Очерки истории чумы (фрагменты)
Шрифт:
Чума в Поволжье. Чумная вспышка наблюдалась в районе Таловки-Киргизской, в урочище Карамия (40 верст от Александрова-Гая и 5 верст от границы Саратовской губернии). С конца июля 1921 г. по февраль 1922 г. в трех семьях заболело 23 человека, из них выздоровело 7, умерло 16. Из 23 случаев было: 18 бубонной чумы, три легочной, один легочно-бубонной и один кожной чумы. Диагнозы устанавливались вскрытием трупов и бактериологическим исследованием трупного материала. Источником чумы, вероятно, была чумная эпизоотия сусликов. Вспышка обследована директором Саратовского микробиологического института «Микроб» доктором Никаноровым. Изголодавшееся за зиму население Поволжья набросилось на вылезших из-под земли сусликов и начало употреблять их в пищу в массовом количестве.
Чума на Дальнем
Предыстория чумы 1921 г. на Дальнем Востоке. По сведениям военно-медицинского отдела при штабе японских войск в Сибири, полученных Приморской областной санитарно-исполнительной комиссией, на территории бывшей Российской империи чума появилась в августе месяце 1920 г. в районе Абайгайтуя. Этот казачий поселок, расположенный по границе Забайкальской области, находился в 28 верстах от станции Маньчжурия КВЖД. В истории чумных эпидемий и чумных вспышек Забайкалья поселок Абайгайтуй к тому времени уже был хорошо известен. В 1906 г. в середине сентября месяца некий казак поселка Абайгайтуй, Семен Перебоев, ездил в Монголию вместе с другими казаками для розыска разбойников. Во время поездки, очевидно на обратном пути, собака Перебоева поймала тарбагана, шкурку с которого Перебоев содрал. Возвратившись домой, Перебоев заболел и на третий день умер от легочной чумы. За Перебоевым заболела и вымерла его семья, затем семья Чипизубова (его прислуга), затем фельдшер Шитов, его прислуга и, наконец, кучер фельдшера Шитова, отвозивший его больным из Абайгайтуя в поселок Маньчжурию. Всего тогда заболело и умерло девять человек на протяжении одного месяца. Доктор Барыкин установил бактериологически чуму. Эта вспышка была потушена энергичными мерами при помощи огня: зараженные дома и имущество были сожжены.
Подобная вспышка чумы была и в 1905 г., но не в Абайгайтуе, а в другом поселке, расположенном в трех верстах от станции Джалайнор (см. очерк XXXI). В данном случае заболевания бубонной чумой начались с казака Алексия Козлова, ездившего на покос к поселку Абайгайтую. Заболел Козлов 15 августа, умер 19 августа. В поселке, где он жил, заболело 13 человек, умерло 12, один выздоровел. Эпидемия продолжалась около полутора месяца. Необходимо подчеркнуть, 1) что в этом поселке было 33 землянки, с населением около 180 человек, 2) заболели и умерли главным образом люди двух соседних землянок, связанных родственными узами.
В 1907 г. заболевания чумой наблюдались: в поселке Надаровском в конце августа; на разъезде 119 Забайкальской железной дороги в начале сентября; и у станции Харонор 13 сентября. Во всех этих случаях установлен факт самого непосредственного обращения заболевших чумой с тарбаганами (снятие шкурок и пр.).
В апреле 1920 г. жители поселка Харанор известил Читинскую противочумную станцию о падеже среди тарбаганов, а в августе—сентябре 1920 г. стали наблюдаться первые чумные заболевания среди людей, принявшие в дальнейшем эпидемический характер.
Эпидемия началась в конце августа 1920 г. почти одновременно в четырех пунктах: в районе станции Даурия, в поселке Абагайтуй, в поселке Каластуй и его окрестностях, в поселке Калцагайтуй и в ближайших к нему местностях. Все указанные населенные пункты расположены на правом берегу нижнего течения реки Аргунь, на расстоянии нескольких десятков верст один от другого. В районе станции Даурия в сентябре было зарегистрировано три заболевания бубонной чумой. Все они наблюдались среди солдат Даурского гарнизона. В то же время обнаружено одно заболевание бубонной чумой на разъезде №83 (между ст. Даурия и ст. Харанор), в семье путевого сторожа. Чума была установлена бактериологически. Одновременно с этим в поселке Абагай-туй зарегистрировано четыре случая также бубонной формы, в поселке Калайстуй — два случая, в поселке Калцагайтуй — семь заболеваний. Во всех указанных случаях заболевания протекали в форме бубонной чумы. Перечисленные 17 случаев наблюдались в конце августа, сентябре и начале октября 1920 г. Из 17 больных, двое выздоровели, остальные умерли. Этим закончился первый период чумной вспышки в разных местностях около реки Аргунь.
