Очерки истории Трапезундской империи

Успенский Федор Иванович

Утром 1 мая начальник крепости Кавасит, окруженный военной свитой в 30 человек, прибыл к месту расположения лагеря путешественников. Кавасит предложил послам сесть рядом с ним. В разговоре он дал понять, что его область скалиста и непроизводительна и что он находится в постоянной войне с турками, своими соседями. Вследствие этого его людям нечем жить, исключая того, что дают путешественники и что им удастся добыть у соседей. Поэтому они должны оказать ему содействие одеждой и деньгами. Послы отвечали, что они не купцы, что государь их, испанский король, послал их к Тимур-беку и что у них нет ничего для уплаты или выдачи подарков.

Посол Тамерлана заметил, что ему хорошо известно, что трапезундский император есть господин этой земли и вместе вассал Тамерлана, и присоединил, что все у них имеющееся принадлежит Тимуру и, следовательно, они должны свободно следовать через эту землю. Но прибывшие из крепости возразили, что хотя и справедливо все, что сказал посол Тамерлана, но что единственный источник существования для них заключается в том, о чем они говорили, и во всяком случае путешественникам придется уплатить то, что с них требуется. Ввиду такого

категорического заявления послы предложили один кусок ярко-красной материи и серебряный кубок, а монгольской посол дал кусок багряной материи флорентийского производства и штуку полотна. Но это не удовлетворило посетителей, и они просили надбавки. Несмотря на все вежливые слова, обращенные к ним, они продолжали настойчиво требовать исполнения их просьбы, говоря, что словами делу не поможешь. Тогда послы принесли еще кусок камлотовой материи и передали его военным людям из крепости. Наконец последние удовлетворились, и начальник крепости сказал, что караван будет снабжен его охраной до области Арсинга, которая принадлежит Тамерлану [141] . Наняты были лошади под караван, оплачен эскорт, и в пятницу послы двинулись в путь. Утром, в час обедни, они подошли к крепости, также принадлежавшей Каваситу, где должны были снова уплатить пошлину. В полдень они были в долине, где, по дошедшим до них слухам, была крепость, принадлежавшая туркам, находившимся в войне с Каваситом; там же был военный отряд, подстерегавший путешественников. К вечеру они подошли к городу Аlan-gogasa; здесь покинул их отряд, данный Каваситом. В этом укреплении караван вступил на почву, занятую монгольскими чинами.

141

Clavijo, р. 67, the lane of Arsinga, и далее, р. 68, а town of Arsinga. Следует думать здесь не о городе, а об области, зависящей от Эрзерума. Границы между трапезундскими и монгольскими владениями были между Гюмушхане и Байбуртом.

Переданное выше прекрасное описание пути через области Трапезундской империи дает весьма живое представление не только о тех средствах, какими держалась призрачная власть императора в якобы принадлежащих ему имперских владениях, но и о существе этой «самодержавной» власти на весьма ограниченной территории. За 30 верст от столицы уже были полузависимые начальники крепостей, владевшие своими военными людьми и ведшие войну с соседями.

Мануил умер в 1417 г. Он был дважды женат, в первый раз на Евдокии Грузинской в 1377 г., от которой имел сына Алексея IV, во второй — на Анне Филантропине из Константинополя, от которой не имел потомства. Алексея подозревали, что он ускорил смерть своего отца Мануила III.

Для характеристики настоящего положения вопроса по изучению истории Трапезунда находим нужным указать на с. 70 новейшей истории Трапезунда Миллера, где рассказано, без всякого основания, об устройстве усыпальницы Алексея III близ храма Богородицы «Златоглавой» в Трапезунде, между тем как в действительности должна была бы идти речь об усыпальнице Алексея IV.

В истории империи важнейшее значение следует придавать политическим и этнографическим отношениям на южной и западной границе. Здесь никогда положение не было прочным; всегда оно колебалось вследствие перехода военного засилья и преобладания на сторону враждебных империи сил. Ознакомить читателя хотя бы до некоторой степени с историей указанных пограничных отношений побуждает нас глубокая уверенность в том, что в них скрывается разгадка судьбы Трапезундской империи, ее счастливых и трагических дней.

