Очерки по психологии бессознательного (сборник)
Шрифт:
Я надеюсь, внимательному читателю уже достаточно ясно, что самость имеет столько же общего с Эго, сколько Солнце с Землей. Они не взаимозаменяемы. Речь также не идет ни об обожествлении человека, ни о развенчании Бога. То, что пребывает по ту сторону нашего понимания, в любом случае находится за пределами досягаемости. Поэтому когда мы используем понятие бога, то просто формулируем определенный психологический факт, а именно независимость и суверенность определенных психических содержаний, выражающих себя в их способности препятствовать нашей воле, навязываться сознанию и влиять на наши настроения и поступки. Пожалуй, вызовет негодование мысль о том, что необъяснимое настроение, нервное расстройство или даже порочное поведение являются, так сказать, проявлением Бога. Но как раз для религиозного опыта было бы непоправимой потерей, если бы такие (даже сами по себе скверные вещи) искусственно исключались из числа автономных психических содержаний. Когда от таких вещей отделываются объяснением, что это, мол, «не что иное, как», то это – апотропаический эвфемизм [158] . Они от этого просто вытесняются, и тем самым, как правило, достигается лишь мнимая выгода, несколько видоизмененная иллюзия.
158
Наделение чего-то плохого хорошим именем с целью избежать его осуждения или немилости.
Здесь я ссылаюсь на проблему, гораздо более значительную, которую вряд ли можно выразить несколькими простыми словами вроде нижеследующих: человечество по своей психологической сути все еще пребывает в состоянии детства – ступени, через которую невозможно перескочить. Подавляющее большинство все еще нуждается в авторитете, руководстве и законе. С этим фактом нельзя не считаться. Павловское преодоление закона выпадает на долю лишь тому, кто научился на место совести ставить душу. Лишь очень немногие способны к этому. («Много званных, но мало избранных».) И эти немногие ступают на такой путь лишь из внутренней необходимости, чтобы не сказать – нужды, ибо путь этот узок, как лезвие бритвы.
Понятие Бога как автономного психического содержания делает Бога моральной проблемой, а это, как признают многие, весьма неудобно. Но если этой проблемы не существует, то и Бог будет нереальным, ибо тогда он никак не сможет повлиять на нашу жизнь. Тогда он станет или привидением исторического понятия, или философской сентиментальностью.
Если не рассматривать идею «божественного» совсем, а говорить лишь об автономных содержаниях, то, при всей корректности в интеллектуальном и эмпирическом отношениях, будет упущена та интонация, которая психологически необходима. Используя понятие божественного бытия, мы даем соответствующее выражение своеобразной манере и способу, с помощью которых мы переживаем воздействия автономных содержаний. Можно было бы воспользоваться и словом «демоническое» при условии, что у нас где-то не спрятан еще один конкретный Бог, в точности соответствующий нашим желаниям и представлениям. Наши интеллектуальные колдовские трюки не помогут нам создать реального Бога по нашему велению – наивно было бы полагать, будто мир приноравливается к нашим ожиданиям. Поэтому когда мы снабжаем работу автономных содержаний атрибутом «божественный», то тем самым признаем их относительно превосходящую силу. Это и есть та превосходящая сила, которая во все времена принуждала человека измышлять самое невероятное и даже принимать величайшие страдания, чтобы воздать должное этим воздействиям. Эта сила так же реальна, как голод и страх смерти.
Самость можно охарактеризовать как своего рода компенсацию за конфликт между внутренним и внешним. Такая формулировка, видимо, пригодна, поскольку самость имеет свойство какого-то результата, достигнутой цели, чего-то, что осуществляется лишь постепенно и становится ощутимым после многих усилий. Так что, среди прочего, самость – еще и наша жизненная цель, ибо она самое завершенное выражение той судьбоносной комбинации, которая называется индивидуальностью, полным расцветом не только одного индивида, но и группы, в которой каждый вносит свою лепту в целое.
