Очаг и орел
Шрифт:
Болезнь все наступает, и я тревожусь за ребенка, которого я ношу под сердцем. Я очень одинока и черпаю силы в вере в Бога, чей промысел привел нас сюда. В утешение он послал мне друга. Это женщина, Фиб Ханивуд, жена одного из искателей приключений, дочь простого йомена, но она очень мужественная и очень добрая. Она не так одарена благодатью, как мне бы хотелось... — Исаак умолк на минуту, видимо, он хотел что-то сказать, но вздохнул и продолжил: — Но у нее добрая и любящая душа, и она ближе к Богу, чем ей самой кажется. Она, признаюсь, вдохновляет меня своей силой духа и мужественной решимостью следовать за своим избранником повсюду, чтобы обрести здесь свой дом.
О дорогая сестра! Именно она способна выстоять, чтобы воплотить нашу мечту о новой свободной земле, и ее дети родятся здесь, чтобы дать начало новому народу, тогда как я слишком слабодушная...»
Голос Исаака дрогнул.
— Это все. — Он снова подал письмо Фиб. — Храните на память о ней.
Фиб не могла поднять глаз, вся красная от смущения, по ее щекам текли слезы.
— Ваша дорогая леди ошиблась во мне, — прошептала она, — я не такая мужественная... Она не знала...
При взгляде на ее лицо Исаак Джонсон на минуту забыл о своем горе.
— Бог пошлет вам силы, миссис Ханивуд, — сказал он мягко. — Веруйте в Него.
Он протянул руку, Фиб машинально пожала ее, поклонилась и вышла, оставив его одного. Она пришла в свой вигвам, упала на подстилку и долго лежала, глядя на дырявую кровлю.
На ее груди было спрятано письмо Арбеллы и, казалось, нашептывало Фиб ее слова: «именно она способна выстоять, чтобы воплотить нашу мечту...» Она вспоминала, как Арбелла в первые дни болезни просила ее дать обещание не сдаваться, что бы там ни было, обещание, которого Фиб так и не дала.
«Это невозможно», — хотелось ей крикнуть в ответ на эти увещания; и она придумывала все новые доводы против. Эти поиски новой земли, стремление к чистоте веры не были ее мечтой. Она не чувствовала особого откровения свыше. Что до Марка — разве не лучше будет для него самого освободиться от обременительного присутствия ее и ребенка — пока он или не устанет от своих приключений, или не найдет для них настоящего места? Вернуться — не позорно, все корабли, идущие на родину, полны людьми, осознавшими бессмысленность и глупость этого предприятия. А сама леди Арбелла, слишком слабая, чтобы здесь выжить, не должна была назначать Фиб своей преемницей.
Августовское солнце жгло нещадно, воздух в вигваме был душным и спертым. Еще одна похоронная процессия медленно прошла к кладбищенскому кургану. Фиб услышала чей-то плач, потом кто-то вскрикнул, как от боли, и снова все затихло. Надо, думала Фиб, найти капитана «Льва». Корабль ждет только попутного ветра.
Она умылась и причесалась. Вытащив из-за корсажа письмо, она спрятала его в свой сундук. Отворив дверь, Фиб замерла на пороге.
— Боже! — прошептала она. — Не могу! — и опустилась на колени прямо в дверях, глядя на темнеющий восточный горизонт.
Когда Марк вернулся из Марблхеда, он нашел жену переменившейся, очень тихой, грустной и задумчивой. Она внимательно, но молча слушала рассказы о том, как с помощью мистера Алертона он легко мог получить участок в пять акров в Марблхеде от салемских властей, которые не интересовались этой отдаленной землей. Фиб лишь сказала ему на это, что очень хорошо будет переехать из Салема, и чем скорее, тем лучше. Она смирилась как с тем, что еще несколько недель придется прожить здесь, так и с отъездами Марка в Марблхед для приготовлений. С того дня, когда Фиб получила письмо Арбеллы и оставила мысль о возвращении домой, она уже не страшилась за себя. Между тем тень страха витала над всем поселком. Не проходило ни дня, чтобы кто-нибудь не умер.
В Чарльзтауне было не лучше. Губернатор писал, что там свирепствуют голод и болезни, а лекарств нет. Он объявил День стойкости в вере по всей колонии, чтобы смягчить гнев Божий, но провидение все же не миловало их. Через месяц после смерти леди Арбеллы в Салем пришел еще один корабль, он принес весть, что в Бостоне скончался мистер Джонсон и его похоронили у недостроенного им дома. Услышав эту весть, Фиб достала из сундука заветное письмо и смотрела на него долго и печально. Теперь только этот листок связывал ее с леди Арбеллой. Она прижала письмо к щеке, затем завернула его в свой свадебный платок и положила обратно. Марку о письме она никогда не говорила.
Ханивудам повезло, они избежали эпидемии, но не избегли злобы и ненависти соседей. Осенью о них поползли нехорошие слухи. Ханивуды даже не пытались присоединиться к конгрегации и по своему отношению к вере были не лучше папистов. Почему же тогда Бог избавил их от болезней, поражавших всех? А может быть, не Бог, а силы ада покровительствуют им?
Фиб, как-то отвечая на настойчивые расспросы тетушки Элис, сказала, что, должно быть, обилие рыбы, которую ловил Марк, и молоко от коровы, избавив их от голода, позволили выстоять против болезней. Но старуха отклонила это предположение, как вздор, и злобно стала намекать на колдовство. Фиб была рада, что ей удалось уйти от назойливой собеседницы.
В Марблхеде, как рассказывал Марк, не было женщин, не считая индианок, живших в деревне за фортом. Он волновался о предстоящих родах Фиб.
— Но, — сказал он, — я доставлю тебе повитуху из Салема, даже если придется отдать ей все серебро... — И Фиб равнодушно согласилась.
Восьмого октября Ханивуды покинули свой вигвам, чтобы отправиться на новое место. Марк нанял лодку с лодочником в рыбацкой деревушке на Салемском перешейке, так что на ней можно было перевезти все добро, кроме Бетси. Корова пока оставалась в Салеме, Марк позже должен был отвести ее на место по суше, что составляло шесть миль по индейским тропам в лесах.
Это был, неожиданно для них, ясный день, каких не бывало осенью в Англии. Воздух пах морем и солнцем, и он, казалось, был пропитан надеждой. Фиб почувствовала прилив сил, впервые после смерти леди Арбеллы.
На подступах к форту Дерби Фиб с радостью обнаружила, что линия берега при взгляде отсюда уже не похожа на берег родины. В Марблхеде все будет новым, ни о чем не напоминающим. Они обогнули лесистый холм, и Марк сказал, что их соседом будет рыбак Джон Пич. Когда они были между двумя островками при повороте на юго-запад, ветер стих, и пришлось грести. Марк с лодочником осторожно повели суденышко к каменистому берегу маленькой бухты.