Обыкновенные люди

Серков Дмитрий

– Эй! Ты что делаешь!? – растеряв свою природную гармонию, раздраженно проворчала подруга, но тут увидела огромный Камаз, переехавший ее там, где ее уже не было.

– Фух, – выдохнула Женя. – Хоть где-то это пригодилось.

Подруга молча смотрела, как удаляется переехавший ее грузовик.

– Ты что, спасла мне жизнь? – успокоившись, уже как-то совсем обыденно спросила она.

– Не знаю, – промычала Женя.

Подруга молча почесала волосы, пристально разглядывая лицо одноклассницы.

Жене даже неловко стало.

– Но как ты узнала? –

безразлично, точно между делом, спросила она, отряхивая от песка свой морковный портфель.

– Не знаю, – ответила Женя. Она все никак не могла поверить в то, что случившееся действительно случилось.

Вдруг до нее с опозданием дошел нервный страх.

– Зачем ты туда сиганула?! – вцепилась она двумя руками в тоненький воротник подруги.

Та лишь спокойно спросила:

– А ты ее не видела?

– Кого?

– Не кого, а что.

– Ну и что же? – уже отпускала воротник Женя, хотя и не хотела его отпускать.

– Там лежала такая красивая кукла! Классная такая!

Женя выглянула за плиту – никаких кукол.

Вернулась к подруге, но душить ее больше не стала.

– Нет там ничего, – сухо отрезала она. Так же сухо, как и песок на ладонях.

– Ну, значит, показалось, – все также безразлично произнесла подруга и рядовой походкой пошла в сторону дома.

– Даже сейчас не смотришь, куда идешь! – специально громко, в три голоса проворчала Женя, чтобы подруга обязательно услышала это ворчание.

– Разве это поможет? – вдруг, не оборачиваясь, произнес морковный портфель.

– Конечно, поможет, – еще громче рявкнула Женя.

Даже кузнечики притихли.

– Знаешь, – обернулась подруга и задумчиво посмотрела на переход. – Ерунда это все…

Женя рефлекторно посмотрела туда же – переход как переход, ничего особенного, вернулась обратно во внимательные глаза подруги со зрительным вопросом:

– Что?

– Забудь, – улыбнулась она. – Я же говорю, что вижу разное, даже такое, чего другие не видят. Здорово, правда?

Женя промолчала – не видела она в этом ничего здорового.

– Ладноооо, – протяжно пропела подруга, нарушив молчание полыни. – Мне пора домой. Скоро в музыкальную школу собираться… – потянулась и мечтательно посмотрела на небо. – А не хочется тааааак… Лучше бы и правда призрака увидела.

На следующий день подруга умерла. Её сбил грузовик.

Я знала

«Наверное, этот переход проклят, – размышляла Женя, глядя на застывшее над ним асфальтное марево. – Сначала он отобрал жизнь у хлебозавода, потом у нее… Что он еще хочет у меня отнять?»

Только сейчас, глядя сверху вниз, она вспомнила, что когда ее единственная подруга, в последний раз отвернувшись от нее, пошла в музыкальную школу, Женя тоже отвернулась, а точнее, обернулась обратно. К переходу. И на том самом месте, где Камаз чуть не переехал ее подругу, Женя увидела её – странную девочку, что играла возле яблони. Та остановилась посередине зебры и, наклонившись

к плавящемуся асфальту, протянула к нему маленькую ручку, зачерпнув пустой воздух, словно подобрав что-то невидимое.

Женя тогда подумала: «Ну, вот. Никакой куклы. Вот же странная! Наверное, разговор наш подслушала».

Тогда она не придала этому значения и вернулась домой, чтобы сидеть дома и никуда не выходить, но после смерти подруги Женя долго гуляла. Казалось, что та естественная легкость, которая пронизывала все ее движения и соединяла воедино густую полынь и кузнечиков, покинула этот мир, оставив только тяжесть надвигающихся стен. Все связи, что удерживали звук, порвались, и все перестало держаться: небо улетело куда-то в небо, а земля провалилась куда-то под землю, оставив только беззвучный промежуток, в котором увядали шаги и даже песок становился гладким.

Ходила по аллее из стороны в сторону и пинала переход, обвиняя его в заказном убийстве, которое он совершил. Искренне желала переходу смерти, но вот проблема: переход не мог умереть.

Тогда единственное утешение она нашла в музыке. Музыка, конечно, не могла объединить полынь и кузнечиков, как ее подруга, зато музыка могла объединиться с Женей. Точнее объединить Женю и ее желание жить дальше. То был единственный ее звук.

Надо сказать, что Женя всегда любила музыку, любила даже больше, чем любила есть, но та утрата стала для нее и приобретением нового друга. Друга, что пел для нее и для ее подруги. Пел, хотя по всем законам давно уже не мог петь.

Современники никогда до нее не дотягивались. Их песни казались ей мертвыми, но его песни, напротив, казались как нельзя живыми.

Оглядываясь назад, Женя размышляла, что, если бы не его песни, она бы, наверное, не справилась. Часть её вылетела тогда из тела, одновременно с тем, как подруга вылетела из ее жизни. А без той части продолжать дальше уже не хотелось. Кузнечики и полынь остались, но утратили ту связь, которая делала их особенными.

Только неунывающий голос не сдавался и продолжал объединять Женю с тем, что она потеряла. Она не расставалась с наушниками ни на минуту: с ними ложилась спать, с ними просыпалась, в них засыпала. Звуки внешнего мира тогда угасли, оставив только пустоту снаружи и голос внутри.

Присев напротив кровати, она улыбнулась, глядя на плакат со звонкими усами.

Мужчина в полуденном пиджаке и с микрофоном улыбнулся в ответ.

«Я ведь знала. Всегда знала. И как я могла сомневаться!»

Сомневаться Женю заставила она. Девочка, что подняла куклу, которой не было.

Это случилось вскоре после смерти природной легкости. В один из уже по-настоящему июльских дней между пятым и шестым классом Женя по привычке гуляла в большущих наушниках и слушала его слова. Слушала слова и искала то, что от нее отделилось, а нашла Её. Точнее, увидела. Девочку в черном, что любит собирать белые цветы.