Очень грязная история
Шрифт:
Вместо ответа тот подошел, взял меня за руку.
Ощущение, что прикоснулась к мертвому было настолько ярким, что пришлось стиснуть зубы, лишь бы не выдать всю гамму чувств: от омерзения до отчаяния.
– Смотри. – Опять холодно и равнодушно. – Я нарисовал тебя.
У мальчишки был талант… Вот только смотреть было невыносимо. Задрапированная белой тканью комната, выкрашенное белой краской тело женщины на белых простынях и… красная кровь, растекшаяся по полу.
От срыва меня спасло появление
– Я так и думал, что ты здесь! – Голос прозвучал грубо и надменно, но я его узнала сразу. Второй Ханри. Тот самый, что разыгрывал гостеприимного хозяина. – Не пора ли тебе меня заменить?
Оборачиваться я не стала, съежилась, чтобы казаться меньше.
– Вернись в зал! – потребовал первый, холодно. – Я приду через десять минут.
Второго такой расклад явно не устроил.
Одного я не ожидала, что его внимание привлеку именно я.
Подойдя вплотную, он резко развернул меня к себе. Прижал, глубоко вдохнул, словно наслаждаясь моим запахом.
А ладони, обжигающие даже сквозь ткань, по-хозяйски шарили по спине, спускались ниже, сминая ткань.
И это его я считала своим спасителем!
– Не тронь мою маму!
Ярость Санни была похожа на взрыв. Только что безвольно стоял неподалеку а теперь уже надвигался на похожего на отца незнакомца, держа в руках непонятно как оказавшуюся у него вилку.
– Я тебя предупреждал, – зарычал второй Ханри, отталкивая меня и отстегивая от ремня стержень. Кажется, это была электрическая плеть, – чтобы ты утихомирил своего ублюдка!
Думать было некогда, только действовать. Если сейчас он тронет парня…
– Нет! – закричала я прежде, чем сообразила, что делаю. – Нет!
Я оказалась быстрее разряда, успев встать между ним и Санни. Боты доделали все остальное, отключив сознание, чтобы избавить от болевого шока.
Стоил мой порыв возможных последствий или нет, мне только предстояло узнать.
Глава 12
– Скоро сорок два часа.
Горевски на реплику Валанда не отреагировал. Продолжал смотреть вдаль, на лабораторный комплекс.
С турельной площадки мобильного многофункционального комплекса открывался превосходный вид. Как раз на здание пятого корпуса, где, – теперь это уже были подтвержденные данные, – продолжали удерживать Шаевского. Все еще живого, что давало надежду. Все остальное ее отнимало.
Базу одной из групп охраны они успешно нейтрализовали десять часов назад. Просто, как хотелось, не получилось. Потеряли двоих из ребят Валанда. На вопрос: стоило оно того или нет, им только предстояло ответить, но сейчас между ними и вотчиной Ханри осталось всего чуть больше километра.
Один бросок. Сорок минут, и все закончится. От начала и до конца.
И тогда будет
Один бросок!
Вторая часть команды находилась еще ближе к цели. Десять метров до дренажного уровня второго корпуса, где были размещены технические сервера.
Одно слово: «Добро!», и сотня волновых микроимпульсов, отдачу которых поглотят гасители, уничтожат единственную преграду между ними и информацией.
Вот только приказа, который должен был прозвучать девять часов назад, когда все действующие лица этого представления отстучали готовность, так и не было. Шейх затягивал согласование операции. А может, и не шейх, а те, кто, получив, обязаны были передать его решение дальше… Кто именно – уже не важно. Значение имел только сам факт…
Словно откликаясь на невнятные мысли Валесантери, которые были сразу и обо всем, Валанд произнес:
– Еще одного эксперимента он не вынесет. Восемьдесят пять процентов ботов потеряно…
Горевски, стиснув зубы, вздохнул, но ничего так и не сказал. А так хотелось…
Ему не нужна была команда: «Фас», он со своими мог кинуться в драку и без нее.
Их всего пятеро. Незаметно пришли, так же незаметно ушли. Поди, потом, разбери, кто потоптался.
Да и был ли этот кто-то?
Лазовски она тоже была не нужна… На последствия ему было…
Связь держали через Шторма и Шнурка, но ни тот, ни другой не повторили, что именно произнес Ровер. Вряд ли постеснялись, скорее, оставили на более подходящее для этого время.
Было у Горевски желание узнать, на каком языке изъяснялся помощник директора Службы Маршалов, объясняя своему другу, где и в каких позах он видел и собственное правительство, и Тиашина, и всех тех, из-за кого его маршалы продолжали оставаться в руках снюхавшихся с вольными тварей.
Спрашивать он не стал. Чувство самосохранения.
Это его начальство использовало лексикон в качестве основного средства донесения до подчиненных всего, что от него требовалось, господин же Лазовски, по мнению Валесантери, был лишен способности к речевым вывертам.
Вряд ли ошибался, скорее тот просто дошел до состояния, когда большинство принципов не выдерживает конкуренции с действительностью и сдыхает само, оставляя простор для тех немногих, которые способствуют выживанию.
Чем это могло закончиться, Валесантери старался не думать. На ум опять приходили сравнения с полковником. Все бы ничего – встречались, знаем, но ведь не зря говорится, что в тихом омуте… До этого момента Лазовски как раз и был таким тихим омутом, опасным именно своей непредсказуемостью.