В Маньчжурии дело обстояло следующим образом. С 6 октября 1920 г. вспыхнула эпидемия чумы в Старом Хайларе (6 заболевших). Китайские власти пытались скрыть эпидемию, но она приобрела неуправляемый характер, с 15 октября по 28 октября там умерло от чумы еще 63 человека. Старый Хайлар — большой китайский город, имеющий железнодорожное сообщение на линии ст. Маньчжурия—Харбин—Владивосток.
Помимо этого пути Хайлар является конечным пунктом большого старинного китайского тракта, соединяющего этот город с целой областью поселений на запад и север от него.
Сопоставляя сроки появления чумы в городе Хайларе и окрестностях станции Маньчжурия, П.В. Захаров с соавт (1922), полагали, что чума сначала «гнездилась» в самом Хайларе, а затем распространилась к западу, на станцию Маньчжурия. Так полагал и цитированный ими доктор Лощилов (О ходе чумной эпидемии в полосе отчуждения по 20 февраля 1921 г. // Медицинский Вестник (Харбин). 1921. ? 1): «Первые заболевания очевидно чумой наблюдались, по позднейшим сведением доктора Ву Лиен Те, в октябре 1920 г. на окраине ст. Хайлара, около реки, где в фанзе заболели и умерли 7 китайцев, занимавшихся тарбаганьим промыслом. Затем стали наблюдаться случаи заболеваний и смертей среди китайских солдат, живших в железнодорожной казарме около моста, в версте от ст. Хайлар (к востоку) и, наконец, среди жившей в той же казарме семьи железнодорожного сторожа, в которой в ноябре заболели и умерли с явлениямибубонной чумы мать и трое детей; сам сторож болел и выздоровел. Далее чумная эпидемия была занесена в китайский город Старый Хайлар, где в дальнейшем и развилась уже в виде легочной чумы или, вернее, согласно вскрытиям доктора Н.С. Петина, чумы верхних дыхательных путей. Наибольшее развитие эпидемия в Старом Хайларе имела в декабре; с января она стала затихать, а в дальнейшем наблюдались лишь единичные привозные случаи».
По японским сведениям из Хайлара чума была занесена 1 января 1921 г. в Чжалайнор (около ст. Маньчжурия), где получила среди китайских рабочих местных угольных копей значительное распространение. Болезнь протекала исключительнов легочной форме с быстрым смертельным исходом, поражала китайских рабочих, которых на копях было до 6 тыс. человек; среди европейского населении (2 тыс. человек) заболеваний не было. На станции Чжалайнор было три случая чумы 11 декабря. 25 ноября 1920 г. зарегистрирован случай чумы на ст. Маньчжурия, эпидемия же чумы началась в частном поселке при станции Маньчжурия 12 января.
Эпидемии в этих двух населенных пунктах были значительны. Так, за время с 1 января по 1 марта 1921 г. на станции и в поселках Маньчжурия было 507 случаев смерти от чумы, а за такой же период времени на Чжалайнорских копях 622 случая.
По сведениям доктора Е.С. Касторского (1978), первые случаи заболевания легочной чумой в поселке Маньчжурия были констатированы среди солдат Каппелевской армии. План противочумной борьбы не мог быть приведен в исполнение из-за отсутствия средств до февраля, когда эпидемия была уже в полном разгаре. Касторский подчеркивал, что царившая в Маньчжурии обстановка была крайне благоприятной для свободного развития эпидемии, та, в свою очередь, послужила ареной для борьбы между разными группами населения и отдельными лицами, причем преследовавшими цели, имеющие с общественной пользой мало общего.
Поселок Маньчжурия оказался центром, куда устремились беженцы и остатки Семеновской и Каппелевской армий из Забайкалья. Сюда же понаехали со своими кибитками киргизы и казачьи семьи из Забайкальских степей. Чума быстро распространилась по ночлежкам и постоялым дворам, в которых ютились беднейшие безработные русские и китайцы.
Администрация КВЖД заявила, что она будет бороться с эпидемией лишь в районе полосы отчуждения, т.е. на линии железной дороги (в дорожных помещениях, домах и станциях), город же должен иметь свою противочумную организацию. Но так как русской поселковой администрации уже не было, то власть сосредоточилась в китайских учреждениях и вся охрана поселка была в руках чинов китайской милиции, подавляющее большинство которых не говорили по-русски. К тому же китайская администрация с недоверием относилась к проводимым русскими мероприятиям, а развитие чумы среди китайского населения в Хайларе категорически отрицала.