Шрифт:
ООО «Издательство «Вече»
http://www.veche.ru
От автора
«Очарованный Енисеем» – так назывался очерк замечательного критика из Новосибирска Владимира Яранцева. Очерк этот был посвящен трехтомнику моей прозы, вышедшему когда-то в Новосибирском издательстве «ИД Историческое наследие Сибири». Называя книгу, которая перед вами, мы хотели вложить в это название и надежду на то, что к числу очарованных великой рекой войдет и читатель.
Большую половину книги составляют самые первые повести, написанные на рубеже веков, такие как «С высоты» и «Девятнадцать писем», и завершающая эту первую
1
Кондромо – точного перевода этого эвенкийского слова не знают даже старожилы. «Кондо» означает мыс, и речная природа этого названия очевидна.
Стилистически повести отличаются друг от друга и отражают творческий поиск. Я долго думал, ставить ли в книгу «Гостиницу Океан». И все-таки решил включить, поскольку дух произведения очень соответствует разрушительной атмосфере конца двадцатого века: результаты тех социальных потрясений мы наблюдаем сегодня во всей красе во всех сферах нашей жизни.
Наряду с первым повестями мы поместили в начало книги совершенно новую и не опубликованную в журналах повесть «Живая верста», полагая, что автобиографическое это повествование будет хорошим преддверием к остальному содержанию книги. Действие «Живой версты» начинается в 1974 году в Туве, где я работал после девятого класса в противочумной экспедиции и где с первого взгляда на Саянские горы оказался навсегда очарованным Енисеем. А в 1978 году студентом я поехал в экспедицию в Туруханский район Красноярского края, где работал полевым зоологом… Однако не буду пересказывать содержание.
«Живая верста» дает возможность пронаблюдать, как эпизоды из повестей «С высоты» и «Отдай мое» перекликаются с реальными событиями из жизни автора. Ну и в заключение – составляя содержание книги и переосмысливая прожитое, я испытал большое волнение: взглядом из сегодняшнего дня на истоки книга словно подводит итог целой полосы жизни.
Считаю эту книгу литературном обращением к Енисейской земле, как одной из главнейших и удивительнейших территорий нашей Родины. На первых страницах хочу поделиться с читателем мыслями о 85-летнем юбилее нашего края.
К юбилею красноярского края
Любой юбилей останется эффектным сочетанием цифр, юбилейщиной, если не увидеть в нем повода для вопроса: а что я сделал для родного края, как поучаствовал в его судьбе, что смогу сделать сейчас и в будущем? Как привычно ни звучали бы слова «сделать для», в действительности что-либо сделать оказывается довольно сложным, так как у многих людей нет для этого ни возможности, ни сил. Тем более если ты не создатель гениального романа или железнодорожного моста, а просто пропахал свою жизнь так, что спина по ночам трещит, или просто работаешь, чтобы семью на плаву держать. (Хотя и полноценная семья нынче уже огромный вклад в судьбу Отечества.) Но все равно при слове «сделать» нам невольно представляется что-то и эпохальное, и очень конкретное одновременно. И, наверное, для того и существуют литературные издания, чтобы его участники – и авторы, и читатели – вместе попробовали разобраться в отношениях со своей землею…
Красноярский край – главнейший регион России. Об этом говорят и его размеры, и центральное положение на карте нашей страны. Как известно, край был образован 7 декабря 1934 года постановлением Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) РСФСР. В состав региона вошли несколько десятков районов, Хакасская автономная область, Таймырский и Эвенкийский национальные округа. Центром стал город Красноярск. Край был образован почти в границах бывшей Енисейской губернии. Площадь его – свыше двух миллионов квадратных километров, и он до сих пор является вторым по площади регионом после Якутии. В 1991-м Хакасская автономная область вышла из состава края и была преобразована в республику; в 1993 году самостоятельный статус получили Таймыр и Эвенкия. С 1 января 2007 года Красноярский край, Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный округ и Эвенкийский автономный округ
О Туве: в апреле 1914 года правительство России установило протекторат над Тувой, которая под именем Урянхайского края вошла в состав Енисейской губернии. Такое административно-территориальное деление сохранялось до начала 1920-х годов. В 1944 году Тува вошла в Советский Союз на правах автономной области. В 1961-м была преобразована в Тувинскую АССР. В 1991-м переименована в Республику Тува. Был принят вариант конституции 1993 года с новым названием: Республика Тыва. В новой конституции России 1993 года, принятой спустя два месяца, было закреплено название «Республика Тыва». В действующей конституции республики названия «Республика Тыва» и «Тува» стали равнозначны.
