Очарование страсти
Шрифт:
Щеки Лин ярко горели.
— Я думаю, что ужасно, когда говорят такие вещи! — с волнением воскликнула она.
На Нору это не произвело никакого впечатления.
— Это только мои предположения, — небрежно сказала она. — Может быть, вы, работая с У.Б., в отличие от меня, и можете утверждать, что знаете его лучше, чем я. Но разве вы не замечали, что они — каждый в своей области, конечно — одинаково хорошо известны?
— И что же из этого?
— Ну, видите ли, — голос Норы звучал с нежной вкрадчивостью, — почему-то я лично не могу представить себе, что великий Уорнер Бельмонт склонен разделять
Лин вскочила на ноги так неожиданно, что ножки ее стула пронзительно взвизгнули, проехав по полированному полу. Она придвинула его к столу и, заметив, что руки ее дрожат, постаралась успокоиться.
— Просто безобразие так говорить! — сказала Лин.
Хотя Нора и вздрогнула от неожиданности, она изобразила на лице мягкое изумление.
— Боже мой, что такого я сказала? — спросила она.
— Слишком многое, — отрезала Лин. — То сплетни, то ваши предположения...
— Которые вы слушали открыв рот, — недобро сказала Нора.
— Может быть, но я теперь презираю себя за это! Вы ничего не знаете толком, но позволяете себе воображать и придумывать невесть что о других людях и их жизни. Вы мне страшно напоминаете одного маленького мальчика, который насаживал комара на булавку. Я ему не позволила это делать, а теперь не позволю и вам, потому что последнее, что вы сказали о мистере Бельмонте, было не просто сплетней. Это непристойно!
— Намекнуть, что он неплохо проводит время, не теряя практического взгляда на вещи? Ну, Эсолл, где же ваше чувство юмора? — издевательски спросила Нора.
— Вы хотели сказать, что он настолько недалек, что может завидовать известности мисс Адлер. Так говорить о мужчине вообще гадко, а о мистере Бельмонте — это просто не может быть правдой! Да, он жесткий, с ним трудно, но он абсолютно не мелочен. А что касается вашего последнего намека...
Глаза Норы злобно сузились.
— Да, да, именно здесь собака зарыта. Создается странное впечатление от вашей горячности. С чего бы это так могло вас расстроить? — протянула она слащавым голосом.
Боясь сказать лишнее, Лин повернулась и ушла. В коридоре она прислонилась к стене, жалея, что у нее не нашлось решимости остаться и как следует отчитать эту девицу за ее ядовитые и гадкие намеки.
Но как получилось?.. Только сейчас до нее дошла вся ирония ситуации. Защищая Уорнера Бельмонта, поставила себя в фальшивое положение; она выступала за то, против чего протестовало все ее сердце. Из всего, что она слышала, меньше всего она хотела верить тому, на что Нора так скверно намекнула. Как она сказала? Уорнер и Ева Адлер очень много значат друг для друга. Она почувствовала себя так, как если бы дверь, которую она надеялась найти открытой, на самом деле медленно и неумолимо закрывается. Теперь она захлопнулась у нее прямо перед носом.
Она встревожилась бы еще больше, если бы знала, как сильно выдали ее наблюдательным
Лин была права. В характере Норы было много жестокого; аналитический интерес, который она испытывала к людям, был сродни забавам ребенка с пойманным беззащитным созданием. Вся разница была только в том, что ребенок причинял мучения, не ведая, что творит; она же делала это совершенно обдуманно, наслаждаясь тайной силой, которую ей давало это занятие.
В пятницу из главного хирургического отделения сообщили по телефону в операционную, что мистер Бельмонт планирует сделать еще одну аппендэктомию и чтобы готовились к операции. Лин приуныла, поняв, что теперь все послеобеденные операции закончатся позднее, чем она думала. Она уже отработала лишнее время, надеясь использовать его, чтобы уйти раньше, чем обычно, неторопливо полежать в ванне и иметь побольше времени, чтобы переодеться к балу.
Старшая сестра Крэддок, которая не собиралась на бал, очень сочувствовала ей, но, кроме обещания помочь, если сможет, ничего не могла сделать. Лин не имела права уйти, пока последний пациент не будет прооперирован и перевезен в палату. Как она опасалась, так все и получилось: хирурги вышли из операционной и отправились переодеваться, когда время подходило к семи часам вечера — обычному концу дежурства, а Лин еще должна была привести операционную в порядок, правда с помощью стажера.
Она пожала плечами, примиряясь с вечными неожиданностями, так часто происходящими в ее деле, и принялась за работу со своей обычной ловкостью и быстротой. Она занялась стерилизатором, когда в зал вошла старшая сестра Крэддок.
— Ну, теперь бегите, сестра, я все докончу, — сказала она, закатывая рукава халата.
— Нет, пожалуйста, — я ведь почти кончила! — запротестовала Лин.
Но мисс Крэддок была тверда:
— Приказ, приказ, дорогая. Немедленно уходить с дежурства!
В тот момент, когда Лин неохотно уступила и собралась уходить, в дверях появился Уорнер Бельмонт.
Как обычно, когда он был в операционной, он не заметил присутствия Лин, но поманил к себе сестру Крэддок, у которой в удивлении поднялись брови.
Она пошла к нему, на ходу торопливо откатывая рукава и застегивая манжеты.
В холле перед операционной он спросил у нее о плановых операциях на следующий день, а затем задал ей еще один вопрос: считает ли она необходимым брать на себя работу, которую должны выполнять младшие сестры.
Старшая сестра Крэддок слегка обиделась на скрытую критику в его замечании.
— Дело просто в том, что начальница выразила желание, чтобы сегодня вечером как можно больше сестер были на балу ракового фонда. Сестра Эсолл хотела сегодня уйти пораньше, но не получилось. Уже очень поздно, поэтому я и решила ей...
— Ну, это внимательно с вашей стороны! Хотя я думаю, что сестра Эсолл вполне понимает, что есть непредвиденные обстоятельства, накладываемые нашей профессией? — хладнокровно возразил ей мистер Бельмонт.
— О, разумеется. Кстати, она — одна из лучших наших сестер. Но дело даже не в этом. У нашей молодежи есть право на личную жизнь, и я никогда не относилась к тем, кто пытается усложнить ее для них, — живо ответила старшая сестра.