Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Как зовут? Сколько лет?
— Тайлер Локвуд. Ему двадцать три… Он учится на переводчика, занимается музыкой и иногда выводит охранников из себя, вот…
— Охранников? Зачем?
— Важен процесс, — ответила девушка незамедлительно, будто сама жила по этому принципу всю свою жизнь. Самое странное было то, что Локвуд никогда Елене не рассказывал о своем жизненном кредо, но Гилберт вспомнила разговор в машине и выдала эту фразу чисто на автомате. Выдала, не обратив на это никакого внимания.
Забавно все в жизни устроено. Вот такие вот слова, которые мы кидаем на ветер, по сути, являются роковыми. Человек слишком слеп и слишком самоуверен, чтобы
Елена опустила взгляд и уже более тихим голосом продолжила:
— Самое важное ведь не то, что рядом с Тайлером я в полной мере узнаю, что такое эпатаж, непредсказуемость и искренность. Да, это имеет вес, несомненно, но… Просто я думала, что не смогу так просто сдаться и… Отвлечься на какое-то время от всей той гадости, что творилась в моей голове…
Мать взяла дочь за руку. Елена тут же отвлеклась от потока своих мыслей, воспоминаний, связанных с той семейной драмой, которая чуть не пошатнула веру и не сломила силу духа.
— Отвлекайся, Елена, не на какое-то время. Просто забудь об этом. Это осталось в прошлом и назад никогда не вернется.
Девушка кивнула, как-то печально улыбнувшись. На уроках социологии учителя часто вещали о семье, о ее роли в социализации и становлении личности, о том, что семья всегда определяет кем мы станем и так далее… Слушая эту муторную речь толстой тети в очках, считающей себя специалистом в области человеческих взаимоотношений, Елена мучилась лишь одним вопросом: она сама верит в то, что говорит? Человек, обладающий силой воли и упрямством, может выбраться из князи в грязи, даже имея родителей-алкоголиков. И никакая социализация тут роли не играет. А вот взрослые мужики, вроде ее отца, пребывающие вечно в поисках пятой горы, ведутся на поводу у своих матерей, ведутся на поводу у своих псевдодрузей и могут запросто бросать свои семьи. Елена получила важный урок: не доверяй взрослым, даже если они имеют седину, даже если им перевалило за полтинник. Ее отец мог справиться со своими эмоциями, узнать, в чем дело и поговорить с женой, а не вестись на поводу у своей матери. Следовательно, семья не социализирует человека, а тащит его на дно, так как большинство не имеет ни упрямства, ни силы духа.
И вот теперь, когда Елена смирилась с тем, что ответов на ее вопросы никто ей не даст, что отец навсегда остался лишь воспоминанием и был в жизни скорее случайным попутчиком, а не спутником, появляется какой-то там Тайлер, взрывающий привычный уклад жизни и превращающий серые будни в яркие и незабываемые. Оглядываясь назад, Елена ни о чем не сожалела, и, быть может, если бы не урок, преподнесенный отцом, она бы никогда и не смогла решиться на некоторые свои поступки. Раньше ей было досадно мириться с той мыслью, что все важные события происходят без его присутствия, что ей просто невозможно поделиться с ним какими-то своими важными новостями.
А сейчас Елена перешла на новую стадию: рассказывать ничего не хотелось, жизнь продолжалась, и отец превращался в пустоту. Девушка не желала этого, ведь он все-таки был частью ей семьи… когда-то.
— Ты только Дженне пока не рассказывай ничего, ладно? — произнесла Елена, нарушая тишину и прерывая паузу, так неожиданно появившуюся в воздухе. — Это личное, пока я не готова к ее расспросам.
Миранда улыбнулась, кивнула и вновь принялась за свое рукоделие. Елена решила больше не нагружать себя и мать мрачными мыслями. Поднявшись, она поинтересовалась, что мать будет: чай или кофе и решительно отправилась на кухню.
Девушка поставила чайник на газовую плиту, достала сотовый и в своей телефонной книге, состоящий из четырех номеров (Дженна, мать, Тайлер и Бонни) нашла номер подруги. Долгие гудки все-таки оборвались сонным и немного хриплым: «Алло?».
— Я тебя разбудила, да? — спросила девушка с неким сожалением в голосе. Но Беннет уже которые сутки бодрствовала. На том конце провода были слышны чьи-то разговоры.
— Слушай, давай встретимся завтра, ладно? Давно не виделись, ты в колледже не появляешься практически.
— Отлично, — поспешно ответила подруга. — Давай завтра в шесть возле свадебного салона «Невеста», там кафешка неподалеку. Это за парком. Знаешь?
— Да, — ответила девушка. — Хорошо. До встречи.
Она отключилась. Теперь Елена не могла дождаться завтрашнего дня, чтобы поделиться новыми впечатлениями с единственной подругой.
3.
Поделиться не получилось. Бонни вообще сильно изменилась за последние дни. Перед Еленой стояла непросто цветная девочка, на досуге увлекающаяся феминизмом и сигаретами. Это была статная, привлекательная и… богатая девушка. То, что Беннет была при деньгах вряд ли осталось бы незамеченным. Во-первых, сама девушка выглядела на все сто. Синие, обтягивающие джинсы с заниженной талией, полусапожки на невысоком ходу, вязаная кофта, оголяющая одно плечо и кожаная куртка, накинутая на плечи. Пока Елена внимательно разглядывала внешность подруги, она вспомнила, что видела рекламу этой куртки по телевизору, когда на местных каналах сообщала о распродажах последних брендов от какого-то модного популярного и дорогого дизайнера. Елена уже и не помнила, сколько нулей было за единичкой на цене, но то, что остальные вещи не на рынке купленные — это точно. И нельзя было не учитывать французский маникюр и безупречную укладку. Вряд ли так уложить волосы можно в обычных условиях…
Но даже на это можно было закрыть глаза. Все-таки, может, родители (Бонни была не из бедной семьи) решили приодеть дочку и купить побольше осенних вещей. Елену смутило кафе с названием «Каприз», расположенное возле свадебного салона. Это кафе даже кафе было трудно назвать. По размерам оно намного превышало богатый загородный двухэтажный дом, а судя по внешности людей, которые туда захотели, вообще являлась местом для посещения только золотой молодежи.
— Слушай, может, в «Стрелу» сгоняем, а? — неуверенно произнесла Елена. Бонни остановилась на порожках, развернулась и спустилась обратно к подруге, схватив Гилберт за руку, Беннет повела ее к дверям.
— Расслабься. Я угощаю.
Елене совершенно не понравилась последняя фраза. Ей вообще не нравились изменения в своей подруге. Увлечение «NCF», синяки, пропуски занятий, деньги — все это настораживало и отпугивало. Конечно, Гилберт не собиралась предъявлять претензии и прочищать мозги, но и не могла примириться с переменами подруги. Сама девушка уже привыкла к их странному общению: не лезть в душу без надобности и не усложнять. Главное в отношениях — свобода, и Елена ценила ее…
До сегодняшнего момента. Теперь Гилберт просто до жути хотелось выпытать, что же произошло с молчаливой и строгой подругой. Откуда у нее деньги на подобные заведения? На шмотки? Что за вечеринки, и почему голос стал хриплым?