копаться в ящиках письменного стола. — Там, где ей и полагается быть.
— Они уже улетели?
— Разумеется. Можно подумать, что ты об этом не знаешь.
Уилсон уселся напротив хозяина кабинета и замолчал. Тут забеспокоился Дэвис.
— А что, собственно, произошло, Грег? Операцию никто не отменял. Ребята будут адаптироваться, ждать приказа под присмотром О’Брайена.
— Анонимное письмо, — сказал Уилсон. — Мы получили второе анонимное письмо. Автор называет поименно всех членов группы. Он знает цель операции, ради которой они улетели в…
— Это кто-то из наших, — прошипел Дэвис, — я сразу сказал, надо подключать инквизиторов.
Так за глаза называли сотрудников отдела контрразведки.
— Они заставили бы нас всех пройти испытание на полиграфе и ничего бы не выяснили. — Увидев, что Дэвис хочет возразить, Уилсон жестом остановил его: — Подожди. Я знаю, кто автор писем. Он вовсе не наш сотрудник.
— А кто же?
— Он работает в Агентстве национальной безопасности. Вернее, работал. Три недели назад он исчез. И знаешь, где он сейчас находится?
— Ну?
— В Бангкоке.
Дэвис почти с ненавистью посмотрел на Уилсона, которого знал двадцать пять лет, словно тот был в чем-то виноват. Грег Уилсон поймал его взгляд и протянул ему тонкую папку.
— Успокойся и прочитай внимательно второе письмо. Мне кажется, у нас есть возможность выпутаться из этой истории практически безболезненно.
— Перестань, — оборвал его Дэвис, — операцию можно считать проваленной. А ты говоришь “выпутаться”!
Он углубился в чтение письма. Уилсон внимательно следил за ним. Вспухшие мешки под глазами — Дэвис раньше сильно пил, бросил, когда стали шалить почки, — второй подбородок, редкие волосы. Уилсон вздохнул, подумав, что и сам он выглядит не лучше. После пятидесяти редко кто может похвастать здоровьем. В такие годы уже нельзя совершать ошибки и портить свою репутацию в глазах начальства. Это молодым все нипочем.
Дэвис читал письмо, пытаясь понять, что стоит за каждым словом, за каждой запятой, и сделать правильные выводы.
— Твои предложения, Грег?
— Давай попробуем отвлечься от сути дела, Билл. Формально мы имеем дело с шантажистом. А у шантажиста в руках оружие хотя и сильное, но одноразового пользования. Пустив его в ход, он лишается своей власти над шантажируемым и сам оказывается в опасности. Поэтому шантажист решается на разоблачение только в крайнем случае.
— И что из этого следует?
— Простая вещь: автор письма не передаст прессе, как он грозится, имеющиеся у него сведения о нашей группе, пока не начнется операция. Следовательно, у нас достаточно времени, чтобы найти его и обезвредить.
— Мы не можем откладывать операцию до бесконечности, Грег.
Уилсон несколько мгновений изучал настенный календарь.
— Но две — три недели у нас есть.
— Две недели — крайний срок. И то если из директората операций не придет прямого указания. Что мы им скажем, если получим приказ начать в такой-то день?