Обвиняется в убийстве
Шрифт:
Почти два месяца назад, излагая перед присяжными существо дела, Тим Карри сам признал, что обвинение построено на косвенных уликах. При этом, однако, он обещал представить факты, которые подтвердят, что Стэна Фарра и Андрию Уилборн убил один и тот же человек. Все, казалось, было так просто. Но когда Шиллер принимал присягу, все взоры присяжных, как бы предчувствовавших суровое испытание, которому тот вскоре будет подвергнут, были обращены к человеку, находившемуся на противоположном конце зала, — Ричарду Хейнсу. Выглядел он весьма внушительно в своей тройке и дорогих ковбойских сапогах ручной работы. Попыхивая трубкой, он внимательно рассматривал каждое вещественное доказательство через увеличительное стекло. Возможно, это только казалось, но наблюдатели, в течение многих дней следившие за ходом процесса, заметили, что по этому случаю он даже сделал себе седые виски.
Показания Шиллера пункт за пунктом подтверждали рассказ трех главных свидетелей о том, где и при каких обстоятельствах произошла кровавая расправа 2 августа. По мере того как регистрировалась и предъявлялась в качестве вещественного доказательства каждая пуля, Шиллер рассказывал, где она была обнаружена и в каком состоянии. Некоторые пули, сказал Шиллер, слишком сильно повреждены, и поэтому сличить их было довольно трудно, но пуля, извлеченная из тела Фарра, полностью соответствовала пуле, найденной на полу в столовой. Эта пуля в свою очередь совпадала с пулей, которой была убита Андрия Уилборн. Все вместе они соответствуют пуле, обнаруженной за дверью на лестнице. Нет никаких оснований, сказал Шиллер, сомневаться в точности и достоверности сделанных выводов. Он хотел было рассказать присяжным, что по меньшей мере еще три эксперта, нанятых защитой, изучили все эти пули и пришли к такому же заключению, но протест Хейнса прервал его. К этому времени Шиллер уже в течение двух с половиной утомительных дней давал свои показания.
В понедельник 17 октября, когда началась девятая неделя судебного разбирательства, за Шиллера взялся Хейнс. Прежде всего он замутил воду тем, что вновь поднял вопрос о "судейской пуле", которая столь странным образом была прислана по почте несколько недель тому назад. Затем он принялся доказывать, что любая из десяти пуль, выпущенных из одного и того же пистолета, не будет похожа одна на другую, поскольку каждая из них оставит в стволе свой след. Никто пока не предъявил суду пистолет, из которого было совершено убийство в особняке, напомнил он присяжным. Вместо этого, однако, появилось много нового оружия. Помимо пистолета Хораса Коупленда, в распоряжение суда попал еще один пистолет 38-го калибра. ("Его прислал какой-то тип из Уичита-Фолз", — объяснил потом один из обвинителей.) Этот пистолет защитой упоминался тоже для того, чтобы отвлечь внимание, и Хейнс сделал это весьма удачно. Шиллер сам произвел несколько выстрелов из этого пистолета. Сейчас же Хейнс хотел, чтобы тот подтвердил, что, хотя он и знал, что все пули во время эксперимента были выпущены из одного и того же пистолета, доказать это на основании баллистической экспертизы все же не смог.
"На данном этапе, — заметил Марвин Коллинс во время перерыва, — вся стратегия защиты построена на проволочках. Мы изо всех сил бьемся над тем, как сосредоточить внимание присяжных на главном, а они делают все, чтобы отвлечь это внимание на второстепенные детали. Чем дольше это будет продолжаться, тем большая будет вероятность того, что присяжные совсем выпустят из поля зрения действительные факты".
К началу седьмой недели судебного процесса уже половина мест в зале суда пустовала. Один присяжный подолгу клевал носом. Другие тоже не проявляли к разбирательству особого интереса. Похоже было, что они испытывали те же чувства, что испытывают дети, когда взрослые разговаривают через их головы. Создавалось впечатление, что вокруг них все теперь изъяснялись исключительно эвфемизмами. Никто не употреблял слово "аборт", а предпочитал говорить о "личных проблемах"; кокаин превратился в "белое порошкообразное вещество", а марихуана — в "зеленые листья".
Мучения Фрэнка Шиллера тем не менее продолжались. Настроение у юристов было не многим лучше, чем у присяжных, хотя они по крайней мере делали вид, что знают, о чем идет речь. После утомительнейшего заседания, во время которого Хейнс спросил Шиллера, не думает ли тот, что Андрия Уилборн была убита в упор с расстояния менее полутора метров, репортеры поинтересовались, зачем он все это делает. Зачем он задает и задает бесчисленное множество вопросов?
