Очаг на башне
Шрифт:
– И все-таки вам надо это прочесть, – сказал я.
– Ну, прочту, если вы советуете… – без энтузиазма сказал Бероев. Он, похоже, уже пожалел о своей вспышке. Вернулся к столу, сел. – Я это к тому, что теперь всю уйму интеллигентов мы, разумеется, не отслеживаем.
А я вдруг подумал: в каком-то смысле коммунизм, наверное, был всего лишь попыткой перекинуть на носителей неправославной традиции православную систему посюсторонних ценностей – в том её виде, в каком она была усвоена самим коммунизмом. Через коммунистическое воспитание обезбоженное православие надстраивалось на неправославные фундаменты. И так пыталось втянуть иные культуры в свою цивилизационную орбиту…
И, судя, скажем, по этому Бероеву – небесполезно и небезуспешно.
Эх, с Сошкой бы обсудить!
– Я понял, – сказал я, тоже старательно переключая себя с кухонно-философского тона на деловой. – И вот что я вам в порядке обмена любезностями покажу.
Я достал распечатки, взятые вчера с работы. Я их не хотел оставлять в столе и запихнул зачем-то во внутренний карман. А вот пригодились.
– Это, как вы понимаете, далеко не вся статистика. Только та, что была мне доступна, причем с пожарной скоростью. Посмотрите.
А пока он углубился – срочно подумать. Самому подумать. С учетом новых данных.
Во-первых. Сошников действительно потому так взволновал всех, что он – исключение из правила, или, точнее, некое возвращение к неким прежним правилам. То есть давно уже что-то случалось с теми, кто не едет, а он грохнулся, как в первое время, когда грохались те, кто едет.
Во-вторых. Бережняку нужен канал информации, чтобы знать, кто едет. Зачем? Примем как рабочую гипотезу, весьма похожую на правду – ему это надо для того, чтобы не давать уехать. Гуманненько так, не проливая крови, превратить в дурачка. При этом учтем: нужда в канале возникла лишь совсем недавно, после того, как порешили Веньку, который был информатором прежде.
В-третьих. Это принципиально, и этого я не знал ещё утром. Антивирус лже-Евтюхов ходит сам по себе, никого не посылая и никому не передоверяя, с риском засветиться, и выясняет… что? Фактически вот что: откуда пошла информация, что Сошников едет. То есть, в сущности: откуда такая информация пришла к Бережняку. При этом учтем: я могу поручиться, что он из ФСБ. И сошниковской бывшей он, судя по всему, так представился. При этом учтем еще: Бероев о лже-Евтюхове не знает. А лже-Евтюхов даже не знает о доносе на Сошникова!
Мы можем из этого предположить – что? Что? Скользит, зар-раза, егозит и зудит в извилинах, а на зуб не дается…
Систематизируем, систематизируем… последовательно…
Опять-таки, во-первых: если Бережняк, явный вождь, стремился травить и увечить тех, кто едет, действуя при этом на основании полученной от Веньки информации, и с какого-то времени получалось, что травились и увечились те, кто не едет, значит… значит, Венька зачем-то на белое говорил: черное, а на черное – наоборот. Причем реальной информацией располагал – иначе не смог бы с такой точностью менять черное и белое местами. Правдоподобно? Да. Кроме того, учтем: информация о Сошникове пошла ВЕРНАЯ и пришла НЕ ЧЕРЕЗ ВЕНЬКУ, а, как мы можем предположить, через дочку Сошникова, её парикмахершу и как-то далее… то есть траванули Сошникова, так сказать, в соответствии с истинной доктриной, и как раз тут Венька приказал долго жить. Следовательно, когда начали травить тех, кто не едет, Венька и начал играть какую-то свою игру. То, что их начали травить в пику начальной доктрине, как раз и свидетельствует об этом. А полученная окольным и случайным путем информация о Сошникове вывела Веньку на чистую воду, и он получил от вождя по заслугам.
Так. Ай да я. Логичен, как фокстерьер.