Фема Халдия, с городом Трапезундом во главе, организована была еще в VIII в. В состав ее входило несколько (до шести) крепостей или городов, между ними Келцина, Херианы, Эрзинжан, Байбурт [142] . С течением времени в этой области, имевшей исключительное значение, образуются и другие замки и укрепления, получающие военный и политический характер. Будучи пограничной областью Византийской и затем Трапезундской империи, фема Халдия была организована в областях, довольно слабоколонизованных эллинами и населенных племенами инородческого происхождения: лазами, грузинами, армянами и разными горными племенами, искони тянувшимися к культурным местам из Средней Азии. В Халдии не могло образоваться такого государственного центра, к которому бы, как объединяющему и сосредоточивающему, охотно тянулись все группы населения, имеющие неодинаковое происхождение и язык, различный образ жизни и занятий. Таковы горные обитатели Халивии, занимавшиеся разработкой месторождений руды, земледельческое население банды Мацуки и жители больших приморских городов, жившие торговлей. Греческое население терялось в массе инородцев и не было в состоянии подчинить их своему языку и обычаям, т. е. эллинизировать. Кроме того, следует принять во внимание, что горный, пересеченный труднодоступными ущельями характер области затруднял сношения между горными жителями и долиною и способствовал образованию небольших, в себе замкнутых территорий, имевших тенденцию к самостоятельной организации и к автономному управлению под властью местного господина, который из укрепленного замка управлял небольшой территорией. Таков в общих чертах тип, представляемый организмом Трапезундской империи.

142

См. мою статью «Выделение Трапезунда из состава Византийской империи», с. 23 и прим. 7 (Seminarium Kondakovianum, I, Рrague, 1927).

Выше мы говорили об образовании подобного автономного центра, имевшего первостепенное значение, сначала как пограничная крепость империи, а позднее как укрепление и враждебное империи политическое образование, которое возглавляет мусульманский эмир. Это

восточная пограничная крепость и морская гавань Лимнии, игравшая важную роль в XIV в. Наблюдение по истории образования этого военного и политического центра приводит к заключению, что он имел в XIII и XIV вв. двоякое значение: военного поста для всей Халивии и морской гавани для империи. Как показывает изучение фактов, сообщаемых у Панарета, пока Лимнии были во власти Великих Комнинов, империя могла считать себя более или менее обеспеченной как со стороны моря, так и с южной сухопутной границы. Потеря же этой крепости, хотя и имевшая вид передачи ее в приданое за Евдокией, дочерью Алексея III (в 1380 г.), сопровождалась громадными несчастиями для империи и ослаблением ее политической силы и авторитета. В ближайшие затем годы в Лимниях оказывается владельцем эмир Таджеддин, а в одном из замков Халивии другой зять царя, сын Хаджи Омара. Вот почему для нашей цели было чрезвычайно важно установить географическое положение этой крепости, чтобы понять ее значение для восточной и южной границы империи. Нужно было подвергнуть проверке положение Фальмерайера о местонахождении Лимний между Униэ и Самсуном. Где же искать эту крепость? Так называлась область, идущая на юг от мыса Язона, где было укрепление Бона с одной стороны и ряд береговых укреплений по направлению к Самсуну, между прочими Униэ и Лимний при устьях Лириса, может быть, в местности города Чершамос. Течение реки Лирис соединяло эту область с Эрзинжаном и Камахой, т. е. с Халивией. С конца XIV в., таким образом, оборонительная линия с военной стороны была прервана: в Самсуне и Лимниях утвердились турки.

