Очаровательные глазки. Обрученная со смертью
Шрифт:
— В прежние времена я бы подобного не допустил, — произнес он со вздохом.
— Да, все мы знали времена получше! — задумчиво выдохнула незнакомка.
Нерасторопный старик в засаленном фартуке принес две кружки пива и поставил на стол, после чего также медленно удалился.
— Может, стоило и следующий заказ сразу сделать, когда он вернется, наши бокалы будут уже пусты! — отшутилась женщина, вызвав дежурную улыбку на лице собеседника. — Я — Шанита.
— Красивое имя. Вы — цыганка? — поинтересовался Василий не из-за интереса к собеседнице, а из вежливости. Было бы странно не поддержать беседу с дамой, за чей счет он пил.
— Да, я цыганка. Когда-то давно жила в таборе, но случилось кое-что непредвиденное…
— Вы влюбились в неверного, а потом вас изгнали с позором. Родился плод любви, которого не признал отец. Скорее всего, у вас был сын и его, конечно же, отобрали, — сочинил на ходу Василий. Подобные истории не были редкостью для человека, часто бывавшего в провинции. Шаниту кольнула ирония, благодаря которой он так складно пересказал ее жизнь за пару минут.
— Извините, если обидел. Я сказал это в качестве шутки, но, похоже, сам того не желая угодил в больное место. Если хотите, можете тоже меня ударить.
— Что ж, я попробую, — голос женщины звучал уверенно.
Отпив пиво, она внимательно посмотрела на Василия и после некоторой паузы безжалостно произнесла:
— Женщина всему виной. Она разбила вам сердце, и вы хотите ее вернуть, но это вам не под силу. Есть другой мужчина: он лучше вас и благороднее и бой заведомо проигран.
— Грустно, правда? Мы оба предсказуемы, — рассмеялся мужчина. — Зачем вы здесь?
— Я хочу предложить работу.
— Гадания? Тебе понравилось, как лихо я прочел твою судьбу? — не церемонился Василий.
— Твой язык — жало, но мне это даже нравится!
— Почему ты решила, что я нуждаюсь в работе? — заинтересовано уточнил Василий, рассматривая приятное лицо цыганки.
— Я наблюдала. Не первый день ты проходишь мимо моей витрины в это унылое заведение, для отчаявшихся людей. Однажды я видела, как ты стащил кошелек у зазевавшегося аптекаря. А еще заметила, как сменил хороший костюм на эту одежду.
Василий отчаянно пытался вспомнить, видел ли он вывеску гадания или что-то в этом духе рядом с трактиром, но вспомнил лишь булочную, аптеку, табачный и молочный магазинчики.
— У меня табачная лавка, — откликнулась на его мысли Шанита. — Там не только табак, я продаю все, что можно продать!
Мужчина улыбнулся, вспоминая приятного юношу, рекламировавшего на всю улицу лавку: «Только там всякий хлам». Он интонировал и корчил разные рожи, что очень забавляло прохожих, и они в благодарность за хорошее настроение непременно заглядывали в магазинчик.
— Кажется, я догадался: уволен зазывала в твою лавку? — усмехнулся захмелевший Василий, откинувшись на спинку стула. — Предупреждаю, я не так артистичен…
— Вообще-то это не связано с лавкой! У меня есть одна задумка…
Шанита заставила его допить пиво и заказала еще два бокала, после чего поведала о европейском новшестве, которое в России пока не получило широкой огласки. Связано оно было с фотографированием.
— Фотографировать людей, по-твоему, новшество? — воскликнул пьянеющий мужчина.
— Я говорю не о живых людях — о мертвых! — произнесла Шанита, понизив голос.
Василий открыл рот, но не произнес ни звука.
— Через улицу есть похоронная лавка. Я говорила с ними, и они готовы предлагать услугу.
Пока молодой мужчина был в состоянии ступора, цыганка торопливо расписала перспективы, сулящие горы денег. Она восхищалась детской смертностью и уверяла, что убитые горем родители отдадут все сбережения, чтобы запечатлеть прелестное дитя перед тем, как оно уйдет на съедение червям.
— Покойников гримируют, красиво наряжают и порой на снимках они выглядят куда интересней, чем живые.
В подтверждение своих слов, словно факир из рукава, она достала снимок семьи, сидящей за столом и как будто бы пьющей чай. Посередине сидел мальчик подросток с закрытыми глазами, а рядом с ним мужчина и женщина, лица которых были полны скорби.
— Это отвратительно! — выругался Василий, отвернувшись. — Ничего святого!
— Кто-то должен этим заниматься.
— Но почему ты обратилась именно ко мне? — в голосе мужчины слышалась брезгливость.
Шанита помедлила с ответом, но потом произнесла, немного зловеще:
— Ты не боишься мертвых. Я знаю, что когда-то ты переступил грань, разделяющую наши миры. И тебе нечего терять.
После этих слов цыганка перестала казаться Василию привлекательной, ему захотелось вылить остатки пива прямо ей в лицо, и еще сказать какую-нибудь грубость, но хорошие манеры, а точнее то, что от них осталось, не позволяли обращаться грубо с выпивкой.
— Я вижу твое смятение, — кивая, шептала Шанита. — Не торопись. Подумай. Меня ты найдешь в табачной лавке.
Она поднялась из-за стола и пошла к выходу, оглянувшись, цыганка поймала взгляд Василия и самодовольно кивнула. Ее внешность была и отталкивающая, и привлекательная одновременно. Василию предстояла бессонная ночь. Он снова проклинал тот день, когда вошел в склеп к спящей покойнице и похитил ее фальшивые драгоценности.
— Ты снова пьян! — разочаровано произнесла Акулина. Она не спала и появилась у входной двери со старой керосиновой лампой в руках, как только услышала шум. Василий молча снял грязные сапоги, отдал ей пакет с холодной телятиной, на которую спустил последние деньги и, не произнося ни слова, прошел в кабинет на ненавистную кушетку. От его давно нестиранной одежды пахло затхлостью и дешевым куревом из-за вечной табачной завесы в зале трактира.
— Наши соседи напротив — милые люди! — приветливо произнесла Акулина. — Семен — умелый портной! Он шьет платья для изысканных дам, ему приносят заказы из ателье прямо на дом. Вся его жизнь — шитье. Он сказал, что сшил бы для меня одежду и взял бы совсем недорого.
Василий закрыл дверь, не желая вести диалог, и это разозлило Акулину. Она топала ногами, как маленький капризный ребенок, но не смела, входить в комнату Василия. Ей было достаточно того, что он ее слышал.
— Я не могу больше сидеть в четырех стенах! Я схожу с ума! Мне снова приснилась жуткая цыганка!