Очарованный кровью
Шрифт:
Вехс бросил ускоритель на землю и со щелчком поставил барабан на место.
Кот, боясь что Ариэль может выпрямиться, закричала, чтобы она не смела вставать, и тут же пригнулась сама, когда новая пуля врезалась в металлическую раму окна и срикошетила куда-то в глубь фургона.
И тут же Кот снова подняла голову, потому что фургон уже не стоял, а двигался, и она должна была смотреть куда едет. Когда расстояние показалось ей подходящим, она резко вывернула руль вправо, целясь в Вехса, стоявшего у распахнутой двери патрульной машины.
Вехс снова выстрелил. Кот увидела
Чтобы убраться с ее пути, Вехс вынужден был плашмя броситься на переднее сиденье своей машины. Фургон зацепил распахнутую дверь и легко вывернул ее из петель. Впрочем, Кот надеялась, что заодно сумела оторвать ненавистному врагу одну или обе ноги.
Запах пороховой гари всегда напоминал Вехсу запах секса; вероятно потому, что и то и другое пахло чем-то горячим, а возможно потому, что в аромате сгоревшего пороха присутствовал легкий аммиачный дух, которым так резко и сладко пахнет извергнутое семя. Но какова бы ни была причина, стрельба неизменно улучшала его настроение и мгновенно возбуждала до состояния эрекции. Вот и сейчас, прыгнув на сиденье машины, он издал довольное: «Уф-ф!» Рев мотора оглушал, он слышался со всех сторон и, кажется, даже сверху, а яркий свет фар болезненно полоснул по глазам. Шум, грохот, свет — впечатление было такое, что он попал в крупную автомобильную аварию.
Прыгая в машину, чтобы увернуться от мчащегося на него фургона, Вехс подтянул ноги, зная, что фургон промчится близко, чертовски близко, но именно это доставляло ему удовольствие. Что-то рвануло за правую ногу, по кабине прошелестел порыв холодного ветра, а оторванная водительская дверца, кувыркаясь с ребра на ребро, покатилась по асфальту вслед за фургоном.
Вехс почувствовал, что его правая нога совершенно онемела, и хотя боли не было, он был уверен, что ступня раздроблена, может быть, даже оторвана. Тогда Вехс сел, убрал револьвер в кобуру и опустил руку, ожидая нащупать вздрагивающую, истекающую горячей кровью культю. К его удивлению, он нисколько не пострадал. Промчавшийся мимо фургон начисто срезал лишь каблук правого ботинка. Только каблук. Просто каучуковый каблук…
Вехс по-прежнему не чувствовал ноги, только икру кололи тысячи невидимых иголочек, но он громко рассмеялся:
— Придется тебе заплатить за ремонт, сука!
Фургон был уже в двухстах футах впереди него. Набирая скорость, он мчался на юг.
Вехс никогда не глушил двигатель, съезжая на обочину, поэтому ему нужно было только снять машину с ручного тормоза и включить передачу.
Так он поступили и сейчас. Выброшенный колесами гравий загрохотал по днищу, и черно-белый патрульный автомобиль рванулся с места. Разогревшиеся покрышки завизжали, словно больной ребенок, вынесли машину на асфальт, и Вехс стрелой понесся в погоню за своим собственным фургоном.
Занятый своей онемевшей ногой и увлеченный безрассудным желанием как можно скорее наложить лапу на тонкую шею Котай Шеперд, Вехс слишком поздно заметил, что огромный дом на колесах больше не удаляется по шоссе на юг. Каким-то образом, совершенно неожиданно и незаметно, он успел изменить направление движения и теперь мчался задним ходом прямо на него, мчался со скоростью около тридцати миль в час.
Вехс ударил по тормозам, но, прежде чем он успел вывернуть руль влево и уйти от лобового столкновения, фургон врезался в его машину.
Это было все равно что таранить гранитную скалу. Голова Вехса откинулась назад, и тут же сила инерции бросила его на руль с такой силой, что воздух с шумом вылетел из легких, а перед глазами заклубилась тьма.
От удара сработал замок капота, и смятая крышка поднялась, так что он не видел ничего из того, что делалось впереди. Наконец Вехс уловил визг покрышек, продолжавших вращаться, и почувствовал запах горелой резины. Очевидно, фургон толкал патрульную машину назад, и хотя столкновение не могло не притормозить его, фургон снова наращивал скорость.
Вехс схватился за рычаг коробки передач и попытался включить задний ход, чтобы оторваться от дома, который пер назад словно бульдозер, но у него ничего не вышло. Рычаг только сердито трясся у него в руке, и тут же со щелчком выскакивал в нейтральное положение. Похоже, трансмиссии пришел конец.
Кроме того, Вехс подозревал, что разбитый передок полицейской машины зацепился за что-то в задней части фургона.
Она хочет столкнуть его с шоссе.
В некоторых местах высота насыпи составляла восемь или десять футов и была достаточно крутой, чтобы патрульный автомобиль полетел с него багажником вниз. А если две машины действительно сцепились между собой и если женщина не справится с управлением, то фургон свалится на него сверху и раздавит в лепешку.
Проклятье, может быть именно это она и задумала!
Черт, в этой женщине столько необычного, индивидуального, яркого. В каком-то смысле она была даже чем-то похожа на него. И это Вехса восхищало.
Вехс почувствовал резкий запах бензина. Пожалуй, оставаться в машине дальше становилось опасно.
Справа от центральной консоли и полицейской рации (которую Вехс выключил, как только узнал собственный дом на колесах), стояло вертикально в пружинных зажимах помповое ружье двадцатого калибра, магазин которого вмещал пять патронов. Его шериф всегда держал заряженным.
Схватив ружье за ствол, Вехс вырвал его из кронштейнов и, прижимая к груди обеими руками, выскользнул из кабины.
Фургон и полицейская машина двигались задним ходом со скоростью около двадцати пяти миль в час, поскольку мотор последней работал на холостых оборотах и больше не тормозил фургон. Асфальт принял Вехса, как земля принимает парашютиста с большими прорехами в парашюте. Ударившись о покрытие, Вехс покатился в сторону, прижимая руки к груди в надежде, что ничего себе не сломает, и крепко держа ружье. Он остановился только у края засыпанной гравием обочины на встречной полосе шоссе. Когда он попытался поднять голову, в голове что-то ярко вспыхнуло, потом — еще раз и еще…