Обжигающий айсберг
Шрифт:
Боже мой! Сколько столетий я не выпускала влагу из глаз! Когда я вообще в последний раз плакала? Ах, да, на могиле матери…
… Помню тот злосчастный ноябрь – холод, что пробирался до внутренностей, ветер, что ледяными пальцами касался шеи, щек и ладоней… Свинцовое небо заволокло тучами, солнечные лучи золотистым дождиком прореживали густую небесную влагу. Казались бессмысленными украшениями, что светят, но, увы – не греют.
Душа словно заледенела, как и тело, как и мои чувства. Тогда, наверное, впервые в жизни я ощутила это опустошение.
Мама закрыла глаза вчера… Закрыла и больше уже не открыла. Техничка в коридоре реанимации спросила:
– А ты к кому, доченька?
Я тихо назвала фамилию…
– А… она умерла…соболезную…
Меня пошатнуло, как на качелях, стена показалась твердой, но ледяной. Я оперлась и только выдыхала, словно рыба, выброшенная на берег.
Мамины шершавые маленькие ладошки, глаза, исполненные любви и ласки… Все это осталось где-то в прошлом.
Наверное, тогда Олеся Авердина почти перестала хоть что-то чувствовать. Я не переживала из-за одиночества, душу грызла голодными челюстями боль потери и тоски по близости.
Я погоревала несколько месяцев, оставила теплые воспоминания и вышла на новый жизненный уровень.
А потом… потекли будни… Будущее внезапно наступило, в буквальном смысле само прибыло вместе с чужой неведомой Галактикой. И я нашла свое предназначение. Холодная внутри и почти бесчувственная, я считывала чужие эмоции, решала их как математическую формулу и выдавала правильные ответы. Отличница хорка – спокойная и расчетливая. Способная лишь на отголоски эмоций, лишь на редкие поверхностные чувства, исключительно дружеские привязанности…
А потом… случилось оно. Дело номер двести двадцать пять…
Я возвращалась с дежурства на Землю, в свою тогдашнюю небольшую квартиру. Шла по ярко-освещенной улице, нырнула в зияющую пасть подъезда. Еще удивилась – почему свет погашен, даже потянулась к выключателю и… напоролась на этих мразей…
Холод металла коснулся шеи, нечто острое вонзилось в бедро…
– Скажешь слово – и тебе конец! – горячий шепот обжег ухо. Холодок прошелся по позвоночнику… Я дернулась, но ничего не смогла сделать, попыталась использовать способности хорки… Зря… Меня схватили сородичи.
Они не реагировали на мой дар… Даже оставайся я без перчаток… все равно ничего изменить не смогла бы…
Хорры – единственные, кого хорка не смогла бы сбить с толку страхом, паникой или любой другой внушенной эмоцией. Только перед ними я оказалась беззащитна. Совсем. Абсолютно…
Всего лишь женщина перед мужской мерзостью и подлостью…
Последнее что мне удалось сделать – нажать экстренную кнопку вызова на браслете-компьютере. А дальше случилось самое отвратительное…
Дрожащие от нетерпения горячие ладони, разрезанный комбинезон патрульной хорки, недовольный треск рвущейся ткани… Прерывистое довольное пыхтение…
Плоть что тычется в бедра и ниже… Тошнота, отвращение и ужас….
Я
Меня еще долго тошнило в туалете.
А потом я переехала на станцию. И больше никогда не возвращалась в ту злополучную квартиру…
Я никогда никому об этом не рассказывала. Одна мысль о том, что кто-то узнает возвращала тогдашние эмоции: ненависть к гадким насильникам, презрение к себе за собственную беспомощность и ко всему мужскому роду!
И вот сейчас, вдруг все чувства вернулись.
Жалость к себе, боль предательства, страх, что уже никогда не смогу довериться, и ненависть к высокородному инопланетнику, что рассматривал меня как вещь. Как игрушку для императорского отпрыска, избалованного мальчика со Станхии.
Разве те мрази в подъезде не видели во мне всего лишь игрушку? Видели, как и все мужчины! Только играл каждый по-своему. Одни хотели овладеть телом, другим подавай еще и эмоции – любовь, нежность и понимание…
Вот только методы у всех похожие. Силой вторгнуться, куда их не звали, без разрешения, насильственным методом и любым способом заполучить желаемое…
Что-то бубнил в утешение Дреймор, на кухне суетилась и шумела Эля. А я только плакала и плакала. Я никогда не хотела больше чувствовать, но Фент заставил, и я очень пожалела. Эмоции всегда наполняют горечью. Ты либо разочаровываешься в объекте, либо теряешь его со временем… Ничего хорошего в этом нет. Чувства не нужны, они лишние. Я и без них прекрасно обходилась, жила себе, работала и не тужила…
Когда я наконец-то успокоилась и осторожно присела на кровати, Эля подвезла столик с вкусностями. Соленые крекеры в коричневых розетках, блестящие свежие ягоды фиников, целая вазочка алой малины – ягодка к ягодке, спелые, ароматные немного взбодрили и утешили.
Дреймор пристроился рядом на кровати и несколько минут мы просто чаевничали. Также, как и в предыдущие дни. Спокойно, слушая последние новости о том, что на Землю прибыл Фент Бро и привез образцы нового оружия. Того, что должно полностью нейтрализовать эмоциональные бомбы, заложенные джеттами.
Требовалось лишь опробовать установки, и это планировалось сделать на Эльвересте, при помощи лучших местных хорров.
– Зря ты так, – подала голос Эля, похоже Дреймор с ней поделился, пока я создавала искусственное море из самой обычной кровати патрульной. – Он вернулся и сказал, что любит тебя. По-моему, всем очевидно, что прилетел сюда Фент только ради тебя.
– Конечно-конечно! Ты, видимо, новости не слышала. Он прилетел, чтобы снабдить нас оружием, заодно убедить самых профессиональных хорров Галактики помочь ликвидировать последствия диверсии джеттов, – пустилась я в пространные возражения.