Очерки по истории русской церковной смуты
Шрифт:
В основе Божественной жизни, как неоднократно подчеркивал епископ Антонин, лежит принцип множественного единства. «Бог — все — во всем. Бог — синтез всех противоположностей», — любил он повторять слова знаменитого средневекового мистика Николая Кузанского.
Коммунизация жизни — свободное соединение свободных, искупленных кровью Христа индивидуумов, зачатком чего является церковь, это, по мысли Антонина, главная цель христианства. Он приветствовал революцию, видя в ней один из путей коммунизации жизни. Он был попутчиком революции. Однако его принятие революции не имело и не могло иметь ничего общего с вульгарным приспособленчеством живоцерковников о которых Антонин всегда говорил с величайшим отвращением, как о беспринципных и морально растленных людях, обличая их многократно с церковной кафедры. Он категорически отвергал методы политического (обычно ложного) доноса, практиковавшиеся живоцерковниками. Сам Антонин никогда такими методами не пользовался. Правда, будучи экспертом во время процесса московских церковников, епископ Антонин вынужден был сказать, что милость выше жертвы и что грешно беречь золотые чаши, когда люди умирают с голоду.
Однако он говорил суровую правду и представителям власти, о чем свидетельствует
Докладная записка, подписанная председателем ВЦУ митрополитом Антонином, была подана во ВЦИК 1 февраля 1923 года. ВЦИК вынес следующее решение: «Временно, впредь до коллегиального рассмотрения дела по существу доклада, все налоги, имеющие специфическое отношение к культу, отменяются».
Политическую позицию епископа Антонина можно охарактеризовать как «прогрессивное православие»: все ценное, что революция несет людям, приветствуем, всякую связь с контрреволюцией отвергаем, но приспособленцами и подхалимами не были и не будем.
Искренность епископа Антонина привлекала к нему симпатии людей различных лагерей, в частности, он всегда пользовался уважением в среде интеллигенции. И среди коммунистов у него были друзья. Можно назвать, например, Петра Гермогеновича Смидовича (1874–1935), члена РСДРП с 1898 г., а с 1917 до 1935 г. члена Президиума ВЦИК и члена ЦКК. С давних пор его связывала с Антонином большая дружба, возникшая, как говорили, еще в гимназические годы. И другие представители власти, например, М.И.Калинин, относились к Антонину с уважением, как к искреннему идейному человеку.
Церковное обновление епископ Антонин понимал прежде всего как духовное возрождение людей церкви, которые должны вернуться к апостольской чистоте нравов, поэтому-то он категорически отвергал реформы «Живой Церкви», которые вели к понижению нравственного уровня духовенства. В эти годы, когда монашество подвергалось всеобщим нападкам, Антонин был единственным церковным деятелем, который поднял голос в его защиту. Вместо уничтожения монашества он предлагал его реформу. «В монастыри, — говорил Антонин в беседе с корреспондентом одной из провинциальных газет, — должны поступать лишь немногие, решившие действительно отказаться от жизни, уйти от мира. В число монахов должны приниматься лишь твердо решившие взять на себя тяжелый обет, а не масса здоровых и жизнерадостных людей, коим жизнь монастыря дает материальные блага. Вся деятельность монашествующих должна быть общеполезна и проникнута христианским милосердием помощи несчастным». (Калужская коммуна, 1922, 31 мая, № 119, с.1.)
В противоположность пресвитерианским принципам «Живой Церкви», епископ Антонин делал установку на народ православный, который должен в духе древних канонов вершить церковные дела. Проявить горячий интерес к церковным делам, пробудить в народе религиозную ревность и привлечь его к управлению церковью — вот та линия, которую не на словах, а на деле проводил Антонин. Вокруг него никогда не было ни карьеристов, ни подхалимов — они не шли к Антонину, понимая, что здесь лелать им нечего. Антонин охотно рукополагал средних интеллигентов (врачей учителей, рабочих-самоучек, крестьян-середнячков, начитанных в божественном). Антониновские священники всегда почти бедствовали, продолжали заниматься своим ремеслом, одновременно служа в церкви. Наибольшее количество нареканий вызывала богослужебная реформа Антонина. Будучи человеком на редкость экстравагантным, епископ Антонин вводил в богослужение такие элементы, которые были неприемлемы для церковного сознания. В принципе, однако, богослужебная реформа Антонина была совершенно правильна. Церковь Христова, учил Антонин, есть живой, развивающийся организм — окостенелость, окаменелость ей чужды. Многообразие форм соответствует напряженной, бьющей ключом духовной жизни. Епископ Антонин не отвергал совершенно византийского богослужения с его пышностью и благолепием. Сам он с большой торжественностью совершал по большим праздникам литургию в храме Христа Спасителя — в сослужении многочисленного духовенства, при протодиаконе Пирогове, с соблюдением всего архиерейского чина. Наряду с этим в Заиконоспасском монастыре он практиковал свои новшества. К числу несомненных достоинств антониновской литургии принадлежало произнесение вслух евхаристического канона, что вызывало необыкновенное воодушевление молящихся, общенародное пение, чтение Апостола и Часов людьми из народа, которым это поручалось владыкой, — так что каждый верующий должен был, идя в храм, быть готов участвовать в богослужении.
«Ныне Пресвятой Дух прелагает дары и сходит к нам», — возглашал перед пресуществлением диакон, обращаясь к народу (этот момент был заимствован владыкой из чина Сирийской литургии).
