Обжегшись однажды
Шрифт:
— Может, у меня уже появятся хоть две минутки покоя? — проворчал Максим.
Влад проигнорировал его, хватая меня за руку и держа ее так, будто я никогда не видела ее раньше.
— Это может стать твоим грозным оружием. Ты практиковалась в подавлении своих сил, но где ты теперь и что ты от этого получила? Не пытайся от нее избавиться и сломить под свою волю.
— А что если я хочу, чтобы мои силы становились сильнее? — истощение от постоянного тока проявлялось в моем суровом голосе. — Сила может и является окончательным символом статуса вампира, но я никогда не хотела этих своих
— Ты хочешь выжить, не так ли? — возразил он беспощадно. — Как ты это сделаешь, если большинство вампиров могут тебя одолеть. Сейчас ты надеешься, что тот, кто заказал твое похищение, не будет болтать о твоих экстрасенсорных способностях, но что если это не так, ты станешь слишком популярной в мире нежити. Если это произойдет, ты можешь остаться беспомощной, постоянно опираясь лишь на мою защиту, или же узнать, как защитить себя самой. Сделай свой выбор.
Черт он знает, на какие кнопки стоит нажать. Увеличение моих способностей, возможно, и несло эмоциональные и физические недостатки, но оно бы уничтожили всю эту беспомощность против очередной попытки похищения.
— Хорошо, — сказала я после не долгой паузы. — Я буду оттачивать свои силы в более грозное оружие.
Влад прошелся по моему шраму на руке, вплоть до моего лица. Его голос понизился.
— Прежде всего, тебе нужно отпустить свою вину за смерть матери. Она калечит тебя.
Его слова ударили по мне, словно пощечина.
— Ты не имеешь права, — ахнула я, скидывая его руку. — Я никогда не говорила тебе об этом, ты украл это из моей головы! Разве я тебе напоминала о том дне на берегу? Нет, потому что ты не хотел делиться со мной этим по своей воле, поэтому я оставила тебя в покое. Оставь это при себе, Влад. Забудь об этом.
— Я пойду, — пробормотал Максим, пробираясь мимо нас.
Я проигнорировала его, сосредотачиваясь на вампире передо мной. Влад смотрел на меня нераскаивающимся и бескомпромиссным взглядом.
— Тебе не стоит напоминать мне о том дне на берегу реки, потому что эту вина со мной уже слишком давно. Но ты права. Ты не делилась со мной этим по доброй воле, поэтому я не стану снова говорить об этом… если только ты не продолжишь препятствовать себе этим.
От этих слов во мне что-то расплескалось. Я действительно чувствовала, как оно текло по мне, пульсируя под моей кожей, будто прося высвобождения.
— Я покажу тебе, как калечат, — выплюнула я и отрезала правую руку ближайшей статуи с натуральную величину воина мужчины. Длинная белая волна вылетела из моей кожи, обхватывая шею статуи. Часть меня, должно быть, сдерживалась с Максимом, потому что на этот раз все было как надо. Мраморная голова разбилась о пол, разлетаясь на несколько частей.
Максим прибежал из коридора и посмотрел с ужасом на остатки.
— Это же Греция, пятый век!
Моя волна ярости исчезла, когда я посмотрела на обломки. Выданный мой сюрприз конкурировал с позором. Моя сестра Гретхен часто била вещи, когда расстраивалась, и я поклялась никогда не делать также. Теперь же я разрушила свой обет,
— Мне жаль, — начала я, глядя на Влада, но его выражение лица заставило меня остановиться.
— Видишь? — сказал он с возросшим удовлетворением. — Грозное оружие, как я и говорил. Теперь, когда ты знаешь, на что способна, мы продолжим работать над его улучшением.
Глава 27
После того как я приняла душ, я заметила, что дверь спальни, ведущая в гостиную, была открыта. Но когда я заходила в ванную, она была закрыта. Из другой комнаты донеслись бормочущие голоса. Любопытно, я плотно запахнула на себе халат и осмотрелась вокруг.
Здесь не было никого, кроме Влада, сидящего на кожаном диване, его ноги лежали на столике и он смотрел какой-то фильм про вампиров. Я зашла в комнату.
— Не знала, что ты смотришь такое.
Он махнул на телевизор.
— Они никогда не перестают забавлять. То они изображают нас кровожадными евнухами, то мы тоскливые имбецилы, ноющие о своей потерянной человечности.
— Тогда ты, должно быть, любишь и кинематографические пересказы о своей жизни.
— Большинство из них не пересказывает мою жизнь, — спокойно ответил он, сверкая глазами зеленого цвета. — Они пересказывают выдумку Стокера, совсем не похожую на меня, за исключением прозвища и даже это, не совсем правильно. Дракула не означает сын дьявола. Это означает, сын дракона, кем и был мой отец известен в свое время.
Я не стала углубляться в эту тему. Я итак уже обвинила его в том, что устала и все еще была расстроена от высказанного Владом о смерти моей матери, но обижать его взамен было не правильно, это уже клише.
— Забудь об этом, — пробормотала я.
Он встал, и подошел ко мне с неторопливой грацией хищника, который прекрасно знал, что его жертва не сможет убежать от него.
— Ты имеешь право знать все о человеке, которого ты сделала своим любовником. Многое написанное в истории ложно, но некоторые вещи, и даже мои мотивы, иногда отображают правильно.
Дойдя до меня, он провел по моей шелковистой одежде. Камин оставлял темные следы на его жестких чертах, а его медные глаза, казалось, горели своим собственным внутренним огнем.
— Ну же, — сказал он с мягким вызовом. — Спроси меня о чем-нибудь.
Я отвела взгляд, его предложение было одновременно и заманчивым, и расстраивающим.
— Действительно, Влад, я знаю о тебе только лишь то, что о тебе говорят в фильмах. Я даже и не знаю, что и спросить…
— Лгунья, — прервал он меня с большим подстреканием, чем обвинением. — У тебя есть вопросы, поэтому давай.
— Марти прав, не так ли? — вылетело из меня, прежде чем я смогла остановиться. — Ты разобьешь мое сердце?
Как только эти слова вырвались из меня, мне захотелось забрать их обратно. Мы уже оба согласились с тем, что между нами не могло быть любви, и теперь я говорю о разбитом сердце, как помешанный подросток. Может быть, это было знаком, что я уже подготовилась эмоционально к этому в своей голове.
Он прислонился к двери, его тело было столь близко, что его дыхание доносилось до меня.