Очерки поповщины
Шрифт:
Стали искать в церковных правилах, нет ли там какого-нибудь, хотя и не очень подходящего дозволения рукоположить епископа не рукою епископа; искали прилежно и не нашли. Обратились к примерам церковной практики, но и в ней такого примера не встретили: ни в старых книгах, ни в Четьи-Минеях, ни в летописях ничего подобного не говорилось. Поморцы, менее старообрядцев поповщинского толка обращавшие внимание на правила и примеры, были и редакторами соборного деяния и главными деятелями собора. Вполне убежденные, что «нужда законных правил исполнять не обязана, но совершенно свободна», они отыскали пример в летописях отечественной церкви и предложили собору применить его к настоящему случаю. В 1147 году великий князь Изяслав велел русским епископам поставить ученого затворника Климента Смолятича в киевские митрополиты без патриарха константинопольского. Епископы отказались, говоря, что митрополита должен ставить патриарх. Изяслав настаивал. Тогда черниговский владыка Онуфрий сказал: «аз сведе достоить ны поставити (митрополита), а глава у нас есть святого Климента, якоже ставят греци рукою святаго Ивана. И тако сгадавше епископи, главою святого Климента поставиша митрополитом». [183] Приняли этот пример к подражанию. Есть в Успенском соборе глава св. Иоанна Златоустого, говорили молодые поморцы, ею можно исполнить то дело. Другие, а особенно Никодим, воспротивились и сказали: «Произведение Климентово было не по закону, а по воле великаго князя Изяслава, и притом как сия тайна называется хиротония, то есть руковозложение, то лучше рукою св. Ионы митрополита или другого некоего святителя сие учинить, подведя к мощам ставленника и от мощей руку на главу его возложа, и, читавши принадлежащия молитвы, облачить новопоставляемаго во вся архиерейская». Это мнение было принято единогласно, причем в главное основание брали то, что в самом Цареграде патриархи не рукою архиерейскою, а рукою мощей Иоанна Златоустого хиротонисаны бывали. Заготовили старообрядцы богатое архиерейское облачение и стали искать случая — посредством денег попасть в Успенский собор в такое время, когда не бывает службы. А если бы не удалось поладить с ивановскими звонарями и соборными сторожами, то положили на соборе — ехать в Новгород, где не было в то время архиерея, почему и надеялись, что в тамошний Софийский собор попасть будет им легче, чем в оберегаемый ивановскими звонарями Успенский собор. Все были рады такому соглашению, и хотя сознавали, что предположенное ими действие
183
Игнатьевская летопись. «Полн Собр. Русских летописей», II, 30.
184
Андрея Иоаннова Журавлева «Историческое известие о раскольниках», стр. 197–201; Виталия «О церкви и о раскольниках», гл. 16; рукопись Макария «История русского раскола», стр. 352, 353.
185
Павла Любопытного «Каталог», стр. 97 и 98.
Никодим, ученый юноша, бывший одним из представителей дьяконовщины на соборе 1765 года, сделался после него самым ревностным искателем архиерейства; но не иначе хотел он восстановить старообрядческую иерархию, как заимствовав ее от православия. Много труда приложил этот замечательный человек для достижения своей цели; семнадцать лет он преследовал ее, поддерживая своим учительным словом московскую и другие поповщинские общины и сближая их в некотором отношении с православною церковью. Сначала он жил в Москве, потом в Стародубье, где на землях посада Злынки построил Троицкую пустынь, известную более под именем Никодимовой. Здесь-то ревностный искатель архиерейства, к сожалению, так рано умерший, [186] сделался основателем, так сказать, единоверия. Самыми ревностными, самыми добросовестными пособниками Никодимову делу явились купцы Иван Кузнецов и Беляев, а также монах Иоаким. Они не жалели ни трудов, ни издержек для осуществления своего плана.
186
[В 1784 году, 12 мая, 39 лет от роду.]