Ощущение самости как чего-то иррационального, неопределимо-сущего, чему не противостоит и не подчиняется Эго, но к чему оно просто привязано и вокруг чего оно в некотором смысле вращается, как Земля вокруг Солнца, приводит нас к цели индивидуации. Я употребил слово «ощущение», чтобы подчеркнуть тем самым апперцептивный характер отношений между Эго и самостью. В этом отношении нет ничего известного, ибо мы не в состоянии высказаться о содержаниях самости. Единственным содержанием самости, о котором нам что-то известно, является Эго. Индивидуированное Эго ощущает себя объектом неизвестного и превосходящего субъекта. Мне кажется, что психологическая констатация подходит здесь как будто к своему пределу, так как идея самости сама по себе – уже трансцендентный постулат, который хотя и может быть психологически оправдан, но не может быть научно доказан. Такой шаг за пределы науки есть безусловное требование психологического развития, которое я пытался изобразить, поскольку без этого постулата я толком не знал бы, как описать эмпирические психические процессы. Поэтому самость может претендовать, по крайней мере, на уровень гипотезы, аналогично гипотезе о структуре атома. И даже если мы не можем выйти здесь за пределы образа, то все же он представляется не менее жизненным и властным, а его толкование совершенно превосходит мои возможности. Я вовсе не сомневаюсь в том, что это некий образ, и притом такой образ, в котором мы все находимся.
Я глубоко осознаю, какие необычные требования к уму читателя предъявлены в этой работе. Хотя я и приложил все усилия, чтобы сделать легкой тропу понимания, мне не удалось убрать с дороги одну большую трудность, а именно тот факт, что лежащие в основе моих результатов наблюдения, вероятно, незнакомы большинству людей, а стало быть, могут показаться необычными. Поэтому мне не приходится ожидать, что читатель согласится со всеми моими выводами. Хотя любой автор естественным образом предпочтет быть понятым, для меня на первом плане стоит все же не столько истолкование моих наблюдений, сколько указание на мало разработанную и обширную сферу опыта, которую я надеюсь сделать доступной многим с помощью этой книги. В этой сфере, до сих пор столь темной, заключены, как мне кажется, ответы на некоторые загадки, к разгадыванию которых психология сознания даже не приближалась. Я, разумеется, ни в коем случае не претендую на то, что мне удалось сформулировать эти
Приложения
Эссе по аналитической психологии
I. Новые пути в психологии [159]
Подобно всем наукам, психология пережила период схоластики, и частично этот дух сохранился в ней до настоящего времени. О философской психологии такого рода можно сказать, что ее сторонники с высоты профессорской кафедры определяют структуру психического, устанавливают, какие свойства и качества присущи ему в нынешней картине мира человека. Однако методология современных научных исследований в значительной степени отвергает подобные фантазии и заменяет их точными эмпирическими данными. На таком фундаменте выросла экспериментальная психология сегодняшнего дня, то, что французы называют «психофизиологией». Основателем этого направления был Фехнер, который с присущим ему дуальным мышлением дерзнул в своей работе «Элементы психофизики» представить психические явления в свете физических теорий. Эта идея оказалась весьма плодотворной. Младший современник
159
Впервые опубликована под названием «Neue Bahnen der Psychologie» в ежегоднике «Raschers Jahrbuch fur die Schweizer Art und Kunst» (Z"urich, 1912); в английском переводе напечатана в Сборнике «Collected Papers on Analytical Psychology» (1-е изд., London, 1916). Затем работа была пересмотрена, значительно расширена и опубликована под названием «Die Psychologie der unbewussten Prozesse» (Z"urich, 1917); в английском переводе напечатана в сборнике «Collected Papers on Analytical Psychology» (2-е изд., London, 1917; New York, 1920). После пересмотра и внесения дополнений работа была опубликована под названием «Ueber die Psychologie des Unbewussten». (Z"urich, 1943). [При пересмотре работы «Neue Bahnen der Psychologie» для ее издания в 1917 г. под названием «Die Psychologie der unbewussten Prozesse» автор внес в нее ряд изменений. В данном пересмотренном издании собрания сочинений сокращенные ранее части текста были восстановлены (в квадратных скобках). – Примеч. ред.]
