Очарованный кровью
Шрифт:
В начале пути он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, однако дверь спальни оставалась закрытой; очевидно, забравшаяся в фургон женщина чувствовала себя довольно уютно в обществе трупов, хотя, скорее всего, она так и не открыла, с кем ей приходится делить тесную темную комнатку, благо что окно там было заделано фанерой и снаружи не проникал ни один луч света.
Вехс всегда был прекрасным водителем и всегда, даже в плохую погоду, добирался до цели своего путешествия исключительно быстро. Как правило, лучше всего мы делаем то, что доставляет нам удовольствие; поэтому мистер Вехс так ловко убивал свои жертвы, и именно поэтому
Двигаясь по открытой местности — по дороге, по обеим сторонам которой проносятся непрерывно меняющиеся ландшафты, Вехс не переставал улавливать и перерабатывать поток свежей визуальной информации, ибо это тоже доставляло ему удовольствие, воздействуя на зрительные рецепторы. Разумеется только человек, обладающий способностью чувствовать так же тонко, как он, способен использовать получаемые ощущения для создания своего рода объемной модели окружающего, некоего подобия голограммы, где прелестный пейзаж может восприниматься как чистый музыкальный звук, а легкий запах, пойманный в потоке ворвавшегося в окно ветра, воздействует не только на обоняние, но предстает и как тактильное ощущение — так легкий запах фиалок ассоциируется с ощущением легкого женского дыхания на щеке. Укрывшись в кабине своего фургона, Вехс на самом деле путешествовал в океане ощущений, которые непрестанно омывали его органы чувств наподобие того, как подводные течения омывают корпус идущей на глубине субмарины.
Наконец он пересек границу Орегона. Надвинувшиеся со всех сторон горы заключили его в свои объятия. На крутых склонах появились густые заросли — скорее серые, чем зеленые, насквозь промоченные упрямым дождем, — при виде которых Вехс почувствовал во рту такой вкус, словно откусил кусок льда: твердость на зубах, несильный, но приятный металлический привкус на языке и прохладу мелких осколков на губах.
Теперь он почти не глядел в зеркало заднего вида. Эта женщина — настоящая загадка, а загадки такого рода нелегко разгадать простым напряжением воли. В конце концов она себя обнаружит, а интенсивность этого ощущения будет зависеть от того, какие цели она преследует и какие тайны хранит.
Но и простое ожидание сладостно само по себе. В последние несколько часов путешествия Вехс ни разу не включал радио, но вовсе не из боязни, что звуки музыки заглушат шорох крадущихся шагов за спиной. За рулем он вообще очень редко слушал радио. Его превосходная память хранила десятки других записей, которые ему нравились гораздо больше: крики и вопли пытаемых, жалобный визг, тонкий, как оставленный листом бумаги, порез, судорожные всхлипы и мольбы о пощаде, предсмертный молитвенный шепот и сладострастные соблазны безнадежного отчаяния.
Сворачивая с главной магистрали на окружную дорогу, Вехс вспомнил Сару Темплтон, бьющуюся в душевной кабинке, вспомнил ее жалобные крики и беспомощное мычание, заглушённое зеленой посудной губкой, которую он затолкал ей в рот и закрепил двумя полосками клейкой ленты. Никакая музыка, которую можно услышать по радио — от Элтона Джона до Гарта Брукса, от Пирл Джем до Шерил Кроу, вплоть до Моцарта и Бетховена, если уж на то пошло, — не могла сравниться с теми чарующими звуками, которые звучали внутри него.
Вехс продолжал вести машину по мокрому двухполосному окружному шоссе, направляясь к дороге, ведущей в его частные владения. Съезд на нее, прикрытый частыми соснами и спутанным колючим кустарником, был надежно перегорожен воротами. Ворота, сделанные из толстых железных труб и колючей проволоки, были навешены на петлях на два мощных столба из нержавеющей стали, утопленных в бетонном основании, и приводились в действие электромотором с дистанционным управлением. Свернув к ним, Вехс достал из перчаточницы пульт и нажал на кнопку, посылая сигнал к замаскированным датчикам. Ворота послушно и слегка торжественно отворились.
Въехав на свой участок, Вехс еще раз затормозил, опустил оконное стекло и выставил наружу руку, направив пульт управления назад. Еще одно нажатие, и ворота медленно закрылись. Вехс наблюдал за этим процессом в зеркало заднего вида.
Его подъездная дорожка почти так же длинна, как и та, что вела к усадьбе Темплтонов, поскольку владения Вехса включали в себя пятьдесят четыре акра земли, к которым вплотную примыкала пустошь, находящаяся в федеральной собственности. Правда, он не был таким состоятельным, как Темплтоны, да и земля здесь стоила намного дешевле, чем в долине Напа, но зато это было его собственное гнездо.
Несмотря на отсутствие асфальта или хотя бы щебенки, на ведущей к дому Вехса дорожке почти не было грязи, и он мог не бояться, что его тяжелый фургон увязнет. В свое время дорогу хорошо утрамбовали, а верхний слой, разбитый колесами, еще не был слишком глубок и не представлял опасности. Конечно, дорога не совсем ровная, но он же не в Нью-Йорке.
Пока Вехс въезжал на некрутой пригорок, к дороге вплотную подступали высокие сосны, и ели, между которыми изредка встречались лиственницы. Потом деревья отступили, а гребень холма, через который он в конце концов перевалил, был почти голым. Отсюда дорожка побежала вниз, игриво изгибаясь в сторону и сворачивая в неширокую долину, где стоял его дом, защищенный с тыла крутыми холмами, скрытыми дождем и утренним туманом.
При виде знакомой картины сердце Вехса наполнилось радостью. Здесь его терпеливо ждет Ариэль.
Двухэтажный дом Вехса был небольшим, приземистым, но удивительно прочным и надежным, сложенным из толстых, скрепленных строительным раствором бревен. Неоднократно просмоленные, они стали почти черными, а цементный раствор со временем приобрел темно-коричневый, почти табачный цвет, и только кое-где светлели желтовато-серые заплаты — следы недавнего ремонта.
Этот дом был построен владельцем небольшой семейной лесопилки в конце 1920-х годов, то есть задолго до того, как мелкие лесозаготовители были вытеснены из отрасли, и задолго до того, как правительство объявило окружающие леса федеральной собственностью и запретило заготовку бревен. Электричество в дом провели примерно в сороковых годах.
Крейбенст Вехс владел этим домом вот уже шесть лет. Купив его, он первым делом сменил проводку, подлатал углы, расширил ванную комнату на втором этаже. И, действуя исключительно своими силами, он тайно перестроил и переоборудовал подвал под фундаментом здания.
Кое-кому этот дом показался бы слишком изолированным, стоящим вдали от антенн телевизионных ретрансляторов и кабельных сетей, однако для мистера Вехса, чьи увлечения вряд ли могли быть понятны и близки большинству соседей, относительная изоляция стала тем самым непременным условием, которым он руководствовался, выбирая себе участок.