Обыденки

Дорохова Алена

«Тишине было много помех…»

Тишине было много помех.На балконе кузнечик ругался.Из-за стенки соседский смех,Так похожий на лай, раздавался.В прелом душе шкварчала вода.В спешном сердце колола тревога.Меж ударов его – вот беда —Вклинил кто-то шаги у порога.Только б мимо. Звонки не нужны.Дребезжанье. Как землетрясенье.Тишины. Как хочу тишины.Хоть в коротенькое воскресенье.

«Опять

перепутали. Все как обычно…»

Опять перепутали. Все как обычно.Отправили бог его знает куда.Шлагбаум рябит. И как будто бы в личнуюГрусть удаляется рельсов гряда.Жара лижет шею. Щетинятся сосны,Как стадо больших дикобразов. И вотИду наобум и в молчанье погостномПо хлипкой тропинке, как будто бы вбродЯ перехожу травно-пряную ровнень,Кляня на чем свет журналистский удел.А на горизонте рыжеют коровы —Для взгляда последний пред небом предел.

«В подъезде грохочут железные двери…»

В подъезде грохочут железные двери,Змеится сквозняк, поднимается дым,Как плющ по невидимой нитке. ИстерикМешается ругань и смех. И к своимПочти небесам я ползу потихонькуСквозь ад пыльно-серый. Разбито стекло,Хрумтит под ногами осколочно-звонко.И как поселиться сюда занесло,На ту высоту, где воронии гнездаЗависли, как шерсти тугие клубки,И на самолетах бумажных так простоСлетают с окна прямо в лето стихи.

«Полночи били окна. Только…»

Полночи били окна. ТолькоК рассвету двор привычно смолк.И кто-то шел по битым стеклам,Как будто невидимка-йог.Стекло хрустело под ногами —Так, словно сахарный песок;И заостренными краямиМне звон впиявился в висок.Подобно мелкости иголокВлетел в уснувшие дома.Видать, разбилась на осколкиТо ночь стеклянная сама.

«Из кабинета в кабинет…»

Из кабинета в кабинетПорхают белые халаты.И пресный, огуречный цветПолзет по стенам. ВиноватаСама; и надо ж заболетьВ жару. Халата мотыльковостьНапрасно тянется взлететь.В дверей глухую твердолобостьСтучусь, как глупый Йозеф К.;И справок листопадный шорохНе может выдержать рука.И, подобравши белый ворохБумаг, иду сквозь коридор,Как по змеиному желудку.И окна лысые, без штор,Глядят бесцеремонно, жутко.

«Дождь зашипел, зашкварчал за окном…»

Дождь зашипел, зашкварчал за окном.Жарилась ночь на стальной сковородке.Мой задрожавший от ужаса домСтал наподобье спасательной лодки.Брызги хлестали, как плети, стеклоИ оставляли следы от побоев.Что же меня так к окну завлекло,Словно вояку к гремящему бою?Плакала чья-то машина в ночи,В окна врезались последние копья.Будто приказано ливню: «Молчи».Будто рассвет его к миру торопит.

«В парке июньском деревья…»

В парке июньском деревьяНосят короткие стрижки.Люди, в природу поверив,Носят сережки, как шишки;Носят цветастые платья,Словно в букеты одеты.Носят улыбку, как счастье,Что распускается летом.

Городской вечер

А свет цедился сквозь ресницы,как чай сквозь ситечко. И вечеросел усталостью на лицах,загаром сел на наши плечи.Просил монетку, дул в затылок,включал огни в застенках ЦУМа.И новый день был слишком близок,чтоб прежний был благоразумным.

«В тот день преступно было жарко…»

В тот день преступно было жарко.Сбегали тени от жары.Лишь ветром дышащие арки,Как параллельные миры,Глотали души в колобродьеВетров, пушинок белых, слов,Из непогодия погодьяНас вызволяя, как из снов.Но, вновь почуяв нашу черствость,Выплевывали в топкий зной.Мы шли в измученном притворстве,Как в неоплаченной парной.

«Сегодня свет особенно хорош…»

Сегодня свет особенно хорош;И мошки золотятся, словно блестки.Фонарь днем спит, в угрюмости похожНа щуплого, сутулого подростка.И я иду как будто налегке,Срываю листья, в кулаке сжимаю.И горький сок зеленый на руке,Как терпкий пот приветливого мая.А свет наполнен звуками весны:Гудением, чириканьем и лаем.Фонарь весь день слепые видит сны,О коих я вовеки не узнаю.

«Воробьи, как упавшие шишки…»

Воробьи, как упавшие шишки,Остывали в еловой тени.И бежали футбольно мальчишкиСквозь тягучие летние дни.И ветра разжижали предметыВдалеке, как в сюжетах Дали,Наподобие сонного бреда,И меня через дремы вели,Через зыбкое марево. ЖаркоБыло так, что, казалось мне, мячПригорит на асфальте, как шкварки —В подтвержденье людских неудач.