Фехнера – Вундт, весьма одаренный и эрудированный исследователь, – внес поправки в эту теорию и разработал новые методы экспериментальных исследований, в результате чего ему удалось создать доминирующее направление в современной психологии.
До недавнего времени в экспериментальной психологии преобладал в основном академизм. Первая заметная попытка применить в психологической практике хотя бы некоторые экспериментальные методы принадлежит психиатрам бывшей Гейдельбергской школы – Креолину, Ашаффенбургу и др., ибо, как легко можно себе представить, именно психиатры остро ощутили потребность в точных знаниях о психических процессах. Затем наступила очередь педагогики, предъявившей собственные требования к психологии. Отсюда в дальнейшем выросла «экспериментальная педагогика», в создании которой значительная роль принадлежит Мойманну в Германии и Бине во Франции.
Если врач (и особенно «специалист по нервным заболеваниям») хочет помочь своим пациентам, он должен обладать знанием психологии, поскольку все явления, подпадающие под понятие «нервные заболевания» (истерия и т. д.), обуславливаются психическими факторами и поэтому, по логике, требуют лечения психического. Холодная вода, свет, свежий воздух, электричество и другие подобные средства приносят в лучшем случае лишь временное облегчение, а иногда оказываются и совсем бесполезными. Часто это всего лишь сомнительные уловки, рассчитанные на внушаемость. В то же время пациент страдает от болезни разума; страдают его наиболее высокие и сложные функции психического, врачевание которых не может быть отнесено к области медицины. Здесь врач одновременно должен быть и психологом, обладать знаниями в области человеческой психики; это совершенно необходимое требование. Он неизбежно обращается за помощью к психологии, поскольку учебники по психиатрии не в силах ему помочь. Однако современная экспериментальная психология еще не в состоянии дать ему представление о наиболее важных психических процессах. Это не входит в ее задачи; она пытается изолировать наиболее простые и элементарные процессы в пограничной с физиологией области и изолированно изучает их. Ее не интересует бесконечное разнообразие и изменчивость индивидуальной психики; по этой причине в ее открытиях и фактическом материале так много деталей, органически не связанных между собой. Отсюда вытекает, что всякий желающий получить сведения о человеческой психике почти ничего не извлечет для себя из экспериментальной психологии. Ему следует порекомендовать сбросить научную мантию, отказаться от научных исследований и войти в жизнь с открытым сердцем. Там среди ужасов тюрем, психиатрических лечебниц и больниц, в захудалых пивнушках, борделях и притонах, среди азартных игроков, в салонах высших сословий, на биржах, социалистических митингах, в церквах, на сборищах «возрожденцев» и одержимых сектантов, познав любовь и ненависть, испытав на себе все виды страстей, он узнает больше, чем мог бы почерпнуть из толстых учебников; он сможет лечить больного, понимая его душу. Ему простится недостаточное почтение к так называемым краеугольным камням экспериментальной психологии, ибо существует глубокая пропасть между тем, что наука называет психологией, и практическими требованиями, предъявляемыми к психологии повседневной жизнью.
Указанное несовершенство явилось отправной точкой для новой психологии, основателем которой следует, в первую очередь, считать Зигмунда Фрейда, жившего в Вене блестящего врача и исследователя функциональных расстройств нервной системы. Созданное им в психологии направление можно было бы определить как «аналитическое». Блейлер предложил назвать его «глубинной психологией» [160] с целью подчеркнуть тот факт, что фрейдовская психология занимается скрытыми областями психического, называемыми также бессознательным. Сам Фрейд дал предложенному им методу исследования название «психоанализ». Широкую известность данное направление получило именно под этим именем.
160
[Die Psychoanalyse Freuds. 1910.]