Очерки по истории русской церковной смуты
Шрифт:
Выборы в приходах были назначены на 25 марта 1923 г. — в первую неделю Великого поста. Каждый приход избирал по несколько представителей на благочинническом собрании. Благочиннические собрания избирали, в свою очередь, представителей на епархиальное собрание, и только здесь избирались, наконец, делегаты на Собор в количестве пяти от каждой епархии. Делегация от каждой епархии состояла из местного архиерея, двух клириков и двух мирян. Такая многоступенчатая система выборов обеспечивала возможность разнообразных трюков, которые могли быть использованы против нежелательных для ВЦУ элементов.
С февраля начинаются всевозможные предвыборные собрания. Эти собрания представляют собой характерное зрелище — в них, как в зеркале, отражается тогдашняя церковная жизнь.
Вот,
Кто пришел пораньше — расселся по диванам и креслам. Остальным приходится выстоять все собрание на ногах. За столом председателя, рядом с о. Красницким и о. Соловьевым, секретарем ЦК «Живой Церкви», какой-то штатский, бритый, корректный, в коротком заграничном пальто.
Он вызывает всеобщий интерес и всевозможные догадки: агент ГПУ, авторитетно утверждает кто-то из толпы духовенства.
— А в книжечку-то он что же записывает? — наивно интересуется провинциальный попик.
— Вешний сон, чтобы не забыть, отче, — язвительно шутит кто-то. Штатский оказывается американским протопресвитером. Злословящие о нем священники смущены: своя своих не познаша.
— Отцы и братие, — провозглашает о. Красницкий. — Днесь благодать Святого Духа нас собра…
Все идет, как полагается на духовном собрании, чинно и благополучно. Но после молитвы о. Красницкий, надо отдать ему справедливость, с большим революционным темпераментом произносит «зажигательную» речь, ярко политическую. Он говорит о тяжелом для православной церкви периоде империи, когда она была подчинена дворянскому и военному классу, о Святейшем Синоде — учреждении, направленном к эксплуатации религиозных чувств, о монастырях — рассадниках темноты, и властолюбивых архиереях, о церковном регламенте, введенном вооруженной силой при Петре I, оплотом которого были созданные для духовенства тюрьмы — Суздальская крепость, Флорищева пустынь, Соловецкий монастырь и др., в которых томились и умерли тысячи лиц духовного звания: Чернышевский (?), Добролюбов, Щапов и другие.
— Вспомните ваших пострадавших отцов и свои семинарские годы, — с большим подъемом заканчивает о. Красницкий. — Ваш долг вспомнить тех, кто погиб в революционном движении, и приветствовать Великую Социальную Революцию. Вечная память людям, которые открыли нам дорогу к свету. Многие лета современному нашему революционному строю Советской России.
Невозможно передать — надо было видеть — впечатление от этой речи. Почтенные духовные отцы совершенно растерялись в новой, с такой смелостью им навязанной роли «революционеров». Но тем не менее, озираясь на других и подбодренные примером стариков, довольно дружно, а некоторые даже с энтузиазмом, пропели и «Вечную память» и «Многие лета».
О. Красницкий предлагает приступить к выработке наказа на предстоящий Собор, взяв за основу главные положения, выдвигаемые «Живой Церковью». Снова льется его плавная речь, необычная в устах духовного лица, приводящая почтенное собрание в немалое смущение. О. Красницкий утверждает, что при старом режиме члены (?) Церкви играли унизительную роль слуг капитализма, помогали эксплуатировать трудящиеся массы. Самый кардинальный вопрос, по его мнению, для духовенства сейчас — социальный.
— Духовенство, — говорит он, — должно встать, наконец, на твердую почву, не отговариваясь беспартийностью, выявить свои убеждения. Справедливо ли, что народ берется за оружие, отстаивая свои права? Мы оправдывали, когда народы шли друг на друга, оправдывали бесцельные войны, а этих вопросов почему-то не можем решить…
Интересно выступление о. Боголюбова [33] , бывшего петроградского миссионера, сосланного в один из монастырей за свободолюбие и вредную агитацию среди рабочих.
— Мы, церковники, — говорит он, — до тонкости изучили разные науки: логику, догматику и пр., но ни малейшего понятия не имеем о социологии. За малейшие попытки в этом направлении раньше нас гнали. Пора нам приобрести христианскую социологию.
С трудом поднимается, опираясь на посох, престарелый, пользующийся большим авторитетом среди реакционного духовенства, отец Соболев.
33
Умер в 1954 г. профессором Московской духовной академии.
— Вот и я хочу говорить, — начинает он когда-то сильным, но старческим, разбитым голосом.
С ненужными извинениями, подчеркнутым смирением, о. Соболев возражает о. Красницкому на его утверждение, что священство служило капитализму.
— Я думаю, — говорит он, обращаясь к священству, — выражу ваше мнение, если скажу, что мы всегда были аполитичны.
— А колчаковцы? А всем нам известные документы, из которых видно, что духовенство поддерживало белогвардейцев, — раздаются голоса из рядов нового, молодого духовенства…
— Вы забыли, ваше преподобие, как нам правительство запрещало бороться с винной монополией, даже упоминать об этом предмете на проповедях. А на фронтах? Разве нас не вызывали генералы и не указывали нам, о чем и в каком духе говорить?
О. Красницкий напрасно призывает отцов к спокойствию. Страсти разгорелись. Речи становятся все смелее, нападки на живоцерковников — резче. Кажется, еще немного — и духовные отцы, засучив рукава, с Божьей помощью начнут по-бурсацки колошматить. О. Красницкий спокойно ожидает, когда утихнет буря. И, действительно, атмосфера быстро разряжается. Разгоряченные и уставшие, отцы обмахиваются платочками. Неожиданно легко, почти без возражений и единодушно, принимается резолюция, предложенная о. Красницким, которой собрание московского духовенства приветствует Великую Русскую Революцию за низвержение старого помещичьего самодержавия, одобряет главную задачу предстоящего Поместного Собора — преобразовать православную церковь соответственно с современными условиям русской государственной жизни, одобряет основное направление группы «Живая Церковь» и т. д. И т. п.
Собрание закрывается пением «Достойно есть».
Молодые провинциальные священники обступили отца Красницко-го. Один из них смущенно о чем-то совещается с его преподобием.
— За чем же дело стало, — смеется отец Красницкий, — поди к соседу и проси повенчать. Архиереи по три любовницы имели, а ты боишься благодать потерять, взяв законную жену.
Слышит это и престарелый иерей с тяжелым наперсным крестом и трясущейся не то от старости, не то от раздражения головой и, вероятно, думает о кознях антихриста».