Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Девушки заняли столик у окна. Официант не заставил себя долго ждать. И Елена была поражена в очередной раз. Бонни непринужденно, даже не открывая меню, заказала два «Каре барашка с малиновым соусом», два коктейля «Королевский кир» и два десерта «Льежские вафли». Официант спросил, будут ли они еще какие-то блюда, названий которых Елена даже прочесть не смогла бы, но Беннет отрицательно покачала головой и сказала, что этого достаточно.
Теперь Елена была обескуражена окончательно. От ее прежней подруги ничего не осталось. Сейчас это был иной человек.
— Ты отлично выглядишь, — искренне произнесла Елена,
— Спасибо, — улыбнувшись, ответила Бонни. Сейчас Гилберт показалась, что перед ней стоит та же Бонни.
Заведение полностью соответствовало уровню цен. Играла приятная ненавязчивая музыка, никто не кричал, не курил и не дебоширил, как это часто бывает в пиццериях. Елена вообще перестала их посещать, ее жутко злил сервис, вечно голодные люди и долбящий клубняк из колонок.
— Ты изменилась, — произнесла Елена, не выдержав. Все-таки женское любопытство — самая неудержимая в мире сила… Бонни странно улыбнулась и, откинувшись на спинку сиденья, смерила взглядом Елену. В Гилберт особо ничего не поменялась… Разве что только теперь девушка стала чаще пользоваться косметикой и плойкой. Беннет эту мелочь заметила, но решила пока не переводить тему и не набрасываться с вопросами.
— Да, я давно хотела тебе кое-что рассказать…
По периметру довольно просторного зала на стенах висели плоские телевизоры, все они показывали одно и то же: концерт Лары Фабиан. Елене нравился мелодичный, проникающий в глубины души голос Лары, нравилась обстановка…
Но совершенно не нравилась Бонни.
— Ты ведь слышала о «Новых детях свободы»?
Елена кивнула. Она не только слышала о них. Она знала, что Бонни входит в это движение, и, судя по всему, оно и является первоосновой коренных изменений самой Беннет.
— И ты знаешь, что я вступила в ряды феминисток, верно?
Елена почувствовала себя подсудимой на допросе. И проницательный прокурор знает все подводные камни, знает, как навести преступника на чистосердечное…
Гилберт снова кивнула, стараясь придать себе безразличный и даже апатичный вид. Девушка не знала, получилось это у нее или нет, но Бонни, кажется, не придала этому значения.
— У всех свои скелеты в шкафу, и мне не надо объяснять тебе, что это значит, — она произнесла это как учитель произносит теорему, выученную за несколько десятилетий до запятой. А потом ее голос изменился, и девушка более тихо произнесла:
— Я всю жизнь жила со своими комплексами и шрамами, а теперь меня не гложут ни тоска, ни боль, ни разочарование. Один тип считает мое увлечение лишь… бесполезной болтовней. Однако я только недавно смогла скинуть с себя тяжелый груз.
Принесли заказ. Елена не была голодна, но аппетит пробудился. С особенным вниманием она разглядывала «Королевский кир» ярко-красного цвета в высоком бокале на тоненькой ножке. Заметив это, Беннет улыбнулась и сказала:
— Эм, туда добавляют шампанское, ликер и ягоды… Забавная вещица. Мне она больше нравится, чем «Самбука» или «Пина колада».
Елена была наслышана и об этих напитках, хоть никогда их, правда, не попробовала. Однако она в очередной раз была потрясена изменениями своей подруги. Нет, то что Бонни в клубах зависала постоянно — уже давно известный факт. Но чтобы такие познания в коктейлях, так и еще тонкостях их состава...
Гилберт принялась за «Каре барашка с малиновым соусом».
— Это твое личное решение, — произнесла Елена. — Никакие типы не вправе тебе указывать, чем тебе увлекаться.
До боли типичная фраза, но это было единственное, что Гилберт могла сказать. Еда была на изумление вкусной, и это немного отвлекло девушку от мыслей об изменениях Бонни.
— Просто я никому это сказать не могу, — тихо проговорила девушка, разглядывая еду, но не собираясь к ней приступать. — Потому, что… Не хочу, чтобы меня учили что мне делать…
Она в смятении и растерянности. Только чего она боится — оставалось пока неизвестным. Гилберт взглянула на подругу, которая вперила взгляд в пустоту. Елена отложила вилку.
— Просто эти косые взгляды, нравоучения — нахлебалась я этого вдосталь в свое время.
— Однажды ты мне сказала, что чтобы ни случилось — надо продолжить жить дальше. Так и следуй этому принципу, Бонни.
Бонни следовала. Всю свою жизнь, начиная с того момента, как отец впервые коснулся ее. Елене об этом необязательно знать… Никому об этом не стоит знать. Наши слабости зачастую становятся нашими камнями, тянущими нас на дно, но Беннет уже давно смирилась с этим и больше не сопротивлялась. Как ей показал опыт: лучше никому не рассказывать о своих секретах. Иначе тебе позволят не только пойти на дно, но еще и в грязь втопчут, чтобы быстрее…
— Значит, ты будешь дружить со мной? — девушка внимательно взглянула на подругу. Елена ответила без колебаний и раздумий:
— Конечно, буду. О чем ты вообще?
Бонни принялась за еду. На некоторое время повисло молчание.
Концерт прервали очередным выпуском новостей. Елена не следила за событиями в своем городе и в своей стране, но снова отвлеклась на экран, как тогда, в кафе. С миром, и правда, что-то происходило. Теперь вещали не о Никлаусе Майклсоне, не о девушках, кричащих: «Женщин — в прокуроры!» и не о свершенных акциях. Репортаж был прямиком из Монтеррей, одного из городов Мексики. Там преступная группировка, — их около семи человек, как сказали, — «вырезала» весь подъезд одного из домов в центре. Никто в живых не остался. Если по три квартиры на пролет и всего девять этажей, то… Мир обеднел на двадцать семь человек минимум. Эта акция была совершена в качестве протеста относительно предстоящих выборов. Никто не желал смены власти в Мексике. Мол, новые правители ничего не изменят: насилие все равно останется безнаказанным. И смех и грех…
— Очередная бессмысленная война, — равнодушно произнесла Елена. — Убить двадцать семь человек просто потому, что лидирует не тот кандидат, за которого ты голосовал. Безумие.
— Теперь это станет одной из обсуждаемых новостей, — тут же отозвалась Беннет. — Сейчас политизированные разговоры на каждом шагу начнутся…
Девушка доедали блюда, и Елена желала, чтобы вновь вернули концерт той симпатичной француженки.
— Елена,.. Ты слышала что-нибудь о Майклсоне? О его аресте треплются повсюду, — увидев, что подруга отрицательно покачала головой, Бонни огляделась по сторонам и более тихо произнесла: