Обыкновенные люди
Шрифт:
– Так вот, значит, как мы выглядим отсюда… – промычала она, глядя на одинаковые ряды из красных одинаковых стульев, на которых молчаливо сидели наушники и магнитофоны. Не так она себе это представляла. Смотреть на сцену оказалось увлекательней, чем со сцены.
Вдруг среди бесчисленных рядов с пластмассовыми ушами Женя увидела знакомый силуэт, от одного вида которого ей вновь захотелось оторвать кусочек кожи возле ногтя на большом пальце правой руки. Что Она тут забыла? Принялась ногтем указательного за все еще грубоватую кожу на ребрышке
– Вот же блин, – фыркнула Женя и, ускорив шаг, еще быстрее, точно наперегонки с полосочкой кожи и со стоящей на месте фигурой, бросилась к яркому певцу.
– Только бы она не успела, – заклинала она свои ноги, удивившись, насколько длинной может оказаться сцена. В её «Сверстнике» сцена определенно была поменьше, а шторы потоньше, хотя сейчас Женя уже ни в чем не была уверена. Ни в чем, кроме своего желания пожать мужичку усы! Ой, то есть руку. И попросить у него на память одну из тех сверкающих пуговиц. Ну а если не согласится отдать, оторвать, как еще мягкий, чуть-чуть подсохший заусенец, и убежать с ней. Хорошо, что с другой стороны сцены уже расцвела полынь и стрекотали кузнечики.
– Туда с ней и убегу! – определилась она. Ей даже показалось, что где-то там, среди полыни, выглядывал и дожидался ее тот самый морковный портфель, объединяющий полынь с кузнечиками, прямо как когда-то тогда, когда все в этом мире еще было объединено и не требовало объединения. Когда для этого объединения ей еще не требовались его песни.
Вдруг в тишине родился второй слой. Женя посмотрела вперед и поняла. Молчаливая игра прекратилась. На нее смотрели два карих глаза и одни совершенно причудливые усы, которые обычно создавали причудливые звуки.
– На меня? Смотрит на меня? – Женя рефлекторно оглядела себя с ног до головы, словно убеждая себя в своем же присутствии, и с растерянным видом направила на себя указательные пальцы с вопросом к нему: – Вы меня видите?
Мужичок молча кивнул и медленно убрал с переливающихся в свете клавиш длинные жилистые пальцы. Смотрел на нее то ли с табурета, то ли с обложки.
– Ничего себе, – чуть не пропела Женя и двинулась еще ближе. Совсем скоро и пуговица!
А хозяин пуговицы, кажется, был в небольшом замешательстве. Продолжал сидеть на табурете перед синтезатором и поглядывал то на Женю, то в красный зал, где сидели одни «Sony» и другие. Наконец он привстал и, сделав шаг навстречу, что-то произнес беззвучными губами.
Это не были слова песни. Слова песни она бы сразу узнала по форме и поведению усов. Он не пел, а говорил. Но вот проблема: что бы он ни говорил ей, она его не слышала.
Остановилась в метре от него.
– А вы меня слышите?
Мужчина покачал головой.
– И я вас тоже… – разочарованно вздохнула Женя, наполняясь запахом все более горькой и объемной полыни. – Как же так? – зайти так далеко, чтобы не слышать. – И что же теперь делать? – обращаясь не то к себе, не то к полыни за
Мужичок с пониманием улыбнулся.
– Ну вот… я встретила вас… – посмотрела, как губы, создающие песни, создавали лишь обидную тишину. – А поговорить не могу… – нахмурилась Женя.
Мужчина добродушно подмигнул и кивнул в сторону ее левой руки.
– Точно! Как я сразу не поняла! – обрадовалась Женя и, натренированным движением накинув на уши сломанные наушники, нажала кнопку на украденном плеере.
– Так вот как это работает… – поправила наушники и волосы.
– Ага, – произнес мужичок с плаката. – Так и работает.
– А можно… можно я вас подержу, – покраснев, вдруг спросила Женя.
– Конечно, – он улыбнулся и почесал усы.
Аккуратно взяла за желтый уголок и услышала слова кожей. Подушечками пальцев. Точно то, что раньше поступало через уши, теперь поступило через вспотевшие фаланги. Подержавшись за уголок, не удержалась и схватила мужичка полностью, жадно обняв двумя руками, да так схватила, что сразу почему-то заплакала. Теперь она была с ним почти одного роста. Совсем выше, чем тогда, в мае пятого класса. Мужичок ответил и обнял в ответ теплыми, словно его песни, руками.
Когда слезы закончились и песни перестали звучать, Женя отпустила желтый жакет и вдумчиво посмотрела в карие глаза над усами.
– Я, знаете… все эти годы хотела сказать вам спасибо… И еще извиниться. Извиниться за то, что продолжаю слушать вас, – поправила съехавшую ушку динамика.
– Разве за такое извиняются? – удивился мужичок.
Женя пожала плечами.
– Это я должен сказать тебе спасибо, спасибо за то, что продолжаешь меня слушать.
– Но… – Женя опять почувствовала, что из глаз покатилось. – Как же… Вы же… из-за меня не можете…
– Я могу все, – усмехнулись усы. – Разве есть что-то, что может меня остановить?
– Конечно же, нет, – немного растерявшись, улыбнулась Женя. Ей даже немного полегчало.
– Так что за меня не волнуйся, – сказал яркий мужичок. – Выкладывай, что ты там хотела сказать, я же вижу, что ты хочешь.
Женя сжалась и разжалась, точно мышца сократилась.
– Я хотела сказать… что это из-за меня вы все еще здесь, – виновато выговорила, словно в преступлении сознавалась, – из-за того, что я слушаю вас.
– Кто тебе это сказал? – нахмурились и удивились усы.
– Она, – мрачно ответила Женя.
– Значит, Она, – усмехнулся мужичок, посмотрев в зал и почесав намокший от пения лоб. – И что же Она тебе сказала?
– Всё, – угрюмо произнесла Женя и стыдливо посмотрела на деревянные доски под ногами. То ли хотела провалиться на месте, то ли хотела, чтобы само место провалилось, оставив только её и его голос.
– Прямо-таки всё? – удивился бодрый мужичок таким голосом, от которого сразу захотелось оторваться от досок.