«Аминь, аминь, аминь», — отвечал весь народ вслух после пресуществления, и затем тысячи людей повергались ниц вместе с предстоятелем — волна религиозного экстаза проходила в этот миг по храму, многие громко взывали к Богу, у многих на глазах были слезы.
Особенно любил Антонин ночные литургии. В Великом Посту литургия Преждеосвященных Даров совершалась им вечером, после вечерни. Все священнослужители целый день ничего не должны были есть; сам Антонин за этим очень строго следил и не допускал к вечерней литургии лиц, внушающих ему сомнение. Постились и сотни людей из народа; в 6 часов вечера совершалось повечерие, служба девятого часа и вечерня; затем в 9 часов вечера начиналась литургия Григория Двоеслова, во время которой бывало всегда много причастников; сам епископ громко читал благодарственные молитвы и произносил двухчасовую проповедь, а затем начинал благословлять молящихся; таким образом, в Великом Посту, по средам и пятницам, богослужение оканчивалось в первом часу ночи. Очень неудачным был русский перевод литургии, сделанный тяжелым, каким-то Дубовым языком. Огромной ошибкой Антонина была так называемая евхаристическая реформа — преподание мирянам евхаристии прямо в руки. И хотя этот способ преподания евхаристии соответствовал древним обычаям, но аргумент, который приводил в его пользу Антонин (гигиенические соображения), оскорблял религиозное чувство, для которого нет и тени сомнения в том, что Христос может своей силой исцелить любого болящего и тем более предохранить любого приходящего к Нему от заразы. Крупной ошибкой Антонина было и уничтожение (в 1924 году) алтаря — престол был выдвинут на солею. Эта реформа тоже не могла быть принята религиозным сознанием, которое привыкло окружать особым благоговением то место, в котором совершается величайшее из таинств. К счастью, сам Антонин практиковал эти формы лишь на протяжении краткого времени, а затем от них отказался, восстановив обычный порядок причащения.
Идеи Антонина были выражены в сжатой форме в написанной им программе группы «Церковное Возрождение».
6 августа 1922 года 190 живоцерковников собрались в 3-м Доме Советов — на Садовой-Каретной, в бывшем помещении Московской духовной семинарии. К этому времени «Живая Церковь» могла похвалиться рядом успехов: из 97 правящих епископов 37 признало платформу, 36 высказывались против нее, 24 не высказывались ни за, ни против. В зале 3-го Дома Советов были представлены 24 епархии Русской Церкви. Кроме того, «Живую Церковь» признали Константинопольский и Александрийский патриархи [17] . Это признание диктовалось, главным образом, политическими обстоятельствами — давлением Кемаля, угрожавшего низложением Вселенскому патриарху. Патриарх Мелетий почему-то считал, что «Живая Церковь» может повлиять через «уважаемое Советское правительство» на Кемаля. Советское правительство, впрочем, не стало вмешиваться в счеты Кемаля с Мелетием, но Красницкий отправился в турецкое посольство и произнес там речь, в которой восхвалял «традиционную веротерпимость турок».
17
Проф. С.В.Троицкий, разъясняя в своей книге отношение Вселенского и Александрийского Патриархов к «Живой Церкви», указывает на эмигрантские источники, наверняка бывшие недоступными для А.Э.Левитина и В.М.Шаврова во время их работы над книгой в 1960-х гг. По данным, приводимым в книге проф. Троицкого, Константинопольский Патриарх Мелетий IV и его Синод постановили на заседании 24 апреля 1923 г. рекомендовать русским иерархам воздержаться от общения с «Живой церковью». Преемник Патр. Мелетия — Григорий VIII называл «живцов» незаконными захватчиками церковной власти в России. В то же время С.В.Троицкий признает, что «наблюдались факты и другого порядка». (Троицкий С.В. Что такое «Живая церковь», с. 34–36.) Во всяком случае неизвестен никакой официальный документ, свидетельствовавший об официальном признании Константинопольским и Антиохийским Патриархами движения «Живой церкви».
За столом, покрытым красной скатертью, ровно в 12 часов дня появились архиепископы Антонин и Евдоким, епископы Иоанн, Иоанникий, Вассиан, Макарий, Виталий и другие архиереи, признавшие «Живую Церковь». Рядом с ними находились два грека: архимандрит Иаков (представитель Вселенского патриарха) и архимандрит Павел (представитель патриарха Александрийского). В. Д. Красницкий скромно занимал свое место среди делегатов, ожидая того момента, когда он будет избран председателем съезда.
Съезд открыл Антонин. К всеобщему изумлению, его речь оказалась довольно умеренной: он пожелал съезду успеха в работе, приветствовал делегатов и лишь в конце влил ложку дегтя. «Мне бы только хотелось думать, — сказал он, — что вас сюда привели не клерикальные, кастовые, корыстные побуждения, а идейные, христианско-социальные идеалы. Я хочу, чтобы люди объединялись не во имя материальных интересов, а во имя идей».
Затем Красницкий был избран председателем. Взойдя на трибуну бодрым шагом, он произнес обычную для него речь, а затем заявил: «Так как съезд представляет исключительно белое духовенство, прошу всех присутствующих здесь монахов, во главе с владыкой Антонином, удалиться». Съезд ахнул от такой дерзости, а Красницкий, сделав паузу, картинно поднял руку и молча ждал, пока архиереи и монахи удалятся. Архиереи поднялись со своих мест; по лицу Антонина скользнула усмешка. «Счастливо оставаться — женатые мудрецы», — бросил он на весь зал так, что эхо откликнулось на хорах, и медленно вышел; за ним гуськом потянулись к выходу остальные архиереи-монахи. Красницкий объявил порядок дня.