Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Перед войной Персия была удобным заповедником для навязчивых идей европейской дипломатии и очень убогой страной для живущих в ней людей. Россия давила на несчастную страну с севера, Британия — из Персидского залива; каждая старалась дискредитировать соперницу и навредить ей; были разведаны значительные запасы нефти, и американские нефтяные компании проникли в страну окольными путями подстрекательства и подачек.
Существовала пародия на западное парламентское правление во главе с шахом, однако реальная власть перемещалась между несколькими враждующими феодальными правителями. Они совершали набеги и убивали друг друга. Русские ввели бригаду казаков, номинально находившуюся в подчинении правительству, но в действительности осуществлявшую контроль над ним. В противовес казакам британцы создали свою организацию — жандармерию под командованием шведов, которая задумывалась как интернациональная по духу. Эти враждовавшие между собой стороны сеяли беспорядок и убивали во имя западных ценностей. А немцы интриговали через турок во вред как британцам, так и французам.
Строительство, защита или разрушение нефтепроводов являлось ключом к сложной стратегии этой ситуации. Для Персии мировая война была историей рейдов, маршей, захватов и авантюр, совершаемых казаками, немцами, британцами и местными племенными формированиями. В зависимости от того, на чьей стороне было преимущество в войне Германии и ее противников, персы, которых совершенно не волновали эти европейские проблемы, заискивали перед британцами или нападали на них. Некоторое время после войны британцы господствовали в Персии, однако в 1920 г. их положению начало серьезно угрожать проникновение большевиков, которые возродили старые традиции царской системы. Но постепенно стало крепнуть влияние местных факторов, менее зависимых от условностей дипломатии.
Национальное самосознание персов росло, а престиж Запада падал. Появился сильный лидер, Реза-хан, который захватил власть в 1921 г., сохранив номинальное главенство шаха. Он заключил договор с Советской Россией, что обеспечило стране основу для независимости большей, чем была у нее на протяжении многих лет. В 1926 г. он перестал быть диктатором и занял место шаха.
От Персии на востоке до атлантического побережья Марокко, по всей линии соприкосновения древнего христианского мира с миром Мухаммеда, в послевоенные годы проявился целый комплекс проблем и конфликтов между исламом и европейскими государствами, причем с исламской стороны демонстрируются гораздо большие солидарность и единство целей, и даже наконец единство действия, чем со стороны западной. Европейские государства, не осознавая растущую угрозу, продолжали интриговать друг против друга в стиле XVII и XVIII вв. Торговля оружием, открытая или тайная, процветает. Становится все труднее обеспечивать верность аборигенных рекрутов. Вооруженный, беспокойный и изворотливый европеец, будь то британец, француз, испанец или итальянец, повсюду является объектом недовольства и заговоров.
В Марокко Испания вела бесконечную и разорительную войну с крепнущим повстанческим движением, оснащенным европейским и американским оружием. Эта война состояла из катастрофических поражений, отступлений и вывода войск, и постепенно власть над областью Риф захватил некий Абд аль-Крим. Тем временем французы удерживали Фее, распространяя и укрепляя свои владения к югу от рифских племен, избегая всякого сотрудничества с испанцами вплоть до 1925 г., когда Абд аль-Крим повернул против них свои орудия и винтовки, открыв перспективу затяжной и опасной войны.
С французской стороны в борьбу были брошены сто двадцать тысяч человек. Действия французов в Марокко эхом отозвались на подмандатных территориях в Сирии. Против них поднялись друзы и нанесли им серьезные потери. Арабское население стало ненадежным и опасным. Угроза для Феса превратилась в угрозу для Дамаска. На юге арабы-ваххабиты смогли вынудить пользовавшегося британской поддержкой короля Хиджаза к отречению от престола и эмиграции (1923). Они захватили Мекку и медленно распространили свою власть на всю выделенную территорию. В Египте беспорядки происходили почти непрерывно, и египтяне под властью британцев были, словно кипящее молоко под крышкой кастрюли. Даже до пронизанного национализмом сознания французов и итальянцев дошло, что единственной возможностью сохранения европейского господства над мусульманским миром является открытое и честное сотрудничество всех заинтересованных европейских государств. Последние постепенно понимали, что дни, когда они могли разделять и властвовать в собственных сферах влияния и сеять раздор между своими соседями, сочтены.