Во-вторых, если антивирус так настойчиво ищет, через кого ушла Бережняку ВЕРНАЯ информация относительно Сошникова, похоже, он как-то причастен к ДЕЗИНФОРМАЦИИ. Которая шла, как мы предположили, через Веньку. Иначе чего бы ему из-за верной информации волноваться. Причем, сравнивая персоны антивируса и Веньки, можно предположить: антивирус в этой паре занимал более высокое положение. Значит, скорее всего, Венька был лишь каналом, через который антивирус подбрасывал дезинформацию Бережняку. Логично? А шут его знает, вроде – да. Весьма, правда, бездоказательно.
И антивирусу крайне важно выявить посторонний, неподконтрольный ему канал верной информации и оный пресечь.
А Бережняк уже пресек канал дезинформации.
При этом снова: антивирус из конторы, отсюда. Но сейчас действует на свой страх и риск.
Логика – страшная наука.
Ох, клубок…
Нет, нет, все уже просто. Почти. Главное… главное… что-то мелькнуло…
Кипяток на извилины!!! С одной стороны: кому выгодно? Руками Бережняка, который фанатично уверен, что изничтожает изменников Родины, травить тех, кто как раз на Родине-то и остается? Угадайте с трех раз, если духу хватит. С другой стороны – заткнутое журналистское расследование филадельфийца. Заткнутое именно в тот момент, когда канал информации был каким-то образом оседлан, пошли дезы и Бережняк начал героически травить своих. Может, и грубовато заткнутое; может, следовало его для маскировки продолжить, только направить куда-нибудь в сторону; но они, видно, попроще предпочли – вообще не привлекать к проблеме внимания. И, в сущности, преуспели – никто ничего не заметил, только я – да и то задним числом, зная уже, что искать. Кто мог этак запросто заткнуть АМЕРИКАНСКОГО журналиста? Опять-таки – ну, с трех раз?
Так что ж, получается, что Лже-Евтюхов – грязный наймит империализма?
Фи, как это банально и пошло звучит для интеллигентного человека.
– Интересно, – проговорил Бероев, слегка даже осипнув от гончего экстаза. Вот он, след, вот он! – Чрезвычайно интересно. Вы это давно?
– Вчера.
– В связи с событиями заинтересовались?
– Да. Прежде никогда не пробовал следить за своими пациентами после окончания лечения.
– И как вы это интерпретируете?
– Сейчас я с вами ещё одной тайной поделюсь. Коли уж такой разговор пошел товарищеский…
Он коротко глянул на меня, будто проверяя, ерничаю я, издеваюсь – или всерьез. А я и сам не знал. И в мыслях никогда не было, что вот так вот за каких-то полтора часа столкуюсь-сработаюсь с гипеушником. Разговор товарищеский, отношения товарищеские… М-да. Товарищ Бероев.
Почему-то мне это было приятно.
Может, оттого, что переел утративших смысл жизни, колеблющихся, утонченных и невостребованных.
Я не стал к ним хуже относиться. И уважал, и жалел, и хотел помочь – все, как прежде. Просто, похоже, переел. А Бероев, к вящему моему удовольствию, никаким местом не мог быть отнесен к серебристым лохам. Мне с ним работалось.
И я рассказал ему про Бережняка.
Когда я закончил, он долго сидел молча и только чуть покачивал головой вправо-влево. Задумчиво и немного печально.
– Надо же, – тихо проговорил он потом. – Сколько лет… А ведь я его помню, Антон Антонович. Помню… Союз Русских Коммунистов, весна восемьдесят второго года. Нет, процесс их не я готовил, а коллега мой, Васнецов, – он опять помолчал, потом чуть улыбнулся. – Он давно ушел от нас. Руководит теперь службой безопасности какого-то Крюгер-холдинга, и все хихикает надо мной, что на один оклад живу. Третий особняк строит… Мы, в сущности, дружили, а не так давно выпивали вместе, поэтому знаю, – вздохнул. – Бережняк… – слегка развернулся на своем вращающемся кресле и включил компьютер. Бодро защелкал было, потом коротко покосился на меня, проверяя, виден ли мне дисплей.