Очередь
Шрифт:
– Может, правда, плюнуть?
– Только посмейте, молокососы!
– неожиданно взвизгивает нервный тип. Он на грани истерики и затравленно смотрит на кривляющихся пареньков. В пустых Владиковых глазах он читает обещающую многозначительность. Приятель Владика, весело барабанящий по дипломату, внушает ему не меньший ужас. Не осмысливая собственного бесстрашия, он почти кричит.
– Мерзавцы! Вон отсюда!
Паренек с дипломатом перестает барабанить и грозно приподымает брови.
– Але, интеллигент! Давай-ка договоримся. Кричать тебе будет разрешено, но попозже. Не сейчас, понял?.. Тебе же очки мешают, и здоровья, наверное,
Неожиданный стрекот, ворвавшийся в магазин, перебивает назревшую кульминацию. Для нервного типа это спасение.
– Трах-тах-тах!
– от дверей, топая, бежит раскрасневшийся мальчуган с автоматиком. Мгновенно вытянув руки, мать хватает его за шиворот и притягивает к себе.
– Ты куда удрал, стервец?!
"Стервец" сходу получает серию подзатыльников и завывает сиреной. Мать продолжает ему выговаривать. Позабыв о дрязгах, очередь внимательно слушает. Только блондинка, закатив глаза к потолку, клонится ухом к шепчущим губам Владика. Красавец с подоконника не собирается забывать про мужчину в очках, и от его взглядов тот по-черепашьи втягивает голову в плащ и, стискивая зубы, мучительно нервничает... А через пять минут амнистированный автоматчик обрушивает на людей лавину трескучего огня.
– Тра-та-та-та!..
– Да успокойте вы его наконец!
– Мало, видать, ему врезали...
Женщины гневно поворачивают головы к мамаше.
– Распустили ребенка!
– Скажите вы ему в конце концов!..
Однако у мамаши, успевшей простить свое чадо, находятся достойные ответы. Известно, что педагогика у всех своя. Кроме того, плотный огонь сына, заглушающий сыплющуюся отовсюду ругань, помогает ее обороне. Владик и блондинка, пожалуй, единственные, кто не принимают участие в споре. Сдружившаяся парочка проникается все большим взаимным интересом. В разгорающийся пожар ссоры бережно подбрасывает полешки кудряш с дипломатом. Происходящее для него - спектакль, и он не хочет быть пассивным зрителем.
Незаметно для всех, высокий, так и не покинувший своего угла, ощупывает задний карман брюк и распахивает молнию огромной сумки. Часы на его руке показывают девятый час. Уже несколько минут, как окошечко должно распахнуться.
Как-то так получается, что и без того плотная масса людей сжимается еще теснее. Кто-то торопливо, словно только сейчас вспомнив, начинает спрашивать:
– Много его там, не знаете?
– Где ж много... Зернышки такие мелкие, по горсти в пакете.
Напряженный слух ловит каждое случайно брошенное слово. Малейшая тревога тут же обращается во всеобщая беспокойство. Парни в куртках, забыв о шуточках, держат наготове дипломаты с сетками, то и дело озираясь по сторонам. Они переместились чуть вперед, к знакомой блондинке, и на них смотрят негодующе. Но она теперь - вроде как их знакомая, и тут уж ничего не попишешь.
По мере приближения критического момента волнение нарастает, а вместе с ним набирает силу и шумливый гул. Даже мальчуган с автоматиком прекращает свою трескотню и удивленно прислушивается.
– Идет, идет...
Шаркая по полу стоптанными валенками, мимо проходит женщина с ключами. Это и есть продавец.
– Скажите, хватит на всех?
– Сколько его там?..
– Будет галдеть!
– работник магазина гремит замком. Она входит в подсобку, а через минуту маленькое окошечко с лязгом открывается. Лязг этот срабатывает наподобие удара гонга. Все жмутся в одном направлении и, вероятно, впервые обращают внимание на женщину, стоящую у самого окошечка. Худенькая, серенько одетая, она вызывает всеобщую неприязнь. Сразу за ней расположился старичок-ветеран, а далее через пару человек красуются знакомые курточки. Цель достаточно близка, и они не выказывают беспокойства.
Вот тут-то мать карапуза и не выдерживает. Делая отчаянный рывок в сторону окошечка, она взламывает людской заслон, как древний таран деревянные ворота. Что-то, по-видимому, она про себя прикинула и взвесила. Полученный вывод и подтолкнул ее к действиям. Но люди - это не жалкие крепостные ворота. Женщина делает несколько шагов и словно в паутине вязнет, удерживаемая множеством рук.
– У меня ребенок!
– она с рычанием продолжает рваться вперед.
– У всех дети! Всем надо!
– Она и сюда встряла без очереди! Какой-то танк, а не женщина!..
Тогда женщина швыряет самый весомый аргумент:
– А этих сопляков-спекулянтов пустили?! Шляпы! Да после них там ничего не останется. А мне всего-то пару пакетов!..
"Сопляки-спекулянты" насмешливо улыбаются. Народ продолжает возмущаться, но женщина-танк столь решительно пробивается, что вскоре оказывается возле окошка. Высокий, двинувшийся было в сторону парней, в сомнении останавливается. Он зло смотрит на женщину. В этот момент она как раз очищает заветный плацдарм от последнего препятствия - невзрачной худенькой противницы. Она работает локтями и давит всей массой. Маленькая женщина - ей не соперник.
– Ты что, список составляла?.. А нет, так и стой, милая, в порядке живой очереди! А у меня ребенок!
Неожиданно подает голос ветеран-старичок.
– Что вы себе позволяете!
– дребезжаще вопрошает он и к радости молодых спекулянтов забавно притопывает ногой.
– Ой, да помолчите вы!
– отмахивается от него женщина-танк.
– Еще и вас мне слушать.
– Что значит - помолчите? Вы...
– Старичок беспомощно шарит вокруг взглядом и трясущейся рукой лезет в карман.
– Я, к вашему сведению, ветеран войны... Да! И награды... Могу без очереди, но не лезу, потому что стыдно!
– Да житья от вас не стало!
– огрызается мамаша.
– Медальки, ордена, книжечки... Привыкли козырять!
Старичок смолкает. Он только пораженно хватает ртом воздух и слепо водит рукой с удостоверением.
– Постыдились бы, гражданка!
– кричит кто-то.
– В самом-то деле!
– А мне стыдиться нечего!
– навзрыд плачет женщина-танк.
– Я сама всю жизнь болею, и ребенок мой тоже...
Высокий, сосредоточенно следящий за событиями, замечает в окошке с той стороны мелькание знакомого ватника. Пружинисто приближается к ругающимся.
– В сторонку!
– он легко оттирает от окошка всех троих, и крепкая волосатая рука ныряет в недоступную всем глубину, навстречу ватнику продавщицы. В пальцах у него крупные купюры. На мгновение все немеют.
– Да что же это творится!
– старичок с хрипом пробует расстегнуть душащий его ворот.
– Сволочь!
– визжит женщина-танк и молотит кулаками по широкой мускулистой спине мужчины.
Деньги у высокого уже взяли, сумка под боком хищно распахнута, и он неспешно поворачивается. Попутно кидает взор в сторону парней. Те стоят встревоженные, но, по-видимому, понимают, что запоздали. Пальма первенства уже не за ними, и попыток вмешаться они не предпринимают.