Вскоре после того, как, не сделав ничего, разошелся собор 1765 года, московская община старообрядцев в самой Москве приступила к новому исканию архиерейства, при посредстве того же Никодима. Жил в то время в Москве Афанасий, митрополит грузинский, который служил при Архангельском кремлевском соборе, ради поминовения покойных царей и великих князей, в нем похороненных. К нему в 1766 году обратились старообрядцы, прося, чтобы рукоположил им епископа, и предполагая после хиротонии «исправить его». Афанасий отвечал: «здесь, в Москве, и вообще в областях, подчиненных синоду, я этого для вас сделать не могу без его благословения; а вот мой совет — поезжайте вы к нам, в Грузию; она от русскаго синода не зависит, а там есть у нас свой автокефальный патриарх, блаженнейший католикос Антоний. Просите его, — может быть, видя ваше усердие и мольбу, он и согласится исполнить вашу просьбу». Послушалось московское старообрядческое общество митрополита Афанасия и нарядило посольство в Тифлис. Немалое время продолжались сборы, наконец в 1768 году поехали за Кавказ монахи Никодим и Иоаким и купец Иван Кузнецов, чтобы просить царя Ираклия II и католикоса Антония о поставлении им епископа. Едва ли не Иоакима предполагали они возвести в этот сан. Но посольство московских старообрядцев от предгорий Кавказа поворотило назад. В то время Екатерина II хотя и не начинала еще блистательной для русского оружия войны с турками, но 3-я армия, под командою генерала де Медема, заняла уже предгорья Кавказа, с целью держать в страхе подчиненных султану и крымскому хану старообрядцев, живших в Гребенях, в кубанских станицах, а также кабардинскую орду и горцев. Пропуска за Кавказ никому из России не было. Никодим с товарищами возвратился ни с чем.
Война с турками отрезала русских старообрядцев от заграничных православных архиереев, у которых бы можно было получить хиротонию: в Грузию не было пропуска, в Молдавии стояли русские войска, ясский митрополит и подумать не смел сделать что-либо несогласное с видами русского правительства. Путь к сербскому патриарху и автокефальному болгарскому архиепископу был отрезан.
Между тем усиливались толки и споры в поповщинских общинах «о том, коим чином приимати приходящих от великороссийския церкви попов и мирян». В одних местах принимали их вторым чином, перемазывая во второй раз миром (ветковское согласие, прежняя софонтиевщина), в других — третьим чином, по проклятии ересей и «исправе», то есть исповеди у старообрядческого попа (дьяконовщина или дъяконово согласие). [187]
187
[Так называлось оно по имени Александра-дьякона, казненного Петром I в 1720 году. Он учил, что не следует миропомазывать приходящих от православия, четырехконечному кресту должно воздавать равную честь с восьмиконечным, кадить, как в православной церкви, а не крестообразно, как у старообрядцев; по последнему пункту его учения, дьяконовщину зовут еще кадильниками.]
Чтобы положить конец раздорам и несогласиям из-за этого предмета, собрался в 1779 году в Москве собор. На этом соборе, открытом ноября 1-го в доме московского купца Ямщикова, собрались представители поповщинских общин и ветковского и дьяконова согласий, из Москвы, Стародубья, Скопина, Керженца, [188] Иргиза, Галича и других мест. Собрания происходили в домах Ямщикова, Павлова и Мальцева до половины февраля. Большинство решило «перемазывать», то есть ветковское согласие взяло верх. К этому пристало московское общество, представители Керженца, Иргиза и др. мест. Перемазывание означало большое удаление от господствующей церкви. По каноническим правилам, перемазывают схизматиков или раскольников, а подцерковников, то есть не отделившихся от церкви, а только уклонявшихся от нее, принимают лишь по проклятии ересей. Меньшинство (дьяконовщина), во главе которого был Никодим, не соглашалось посредством перемазывания удалиться от господствующей церкви и признать ее таким образом расколом. Произошло разделение. Партия перемазанцев хотя и желала архиереев, но полагала, что «нужды ради» можно как-нибудь и без них обойтись. Мира без архиерея сварить нельзя — так сварил его на Рогожском кладбище поп Василий. Никодим с своей партией отвергал такое миро и желал епископа.
188
С Керженца был в числе других Иона Курносый из скита Комаровского.
Никодим уехал из Москвы в свой монастырь, что в Стародубье, подле Злынки; но единомышленники его остались и в Москве, и в Торжке, и даже на Керженце и Иргизе, хотя и малочисленные. Между ними происходили частые и деятельные сношения по предмету искания архиерейства.