Несмотря на административную отдельность Тувы от Красноярья, все мы, конечно же, относим эту удивительную страну к нашему кровному миру, осененному Батюшкой-Анисеем, объединенному логикой природы и географии. Понятно, что и транспортно, и экономически, и, что самое главное, человечески эти смежные территории неразделимы.
Вообще, очень многие жители региона, и в первую очередь красноярцы, несмотря на протяженности и безлюдья и даже им вопреки, считают весь край своим. Будто Хатанга, Тура, Танзыбей или Хандагайты – не запредельно далекие поселки, отстоящие друг от друга на сотни и тысячи верст, а хорошо знакомые горницы одной огромной избы. Вспомним, как в советское время к друзьям и родным летали, будто на автобусе, и ненаселенка, казалось, сокращала, глотала расстояния, и товарищ, живущий в тысяче верст, казался тебе ближайшим соседом. Оно и сейчас живо, это соседство по жизненным условиям, по природе и по судьбе. Оно порождало какую-то особую гордость северян, жителей дальних мест, да и вообще сибиряков: мол, и трудно, и далеко, и ледяной ветер в лицо, но это наше. Сгусток: и героика труда, и привязь к месту, комом подступающая к горлу, когда взлетаешь и смотришь из вертолетного оконца на горстку домов, и какое-то витающее в воздухе бескорыстие всей этой жизни на фоне чахлых лиственниц, и красота немыслимая, и то, что за кусок драгоценной рыбы ты платишь мозолями, а не пачкой денег в ресторане.
Или дорога, особенно близкая именно сибирякам из-за все тех же расстояний и так роднящая нас и с прошлым, и с теплой зауральской Рассеюшкой. И все то, что воспето в русских песнях и романсах: и тракты, и санные пути, и звон бубенцов, и заиндевелые конские морды, и ломовые морозы, и пурги, и все дорожное, путевое, обостренное уже именно условиями Сибири и прокаленное ею до новой ценности и силы.
Говоря о юбилейной дате, мы не считаем ее рубежом, разделом и ни в коем случае не прерываем историческую преемственность, течение русского времени. Без сомнения, енисейская земля, став из губернии краем, приняла весь груз традиций и завоеваний, а далее продолжила свой морозный кат уже в новых условиях и исходя из тех задач, которые диктовали и обстановка Великой Отечественной войны, и курс на экономическое строительство, и масштабное освоение природных ресурсов.
Поскольку нас прежде всего интересуют богатства духовные и человеческие, не хотелось бы повторять всем известных истин о богатствах природы, которыми она столь щедро одарила своих не слишком рачительных детей, и тому подобные вроде бы знакомые вещи… Но как порой страдают и дело, и истина… даже не от усталости слов, а от притупления нашего слуха и зрения, от утери человеком способности видеть Божий мир в его первозданной, что ли, яркости.
И как не повторить, что Красноярский край воистину огромен и непомерен, и если взглянуть на карту, поразишься ненаглядности нашей природы, невозможности одним взором охватить ее и осознать, уложить в душе в постижимом виде. Если обратить взор к истокам Енисея, к монгольской границе, и повести его на север через Саянскую горную систему, то божественная мощь природы явится в небывалой, какой-то концентрированной и абсолютной красоте. Чего стоит облик очень крутых Саянских хребтов со сверхгустой темнохвойной тайгой, с резными гребнями гор в частоколе остроконечных елей, пихт и кедров. Свечеобразность призвана уберечь дерево от обвальных снегопадов и выливается в абсолютно готическую какую-то устремленность кроны ввысь. Дерев'a до символичности вытянуты к небу, словно в очередной раз напоминают о незыблемости духовных основ в жизни этноса, – именно с той же стебельчатой четкостью церкви в древнерусских городах тянули к небу побеги своих колоколен.