Обязан выжить

Дмитриев Николай Николаевич

Вероятно, подсознательно капитан уловил эти колебания и бесцеремонно потянул дядю Викентия за рукав.

— Ну, пойдем… Потому как нравишься мне! Я, может, тебе представиться хочу… Как ты там, командующему! На лестнице…

Не обращая внимания на слабое сопротивление, офицер дотащил дядю Викентия до буфета, и перед ними на столе как бы сами по себе возникли два полных стакана.

— Во! Я ж говорю… Коньяк! Как там у вас, у благородных? Чтоб на «ты»?

— На брудершафт… —

усмехнулся дядя Викентий.

— Не, это не будем… Слово немецкое, а мне немцы, во! — с пьяной откровенностью заявил капитан и для убедительности провел ладонью по горлу. — Понимаешь, фронт. Ты понимаешь, я знаю… Ордена вон… Еще царские! Уважаю… А за что?

— За взятие Львова… В ту войну.

Дядя Викентий пригубил коньяк и, не удержавшись, сделал пару глотков.

— Ну? Вот дают наши!.. — капитан, глядя на дядю Викентия, хватил сразу с полстакана и сразу же перешел на личное: — И жена у тебя — во! Я видел. А молодой кто, сын?

— Нет, племянник.

— А-а-а… Но вы смотритесь! И жена, видать, тоже из благородных?

— Нет, мещанка львовская… — этот простецкий офицер все больше нравился дяде Викентию, и он, сам того не замечая, то ли под действием коньяка, то ли просто под влиянием минуты, добавил: — Я с ней еще тогда встретился, а теперь вот совсем приехал.

Дядя Викентий, пытаясь разглядеть своих в теат ральной толпе, оглянулся, но капитан снова отвлек его.

— Красиво!.. Предлагаю тост.

— Да ты хоть представься сначала, — хмыкнул дядя Викентий.

— Капитан Петрищенко, Василий Иванович… А вас?

— Викентий Георгиевич.

— Ну что, Викентий Георгиевич, за Победу! За Сталина!

— За Россию! — негромко добавил дядя Викентий и, как водку, одним махом, допил ароматный коньяк.

* * *

Миновав путаные переулки старой части города, дядя Викентий вышел на центральный проспект и, машинально глянув вдоль улицы, замер на месте. По асфальтированной полосе проезжей части слаженно троттировали серые в яблоках кони, запряженные в шикарный фаэтон на резиновом ходу.

Темно-красные фасонные вожжи держал в руках старый солдат, грудь которого наверняка звенела от навешанного на нее количества медалей, а за ним, в подкове откинутого верха, сидела молодая, красивая дама, прячась от солнечных лучей под широкими полями модной шляпы. Позади фаэтона, в качестве эскорта, гарцевал на вороном коне стройный офицер.

Дядя Викентий завороженно следил за дивным кортежем, который сначала миновал небольшую старинную площадь с памятником в центре, а дальше развернулся и так же неспешно направился обратно. Слаженный стук копыт приближался, а дядя Викентий так и стоял на тротуаре, не в силах оторвать взгляд от роскошного выезда.

Когда фаэтон поравнялся с дядей Викентием, солдат неожиданно натянул вожжи, и ухоженные лошади, картинно выгнув шеи, заплясали на месте. Дама повернула голову, и дядя Викентий с удивлением узнал в ней жену командующего. Какое-то мгновение она вглядывалась в лицо дяди Викентия и вдруг, совершенно неожиданно для него, пригласила:

— Садитесь же, господин полковник…

— Вы ко мне? — дядя Викентий даже оглянулся, проверяя, не обратилась ли генеральша к кому-нибудь другому, и только после этого возразил: — Я не полковник, сударыня…

— А какое это имеет значение? — дама отогнула поля шляпы так, чтобы они не закрывали лица, и пояснила: — Я заметила вас еще с той стороны и специально приказала вернуться. Могу подвезти. Надеюсь, вы не откажетесь?

— Если так, то это было бы просто невежливо…

Дядя Викентий ступил на подножку, фаэтон качнулся, и, едва новый пассажир оказался на сиденье рядом с хозяйкой, генеральша приказала:

— Трогай!

Чуть позже она улыбнулась дяде Викентию и спросила:

— Вам куда?

— Здесь недалеко… — дядя Викентий показал направление. — Через два квартала цветочный магазин. Вы знаете?

— Конечно, знаю, но, простите, вы что, все еще покупаете для своей дамы цветы?

— Сказать честно, редко, — с усмешкой сознался дядя Викентий и добавил: — К тому же она как раз хозяйка этого магазина.

— Неужели? Мужу сказали, вы недавно приехали, а, глядя на вас, я была уверена, что вы с вашей дамой знакомы минимум лет двадцать.

— Вы немного ошиблись, — дядя Викентий поклонился. — Тридцать.

— О, вы меня заинтриговали… Видимо, не зря весь театр обратил на вас внимание. Впрочем, я догадываюсь, она оказалась здесь после революции?

— Нет, это я со своим полком был тут в ту войну. Ну а потом фронт, контузия и все остальное…

— Подождите, подождите… — открыто удивилась генеральша. — Вы хотите сказать, что все это время она была здесь, а вы там, и несмотря ни на что…

— Да, да, несмотря ни на что, я там оставался один, а она здесь ждала меня.

— Боже, как романтично!

— Какая уж там романтика, — вздохнул дядя Викентий. — Жизнь…

— Вы не удивляйтесь, — генеральша тронула дядю Викентия за руку. — Я же любопытна, как все женщины, а о вас столько говорили… Да, это точно, что тот красивый офицер, который был с вами в театре, ваш племянник?

— Да, он служит здесь, в гарнизоне.

— И, кажется, у него здесь произошло тоже нечто подобное?