Очень далекий Тартесс (др. изд,)
Шрифт:
И Тордул, ощутив на себе пристальный взгляд, забеспокоился. Он повел глазами – и встретился с ненавидящим взглядом Ретобона. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Тордул опустил глаза. Вдруг он встрепенулся, побежал, расталкивая придворных, вниз по ступеням храма. Он что-то кричал, но голос его тонул в реве толпы...
Горгий и Эхиар плели тугие пучки из длинных каштановых волос. Астурда сидела у стены и плакала, уткнув лицо в колени. Она стыдилась своих остриженных волос, не достигающих затылка, и голова ее была покрыта.
Не устояла, поддалась уговорам Горгия: у греков бывало, что молодые
Эхиар был необычно возбужден.
– Не плачь, цильбиценка, – говорил он, скручивая прядь волос. – Ты поклоняешься другим богам, но есть бог богов, и ему угодна твоя жертва... Ты увидишь сейчас... увидишь, как падет недостойный... Только истинным царям известно орудие возмездия. Бывало и в прошлом, что верховные жрецы пытались завладеть троном, и тогда мудрый царь поставил на башне катапульту... Раз в году верховный жрец подставляет сердце карающей стреле... ни о чем не ведая. – Хриплый смех вырвался у Эхиара. – Я хотел уйти в могилу вместе с Тартессом, но мне не удалось... не удалось накопить голубого серебра сверх меры... сверх той меры, за которой начинается гнев Нетона... Пусть так... Но зато я увижу, как падет недостойный... Павлидий – так его зовут? Ах-ха-ха-а...
От его лихорадочной речи, от жуткого смеха Горгию было не по себе. Сейчас он хотел лишь одного: пусть скорее выстрелит катапульта, пусть будет все, что угодно богам. Вечером он спустится на берег, и они с Астурдой уйдут... доберутся до гор... и пусть, пусть кочевая жизнь – только бы жизнь...
Четыре пучка волос попарно натянуты меж перитретов. Эхиар поднялся по ступенькам, нагнулся к прицельной щели.
– Ага, стоишь на месте... на правильном месте... Стрелу сюда! – крикнул он Горгию. – Не ту! Вот эту!
Горгий повиновался. Положил тяжелую стрелу в желобок эпитоксиса, зацепил спусковой крючок.
Снизу, с площади, доносился рев толпы. Горгий выглянул меж каменных зубцов. Море голов... Каких-то связанных людей тащат к деревянным колодам... Павлидий в белой одежде стоит перед нишей – той самой, на
которую нацелена катапульта...
– Погоди! – крикнул Горгий Эхиару. – У него щит на груди! Это тот самый? Из голубого серебра? Его не пробьет стрела!
– Замолчи, грек! Не видишь разве, что у этой стрелы наконечник тоже из голубого серебра?
Горгий уставился на массивный тускло-серый наконечник стрелы. Так вот оно какое...
– Берись за ворот! Быстрее!
Горгий завертел рукоятку. Со звенящим скрипом закручивались волосы. Эпитоксис со стрелой, оттягиваясь, пополз по бронзовому ложу сиринкса.
– Так! Ну, а теперь...
Безумный хохот потряс Эхиара. Он потянул рукоять. Крючок освободился, и вся сила, сжатая в волосах Астурды, рванула рычаги... Стрела понеслась вниз, к храму...
Горгий не видел мгновенного полета стрелы, но знал, что она сейчас с силой врежется в щит Павлидия. Пробьет ли?..
Последним, что он видел, было сияние солнца, небывало ослепительное... будто Гелиос приблизил светлый лик к самой земле...
В дальнем дворе для проезжих на берегу желтого Бетиса купец-массалиот потребовал у хозяина еще вина. Хоть был он уже пьян, хозяин не стал перечить: знал крутой нрав массалиота. И когда только уберется отсюда этот упрямый осел со своим товаром? Сидит, выжидает, пока в Тартессе станет спокойно. Одним богам ведомо, какого спокойствия ему нужно для торговли...
Тяжкий грохот – будто земля разверзлась – заставил массалиота выскочить из комнаты. Грохот шел со стороны Тартесса. Там поднималось в небо невиданно-огромное грибовидное облако. Медленно расширяясь, оно плыло сюда.
Массалиот от страха мигом протрезвел. Он выбежал на дорогу, теряя плохо привязанные сандалии, и во весь дух помчался прочь, прочь... подальше от Тартесса...
Плеск звездных морей
Действие научно-фантастического романа происходит в XXI веке на Земле и на Венере. Люди уже освоили ближайшие к Земле планеты и мечтают выйти в Большой Космос. О жизни и приключениях пилота-космонавта Улисса Дружинина и его товарищей рассказывается в этой книге.
Глава первая
БЕГСТВО С ВЕНЕРЫ
В этом рейсе мы с Робином были практикантами. Нам следовало думать о зачётах: космонавигационная практика, организация службы, устройство корабля. Всю первую половину рейса — с того момента, как корабль стартовал с Луны, — мы и готовились к зачётам. Рейс проходил нормально. Но, как только наш ионолет опустился на венерианский космодром, началось нечто странное, непредвиденное. От здания порта к кораблю устремился человеческий поток. Люди в скафандрах шли плотной массой, ехали на грузовой трансленте, заваленной рюкзаками и прочей ручной кладью, над ними плясали, отбрасывая красный отсвет, мощные сполохи полярного сияния. Я смотрел в иллюминатор на эту картину, мне было не по себе.
Командир велел нам с Робином стать у шлюзового люка и никого не пускать в корабль, а сам двинулся навстречу толпе. «Прошу остановиться! — загремел его голос, усиленный динамиком. — Прошу немедленно остановиться!» Течение людской реки прекратилось. В моем шлемофоне возник гул встревоженных голосов, трудно было что-либо разобрать. Доносились обрывки разговора командира с диспетчером космопорта. Голос у диспетчера был растерянный: «Я не могу запретить им… Мы вызвали пассажирские корабли, но колонисты отказываются ждать…»
Потом командир распорядился очистить трансленту: прежде всего следовало разгрузить корабль. Автоматы быстро делали своё дело, из грузового люка поплыли к складу контейнеры с оборудованием, доставленным нами для нужд Венеры. А когда с выгрузкой было покончено, началась посадка пассажиров. Нечего было и думать о приёмке планового груза — венерианских пищеконцентратов: колонисты забили весь корабль. Мы сбились с ног, регулируя шлюзование и размещая пассажиров по отсекам. Мужские, женские, детские лица мелькали у меня перед глазами, и я невольно отыскивал в этом нескончаемом потоке лица моих родителей — Филиппа и Марии Дружининых. Но потом я уразумел из обрывочных разговоров, что Венеру покидают колонисты, поселившиеся там сравнительно недавно — за последнее десятилетие, — а примары остаются. Родители же мои были примарами — из первого поколения родившихся на Венере, — так что не стоило разыскивать их здесь, на рейсовом корабле. Да и чего ради им, никогда не видавшим Земли и нисколько о ней не помышлявшим, покидать Венеру?