Обучение по-драконьи или Полевые испытания на эльфах
Шрифт:
– Именно, – подтвердил Брам. – Фантомные двойники – это обладающая ограниченным сознанием устойчивая иллюзия, не имеющая связи с оригиналом, а астральные двойники – это обладающая полным сознанием, связанная с оригиналом иллюзия.
– И откуда у фантомов берётся ограниченное сознание? Я имею в виду, могу ли я быть уверенной, что созданный мною фантом будет полностью мне подчиняться? – задала очередной, по её мнению, важный вопрос Пандора.
– Ограниченное сознание, то есть, паттерны поведения, темперамент и характер фантомы получают от своего создателя, – наставительно изрёк изумрудный дракон. –
– Никогда? Почему? – удивилась девушка. – Если от меня зависит, каким будет поведение и характер моего фантома, разве я не могу создать его полностью мне послушным?
– Теоретически можешь, – кивнул Брам. – Но практически… – он задумался на какое-то время, потом хмыкнул и, наконец, продолжил: – В общем, мой тебе совет, Ора, прежде чем создать фантомное существо, четко и досконально продумай его образ, свои ожидания от этого образа и самое главное, время его жизни, – поучительно закончил он.
– Четко и досконально продумать образ, – кивая головой, повторила Пандора. – Поняла, – заверила она и, вспомнив свою вчерашнюю тучку, которая хоть и не сразу, но подчинилась ей, обнадежила: – Не вижу в этом ничего сложного! Поэтому не переживай, мой фантом будет самым послушным фантомом в мире!
Брам на это ничего не возразил, однако, судя по скептическому выражению его лица, верилось ему в «самого послушного фантома в мире» с трудом.
– Ладно, чему быть, того не миновать, – после довольно продолжительной паузы, наконец, проговорил он, тяжело при этом вздохнув. – Ора, у тебя два часа на то, чтобы создать свою первую сложную, реалистичную иллюзию. Создавать её ты будешь без моей помощи, поэтому если у тебя есть вопросы, то задай их сейчас.
Пандора задумалась на мгновение.
– Да вроде, нет, – пожав плечами, покачала она головой. – Нет, у меня нет вопросов, –твёрдо заверила она.
– Тогда встречаемся здесь же через два часа, – изрёк дракон и исчез.
Глава 18
Глава 18
Оставшись наедине с собой, первым делом Пандора составила список потенциальных жертв ее будущей иллюзорно-образующей деятельности.
Наряду с одноглазыми циклопами и сторукими гекатонхейрами[1], в список вошли также сестры – горгоны[2], сирены, гарпии, стоголовый тифон[3], трехголовый цербер, двухголовый орф[4], сфинкс, лернейская гидра[5], стимфалийские птицы[6], немейский лев[7], керинейская лань[8], эриманфский кабан[9], химера и пифон[10].
Стоголового тифона и сторуких гекатонхейров – она забраковала первыми: слишком огромны и слишком много мороки с созданием аж ста голов и рук. Затем по причине множества змеиных голов и их ядовитости она забраковала также и лернейскую гидру и сестёр-горгон. Нимейского льва, циклопов, кабана и пифона она забраковала, во-первых, по причине чудовищности их размеров, а во-вторых, ей было сложно представить их миролюбивыми и безопасными существами. С керинейской ланью решила не связываться из-за её рогов, форму которых, сколько не пыталась, не могла вспомнить. Браму-то всё равно, размышляла она, а Ганимед, если она не угадает с рогами, обязательно заметит. Что касается орфа, стимфалийских птиц и гарпий, то даже самый миролюбивый и послушный характер не мог исправить того, что они уже сами по себе были смертоносным оружием.
В конечно итоге, этот своеобразный конкурс – выиграл цербер и сирены.
Цербер – выиграл потому, что нянчился с ней, в то время как она с рождения и до трехлетнего возраста жила у тетки Леты[11] в царстве Аида. Да и потом, когда Пандора приезжала в гости к тетке, он оставался ей надежным другом и защитником. Что же касается сирен, то они просто показались ей самыми безобидными из всего её списка.
Друг детства, как и положено стражу подземного входа в Тартар, вид имел не просто пугающий, а прямо таки ужасающий.
Даже если не брать в расчёт наличие трёх клыкастых голов и шипастого змеиного хвоста, то собакой цербер был примерно настолько же насколько тираннозавр ящерицей обыкновенной.
Пандора, разумеется, создала мини-версию. Да и сам цербер, к слову, мог становиться и громадным, как гора, и ростом со взрослого ньюфаундленда. С ньюфаундлендом его роднила также и длинная густая угольно-чёрная шерсть. Однако на этом сходство и заканчивалось. Причём, как с ньюфаундлендом, так и с собаками вообще…
Клыкастая и зубастая морда – скорее принадлежала аллигатору, чем собаке. Длинный раздвоенный язык – кобре. Пылающие кровавым заревом зрачки, шипастый змеиный хвост и мощные, когтистые лапы – могли принадлежать только демону из преисподней, кем цербер, справедливости ради нужно отметить, и являлся.
В общем, пёсик этот был таким милашкой, что у давно не видевшей своего друга детства Пандоры при взгляде на него, материализовавшегося из её памяти и представшего пред ней во всей своей красе, волосы на голове зашевелились и засосало под ложечкой…
Хорошо ещё, что стекающая с трёх зубастых и клыкастых пастей слюна была не ядовитой, как у оригинала, а мыльной! А то, несмотря даже на заложенные ею в цербера дружелюбие, игривость и безобидность одномесячного щенка – Пандора не удержалась бы и побежала бы от своего творения прочь с такой скоростью, что только пятки и сверкали!
А вот псиные головы, пускающие переливающиеся всеми цветами радуги мыльные пузыри, несмотря на свои огромные клыки и острые зубы, выглядели даже забавно. Кроме того, забавно звучали также и их голоса. В то время, как средняя, каждый раз, открывая рот, ревела низким басом, крайняя левая – радовала насыщенным грудным меццо-сопрано[12]. Что же до крайней правой, то звонкости и высоте её дисканта[13] – позавидовал бы любой средневековой певец-кастрат церковного хора.
Точнее, и пузыри и голоса были бы забавными, если бы трёхголовый щенок несколько раз тявкнув, на этом и успокоился. Но не тут-то было наделенный сознанием одномесячного добродушного и игривого щенка цербер, радостно лая всеми тремя головами, сначала принялся с восторгом носиться по комнате, пытаясь отловить все до одного пузыри, которые сам же всё время и выпускал. Затем церберу, очевидно, показалось, что, наслаждаясь игрой самостоятельно, он поступает некрасиво по отношении к Пандоре, и потому, заливаясь жизнерадостным трёхголосым лаем он, кокетливо виляя змеиным хвостом, устремился к ней.