Хейнс ответил: "Этим вопросом я хочу лишь показать, что обвинение само установило такое расстояние, чтобы подтвердить собственную же версию".
Когда об этом сказали Толли Уилсону, тот взорвался: "Я скажу вам, что все это показывает! Это показывает, черт возьми, что убийца знал, в кого стрелял! Это показывает, черт побери, что он действовал умышленно! И это показывает, что, когда этот подонок стрелял, он смотрел двенадцатилетней девочке прямо в глаза!"
На седьмой, и последний день мучений Шиллера зал суда покинули даже группи [15] . Хейнс задал Шиллеру последнюю серию вопросов — на сей раз о волосках от парика и о том, как они были обнаружены на месте преступления. Когда Хейнс наконец умолк, Тим Карри буквально вскочил со своего места и заявил: "Если суд не возражает, обвинение хотело бы на этом прекратить допрос своих свидетелей".
15
Девушки, которые за плату приглашаются сторонами на судебные заседания в качестве "публики" для создания в зале соответствующей атмосферы. — Прим. перев.
Суд, разумеется, не возражал. Если на то пошло, против этого уже не возражал никто. Поэтому, услышав такое заявление, все присутствовавшие в зале вздохнули с облегчением.
Когда Ричард Хейнс обратился к суду с предварительным изложением позиции защиты, в зале не было ни одного свободного места. Во время его речи толпившиеся в проходах женщины расталкивали друг друга, пытаясь хоть одним глазком взглянуть на знаменитого адвоката из Хьюстона.
Он начал с мотива преступления. По утверждению обвинения, этим мотивом было решение судьи Эйдсона увеличить размер алиментов, выплачиваемых подсудимым. Защита собиралась доказать явную несостоятельность такого утверждения. "Мы докажем, — заявил Хейнс, — что Присцилла Ли Дэвис знала о наличии добрачного соглашения. Она знала, что не имеет никаких прав на состояние семьи Дэвисов, поскольку оно является собственностью только этой семьи. Какой же это мотив преступления, если в действительности решение суда давало Каллену Дэвису возможность экономить деньги? Ведь суд обязал его выплачивать только 5000 долларов ежемесячно, в то время как до этого [до разрыва] Присцилла тратила 20000 в месяц".
Хейнс обещал присяжным "пригласить Роберта Сохилла, который подтвердит, что мисс Басе несколько вольно обошлась с фактами. Мы также расскажем о взаимоотношениях между Присциллой Дэвис и Беверли Басе. Мы покажем, что в признании Каллена Дэвиса виновным заинтересована прежде всего Присцилла Дэвис. Мы также покажем, что это и в интересах Буббы Гаврела, который в действительности признался, что "не знает, кто в него стрелял"". Хейнс подчеркнул, что обвинение сочло удобным для себя не вызывать в суд полицейского Джимми Содерса, одного из нескольких свидетелей, заявивших, что они слышали, как Гаврел сказал это. Обвинение утверждало, что в тот момент Гаврел был в шоковом состоянии, но защита покажет, что в действительности тот достаточно трезво оценивал обстановку, так как попросил санитара "скорой помощи" выбросить пакетик с марихуаной.
"Мы представим вам Стэна Фарра совершенно в ином свете", — сказал Хейнс. В течение нескольких недель, предшествовавших его убийству, Фарр носил с собой пистолет. Ему не повезло в делах, и несколько человек имели к нему претензии. "А Стэн Фарр имел дело с такими людьми, — продолжал Хейнс, — которые не очень-то любят подавать в суд на своего должника". К моменту убийства у Фарра было (так по крайней мере утверждал он сам) 100000 долларов, и Хорас Коупленд знал об этом. Защита покажет, что Коупленд был человеком, который внушал Фарру страх. Что касается У. Т. Рафнера, то его показания отнюдь не будут использованы для какого-то очернения Присциллы. "Здесь, — заметил Хейнс, на мгновение оторвавшись от своих записей, — Присцилла Ли Дэвис, как мне кажется, и сама уже все нам разъяснила". Он будет допрошен с другой целью — установить, что в течение некоторого времени у него был ключ от входной двери особняка Дэвисов, как, впрочем, и у целого ряда других весьма темных личностей.
И наконец, защита докажет, что налетчики охотились за Стэном Фарром. Хейнс умышленно использовал множественное число, чтобы подчеркнуть свою уверенность в том, что в данном случае речь идет более чем об одном человеке. Он еще раз повторил, что, по его глубокому убеждению, налетчики принадлежат к той категории людей, "которые не обращаются в суд, когда возникает необходимость собрать долги". Что касается Андрии Уилборн, заключил Хейнс, то она стала "случайной жертвой". Присцилла тоже не была главным объектом нападения, равно как и Бубба Гаврел, который оказался на месте преступления совершенно неожиданно.