Это положение дел хорошо иллюстрируется для второй половины XIV в. у Панарета. Он дает погодную запись пограничных событий, которые, если принять в соображение беспрерывность, настойчивость и неизменный характер беспокойного состояния тревоги на всем протяжении обращенной к неприятелю черты имперской области, представляют для наблюдателя неподражаемый образец средневековой среды. Это не война в общепринятом понятии; это набег небольших отрядов, предпринимаемый на незащищенную область, удача которого зависит от простой случайности — успела ли угрожаемая сторона выставить в нужном месте защитников. Не требовалось их много; успех предприятия зависит от нескольких десятков участвующих в набеге, жертвы исчисляются тоже небольшим числом погибших. Нужно вдуматься в смысл сообщений Панарета и оценить характер его известий, чтобы хотя до некоторой степени понять смысл политики Великих Комнинов, стремившихся к миру на границе на условиях предложения соседу своей сестры или дочери. В конце первой половины XIV в. начинаются известия о нападении турецких эмиров, завладевших Амисом, на Халивию. Это была пограничная область, населенная особым племенем, от которого и получила название; она была известна обилием металлических руд и добычей угля [143] .

143

Fallmerayer. Original-Fragmente. I, 5. 115–118.

В этой области был укрепленный замок, имевший большое значение в истории этого времени. С тех пор как Амис был потерян для греков и как турецкие эмиры и беки, находившие поддержку у соплеменных им владетелей Синопа, усилились здесь, для Трапезундской империи вся надежда оставалась в укрепленных замках, или «кулах», в которых сидели имперские гарнизоны. В особенности стало безнадежно положение на этой границе, когда крепость Лимнии была уступлена во владение зятю царя Таджеддину, в приданое за дочерью царя Евдокией. Постепенное обращение Халивии в турецкое господство Панарет проследил весьма последовательно. Приведем несколько мест.

В царствование Иоанна III [144] турки заняли Халивию и было жестокое опустошение, стали необитаемы целые области. В 1341 г. напали турки из Амиса, греки обратились в бегство без сражения, погибло много христиан. В 1348 г. напали отряды турок из Эрзинжана, Байбурта и Амиса, вели войну три дня и постыдно отступили. В 1352 г. отправилась сестра царя кира Мария и вышла замуж за Кутлубека, сына Турала, эмира Амиса. В 1355 г. дука Халдии занял Кехриану, в следующем году по дьявольскому попущению пошли с царем на Кенхрину; после первоначального успеха в шестом часу обратились в беспорядочное бегство перед небольшим отрядом. В 1358 г., по нашей небрежности, напал на Мацуку Хаджи Омар и увел большой полон, захватив много скота и имущества в Палеомацуке и до Дживизлыка (т. е. в расстоянии от 15 до 30 верст от столицы). В 1360 г. выступил царь в Халдию для постройки укрепления, но ему воспрепятствовал эмир Байбурта Хаджи-Латиф с 300 всадников. В 1365 г. прибыл зять царя Кутлубек эмир с супругой Марией в наш город. В 1372 г. и в следующих годах отчаянная борьба идет за крепость Галаху, потеря которой сопровождается замечанием Панарета, что от этой потери погибла Халдия. Под 1374 г. писатель сообщает: «Взята Галаха… снова перешла под власть царя, скоро потом опять занята врагом».

144

Описываются события середины XIV в.

Около 1380 г. последовало событие, окончательно подорвавшее авторитет царя на юге вследствие уступки крепости Лимнии эмиру Таджеддину. После многих переговоров, говорит Панарет, и пересылок посольствами между царем и челеби Таджеддином, выступил царь с дочерью Евдокией, продвинулся до Униэ и там, свидевшись с челеби, соединил с ним дочь свою Евдокию. Под 1387 г. Таджеддин уже именуется эмиром Лимнии, и он оказывается в войне с другим зятем царя Сулейман-беком, сыном эмира Халивии Хаджимира (Хаджи-Омера). Таков трагический процесс постепенного ослабления политической власти Великих Комнинов. После этих неприкрашенных сообщений Панарета может представляться удивительным не то, что Трапезундская империя продержалась до 1461 г., а наоборот то, что она не пала еще в XIV в.