Очарование темноты
Шрифт:
— Прошу прощения за беспокойство, милостивый государь... Не знаете ли вы, как пройти к Игрищу? Там знаменитый ресторан и презабавная рулетка на русский манер. Меня дернула нечистая приехать в эту шалую дыру в воскресный день, и я не знаю, куда деться...
На Топова Рождественский произвел хорошее впечатление, тем более что, назвавшись агентом из Москвы, приехавшим сюда за товаром, он был при деньгах и был не прочь от скуки сыграть «по маленькой»...
Дорога на Игрище была найдена общими усилиями, а затем потеряна на полпути.
— Здорово живем, Попов! Потолстел ты, а не изменился после пермской тюрьмы. Не пугайся только, в полицию сдавать тебя не будем... сами управимся. Садись!
Подкосившиеся ноги усадили Топова на лужайку до приглашения Уланова.
— Что вы хотите сделать со мной, господа?..
— Спасти, господин Попов, спасти от тюряги, — успокаивающе предупредил Уланов. — Первым делом мне, как граверу, хотелось бы убедиться, как чисто переделана фамилия Попов на Топов и нет ли изъяна в переправке письменной буквы «П» на письменную же «Т» с добавлением в нее средней палочки... Мне, как мастеру по этим делам, хотелось узнать, правильно ли я предположил это мошенничество.
— Правильно, — глухо ответил Топов.
— А все-таки покажите... Или не доверяете? Неужели вы думаете, что мы грабители, которые хотят отобрать ваши денежки? Если б хотели, так уж сделали бы это...
— Что же хотите вы, господа? — плачуще спросил Топов.
Ответил Рождественский:
— Хотим, чтобы ваш паспорт остался при вас, а наша домна при нас.
Топов заплакал, затрясся.
Процедура возвращения доменки была короче и проще, чем такая же операция при такой же ситуации с Гризель.
Далее Уланову хотелось знать, должен ли он отдавать Акинфину обязательство, полученное от шулера Топова.
— Должен, — твердо сказал Савелий. — Это наша домна, наша, как и все заводы, которые будут принадлежать нам! Домну от Клавки нужно отобрать.
В тот же день вечером Иван Лазаревич Уланов отправился к Акинфину. Нужно было найти короткие слова.
Иван Лазаревич нашел эти слова:
— Не допытывайтесь, пожалуйста, господин Акинфин, как я сквитался с вами за вызволение меня из пермской тюрьмы.
Уланов положил на белый столик с вычурными кривыми ножками обязательство Клавдия.
— Что это, Иван Лазаревич? — подчеркнуто назвал Платон Уланова по имени и отчеству.
Уланов в ответ так же подчеркнуто назвал Платона по фамилии:
— Это ваша, господин Акинфин, родовая доменка и расписка в оплате за нее полностью.
— Как это вам удалось, Иван Лазаревич?
— Я просил вас — не допытывайтесь.
— Теперь я ваш должник, Иван Лазаревич...
— Нет, мы квиты, господин Акинфин! Квиты-с!
Уланов ушел. Опять не уснуть до утра... Когда это кончится?
А чему, собственно говоря, кончаться? Все кончилось. Доменка спасена. Ее Флегонт вычеркнет из наследственного
Платон хотел пригласить сонатиной Строганова, а он спустился из своего крыла без музыкального вызова.
— Значит, есть какой-то телефон без проводов от одной головы к другой, — обрадовался Платон. — Как пусто стало в нашем громадном амбаре! Мать переувольняла батальон своих горничных, отдавшись богомольям и путешествиям по монастырям. Вы запершись... Агния не возвращается и не возвращается... Может быть, нам катнуть на недельку в Питер?
— Не тянет как-то туда. Мне здесь пишется... Теперь я опекун и отец миллионера. Вас не обижает, что нашего сына стали называть Тоником?
— Платонов, Платов, Платиков, Тоников, Тоничек, теперь в Шальве народилось больше, чем всяких других имен, вместе взятых. Родиков, Родичек и Родионов тоже порядочно. Никодим уже отказывается крестить этими именами... Так что бы вы думали?
— Не знаю, что и подумать...
— Ездят крестить в другие приходы.
— Какая популярность имен!
— Вы все иронизируете, Веничек. Не надо терять чувство юмора...
— Да какой уж там юмор, когда в шальвинской гармонии все чаще и чаще диссонансы нарушают ее...
— Вы об Уланове, Веничек?
— Не только.
— О ком же?
— О многих и многом. Родион из поездки за границу вернулся каким-то не таким... Не тем.
— Наверно, устал Родик. Это мы выясним. А теперь попросим Лушу дать чай вместе с его привычным рижским спутником...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Из последней поездки за границу Родион Максимович Скуратов в самом деле вернулся в подавленном состоянии. Заметив это, жена спросила его:
— Что-то не удалось там тебе, Родиоша?
— Не знаю, что и ответить тебе, Соня. Прежде я вооружался там, а теперь происходит совсем по-другому...
— Что же по-другому-то? Наверно, измучился?
— Да нет, Сонечка. Я как-то перестаю верить в то, что мы делаем... Вернее, не в то, что делаем, а как это делается! Там тоже, Соня, пытаются сгладить, уравновесить жизнь... Но, понимаешь, как-то без вывертов.
Софья Васильевна пересела к мужу на кровать, где он, рано раздевшись, хотел полежать, пораздумать перед сном.
— Без каких, Родиоша, вывертов?
— Без овчаровских и... И без всяких других. Нам есть чему поучиться у них. Но есть чему поучиться им и у нас. Они беднее и богаче нас. У них нет той широты возможностей, которых мы не замечаем, а замечая, не обращаем на них внимания. Из одной и той же доски или слитка меди они делают и получают больше. Там нет щепок и стружек. Им приходится ловчиться и все пускать в дело. Нас же изнахратили наши богатства. Они обедняют нас.