Очаровательная дикарка

Лондон, сентябрь 1817 года

— Элеонора,

Новость, которую сообщила тетушка, привела девушку в замешательство. Ее сердце бешено забилось, и леди Элеонора Пирс резко остановилась, не успев войти в переполненный зал.

— Как здесь? Сегодня вечером? В Карлтон-хаусе?!

— Совершенно верно. О его прибытии только что сообщили. — Тетя Элеоноры, добропорядочная леди Белдон, везде ее сопровождавшая, скорчила кислую мину.

— Вот наглец! Будь он порядочным человеком, он пощадил бы твои нервы.

Элеонора не могла не согласиться, что Дэймон Стаффорд, виконт Рексхэм, и вправду необычайно дерзок. Честно говоря, среди ее знакомых не было ни одного молодого человека, который бы отличался таким нахальством. Однако девушка научилась справляться с искушением, увидеть его вновь, долго борясь с собой и не желая поддаваться эмоциям, — так, по крайней мере, ей казалось до сегодняшнего вечера.

Элеонора улыбнулась, стараясь оставаться спокойной, но ее сердце продолжало учащенно биться.

— Смею заметить, что лорд Рексхэм имеет полное право присутствовать на именинах Принни, тетушка Беатрис. Его, очевидно, пригласили точно так же, как и нас.

Джордж, принц Уэльский, в настоящее время являющийся регентом, регулярно устраивал приемы в Карлтон-хаусе, своей роскошной лондонской резиденции. В список приглашенных иногда попадала и леди Белдон, поскольку ее покойный муж когда-то входил в число приближенных к регенту лиц — любителей приятно провести время.

В особняке, атмосфера которого сегодня казалась предельно наэлектризованной из-за большого скопления людей, принимали изысканно одетых представителей мелкопоместного дворянства и аристократии. Украдкой окинув взором переполненный зал, Элеонора поняла, что обворожительного повесы, однажды завоевавшего ее сердце, а потом так безжалостно его растоптавшего, здесь нет.

— Вы делаете из мухи слона, — облегченно вздохнув, чуть слышно произнесла Элеонора, стараясь не показать, что у нее отлегло от сердца. — Рексхэм свободный человек и имеет право проводить время в светском обществе так, как ему заблагорассудится.

Тетушка Беатрис впилась в нее взглядом.

— Уж не думаешь ли ты его защищать? И это после того, как он с тобой обошелся?

— Конечно же, нет. Но если мы с ним встретимся, поверьте, я останусь абсолютно спокойной. В конце концов, это должно когда-то произойти. Ведь он в Лондоне уже неделю, и мы с ним люди одного круга.

Леди Белдон покачала головой, не скрывая разочарования, затем пристально посмотрела на племянницу.

— Наверное, нам все же лучше уйти, Элеонора. Я принесу извинения Принни…

— У меня нет ни малейшего желания убегать от лорда Рексхэма, моя милая тетушка.

— Ну, тогда возьми себя в руки — он может появиться в любой момент.

Неуверенно кивнув, Элеонора глубоко вздохнула. Она сделала все возможное, чтобы приготовиться к внезапной встрече с чертовски очаровательным дворянином, от которого была без ума.

О том, что Дэймон возвращается в Лондон после двухлетнего отсутствия, Элеонора узнала несколькими днями ранее. Друзья леди Белдон всячески постарались, чтобы у девушки было время собраться с мыслями и дать достойный отпор любым домыслам, которые теперь могли возникнуть у светских сплетников. Элеонора тщательно обдумывала, что она скажет Дэймону и как ей следует с ним себя вести. Она будет великодушной, бесстрастной и совершенно безразличной, выказывая лишь обычную вежливость и ничего более.

«Я запросто смогу при встрече невозмутимо посмотреть ему в глаза», — говорила она себе.

Но, несмотря на попытки успокоиться, ее била нервная дрожь, болью отдаваясь в висках.

Однако никакие доводы не могли подействовать на тетушку Беатрис — она не желала прощать его светлости старые грешки.

— Нет необходимости заставлять себя встречаться лицом к лицу с этим негодяем. Будь он истинным джентльменом, он постарался бы больше не попадаться тебе на глаза.

— Да он так и сделал, — сухо произнесла Элеонора. — Лорд Рексхэм исчез на целых два года.

— Даже если и так, он отсутствовал недостаточно долго! По правде говоря, я бы навсегда запретила ему показываться в обществе порядочных людей.

Как ни печально, но преступление, совершенное Дэймоном, не предполагало столь сурового наказания, и Элеонора, немного поразмыслив, сказала:

— Наверное, изгнание из общества относится все-таки к чересчур жестким мерам, дорогая тетушка.

— А вот и нет. Я никогда не смогу простить себе, что именно я познакомила тебя с этим негодяем.

— Не надо себя винить. Да и если вспомнить, на самом деле это были совсем не вы.

Пожилая леди нетерпеливо взмахнула рукой, будто желая избавиться от неприятной мысли.

— Рексхэм был представлен тебе в моем загородном особняке, во время приема, который, как ты знаешь, я устраиваю каждый год, а это то же самое, как если бы я вас познакомила. Не открой я тогда перед Рексхэмом двери своего дома, твое сердце не было бы теперь разбито, и ты не стала бы предметом всеобщих насмешек. Но ведь Рексхэм был другом Маркуса. Откуда нам было знать, что он окажется таким распутником?

«И правда, откуда?» — подумала Элеонора.

Ее любимый старший брат Маркус был высокого мнения о Дэймоне, впрочем, как и она, сама, до тех пор, пока их помолвка не была расторгнута. Наделенный на редкость привлекательной внешностью и просто фантастическим обаянием человека, которого вряд ли волнует чье-либо мнение, Дэймон был заветной мечтой каждой юной леди, а для любой матери почтенного семейства — серьезным поводом для беспокойства. Не познав радостей материнства, Беатрис Этри, виконтесса Белдон, мало, что смыслила в воспитании детей. Однако, приютив десятилетнюю Элеонору после смерти ее родителей, она не оставляла девушку ни на минуту. Беатрис любила Элеонору так сильно, насколько вообще способна была кого-нибудь любить.