Постепенное осознание практической необходимости единства и объединенных действий во всем мире — наиболее значимая черта данного периода истории. Первым условием свободы и могущества является свободное общение идей. Ислам становится сильнее, потому что он смог развить внутри себя обмен идеями и общее сознание. И поэтому он переживает возрождение. Индусы, египтяне, турки и арабы — все они стали способны обсуждать европейский империализм и вырабатывать общее отношение к нему. А Европа опускается все ниже под финансовым господством Америки и теряет свое влияние в Азии и Африке. Ее силы уходят на внутренние разногласия.
Шли годы, все больше отдаляя сознание людей от ударов и страстей мировой войны, и постепенно сошла на нет ментальная привычка, порожденная пропагандой и военной необходимостью, изображать немцев как исключительно злобную и чудовищную расу, стоящую особняком от остального человечества. Люди практичные начали понимать невозможность любого общего решения проблем европейских государств без полного участия в этом процессе тех, кто продолжал оставаться одним из наиболее образованных и рационально мыслящих народов в мире.
А проблемы эти с каждым днем меняли свой характер и форму. Иллюзии расового превосходства, традиции национальной вражды, патриотизма и местечковых страстей блекли перед лицом более насущных интересов. Европейцы начали осознавать, что их дела являются — неожиданным и озадачивающим образом — сплетенными в удивительную сеть их собственного изготовления, из которой у них нет сил выбраться, что их ежедневная жизнь страдает и изнывает в сплетении долгов, налогов и монетарных изменений.
Характерная трудность современной ситуации заключается в том, что, хотя экономические взаимоотношения и связи уже давно пересекли границы существующих государств, хотя основные товары и рабочая сила могут в массовом порядке перемещаться почти из любой части мира в другую — чего ранее никогда не было, за исключением поставок продовольствия в имперский Рим, — люди все еще продолжают цепляться за мелкие политические разногласия, за изолированные суверенные государства, часто образованные вопреки реальным обстоятельствам.
Иллюзия национального суверенитета, с сопутствующим ей фанатизмом «за Бога, короля и отечество» и подобными вещами, является самой опасной из всех ныне существующих иллюзий в мире. Каждое государство должно иметь право выпускать собственные деньги, контролировать собственный кредит, мешать прохождению транспорта через свою территорию и устанавливать таможенные барьеры на пути торгового потока.
Каждое государство должно залезать в собственные долги и оставаться несговорчивым, враждебным и вооруженным по отношению к своим, таким похожим на него, соседям. Каждое государство должно иметь собственную систему образования, преподавать избирательную и лживую историю, постепенно внушая ядовитое национальное тщеславие и ядовитую враждебность к иностранцам каждому новому поколению.
Последствие для Европы этого врожденного проклятия нефедерализованных суверенных государств заключалось в том, что, когда процесс экономической дезориентации и истощения, начавшийся во Франции после Французской революции, снова повторился в Европе в гораздо больших масштабах после мировой войны, он был крайне осложнен сплетением международных проблем.
Каждая страна опустилась до состояния нищеты, однако каждая страна выставляла другим странам фантастические счета за государственную помощь в годы войны, когда они были союзниками, а побежденным были навязаны чудовищные долговые обязательства. Соединенные Штаты лишь на последней стадии войны стали противником Германии и пострадали меньше, чем любое вовлеченное в войну европейское государство, однако американское военное снаряжение поставлялось во время войны всем союзникам Соединенных Штатов по завышенным ценам, и теперь Европа была в огромном долгу перед Америкой.