Еще до собора, бывшего в Москве, в том же 1779 году, Никодим, поп Михаил Калмык, купец Кузнецов и другие ревнители старообрядства, дьяконова согласия, жившие в Стародубье, решились, по прежним примерам, искать себе архиерейской хиротонии на Востоке. Война с турками кончилась — проехать было можно. И снарядили они посольство в Грецию и Палестину, чтобы пригласить кого-либо из греческих православных епископов перейти в старообрядство и поселиться в Стародубье. Мало сохранилось известий об этой посылке, но и по отрывочным известиям, до нас дошедшим, видно, что она была задумана точно на таких же основаниях, на каких десятка три лет тому назад московские старообрядцы снарядили посольство для отыскания архиерея и водворения его в Белой-Кринице. Монах Иоасаф, принадлежавший к ветковскому согласию, из главного стародубского монастыря Покровского, что в слободе Климовой, и другой стародубский инок, по имени Рафаил, отправились на Восток. Современник этой посылки монах Виталий [189] в своем сочинении «О церкви и раскольниках» рассказывает, что Иоасаф, завидуя богатству и славе попа Михаила Калмыка, бывшего в то время как бы патриархом старообрядства, обратился к дьяконовцам с предложением ехать в многотрудное путешествие для отыскания какого-либо восточного архиерея, а сам думал о том, как бы самому надеть омофор. У Рафаила то же было в уме. Оба посланца, разъезжая по Востоку, не очень хлопотали о приглашении тамошних архиереев в Россию, в среду старообрядцев, а больше искали хиротонии собственно для себя. Не с одной тысячей стародубских червонцев отправились они в Константинополь, но тут не нашли желаемого. Из Царьграда поехали на Афон; здесь, в 1781 роду, епископ Герасим посвятил Иоасафа в иеромонахи, но преподать ему архиерейскую хиротонию без патриарха не решился. Из Афона стародубские паломники отправились в Иерусалим. Видя, что ни один митрополит или епископ греческий не посвятит их в архиереи, решились они обратиться к самому патриарху. В Иерусалиме был тогда патриарх антиохийский Даниил. Не имея понятия о русском расколе и желая побольше денег «на выкуп христиан из турецкой неволи», как объяснил он свою симонию, патриарх Даниил посвятил Иоасафа в архимандриты, но в архиереи не посвятил. «Привезешь другую тысячу червонцев, — говорил он, — посвящу и в архиереи». Столько денег у Иоасафа налицо не было, и он воротился в Россию за червонцами в ноябре 1782 года, когда в Стародубье о заграничном епископстве уж и думать перестали по причине совершенно изменившихся обстоятельств. [190]
189
Виталий, сначала старообрядец, потом единоверец, написал замечательное сочинение «О церкви и раскольниках», отрывки которого напечатаны в «Христианском Чтении» 1854 г.
190
[Иоасаф остался у стародубских старообрядцев, а по присоединении вместе с ними к единоверию признан был синодом в звании архимандрита и был настоятелем сначала Успенского Никодимова, что подле Злынки, а потом Корсунского единоверческих монастырей. Умер около 1802 года.]
Виталий, из сочинения которого мы заимствуем этот рассказ, не говорит о дальнейшей судьбе Рафаила. Теперь известно, что он, вероятно, имея не одну тысячу червонцев, получил от патриарха Даниила хиротонию, но, возвращаясь в Россию, умер где-то в Турции. [191]
В то время, когда Иоасаф и Рафаил странствовали по Востоку и без согласия стародублян добывали для себя в Иерусалиме архимадричьи шапки и архиерейские омофоры, поп Михаил Калмык и Никодим, думавшие уже, что посланцы их где-нибудь запропали, получили из Ветки, тогда уже вошедшей в пределы империи, известие, что в Подолии, [192] в местечке Немирове, временно проживает греческий митрополит Евсевий, который не прочь посвятить для старообрядцев епископа. Рядом с Немировым расположены по берегу Буга старообрядческие слободы: Борская, в которой некогда проживал Афиноген, Курник, Перепеличье и другие. Они находились еще под владычеством Польши. Ветковские отцы из монастырей Лаврентьева, Пахомиева и Макариева писали в Злынку к попу Михаилу Калмыку и Никодиму, чтоб они вошли в сношения с Евсевием и уговорили его за известную плату посвятить какого-либо старообрядца в епископы. Никодим, с свойственною ему энергией, схватился за этот нежданный, негаданный случай. Бог знает, воротятся ли Иоасаф с Рафаилом, думал он, а если и привезут они епископа, лишний не помешает. И начались в стародубских и ветковских слободах совещания, кого бы послать к Евсевию в Немиров для получения хиротонии. В совещаниях прошло немало времени. Наконец избрали находившегося в Малиновоостровском монастыре, что неподалеку от Злынки [193] и близ монастыря Никодимова, беглого иеромонаха Иосифа и послали его в Немиров. Но он не застал Евсевия в этом местечке за десять дней до его приезда, митрополит уехал в Грецию.
191
Лет пятнадцать тому назад в Оленевском ските, что на Керженце, заметил я в одном часовенном синодике, после имен московских патриархов, ряд которых доведен до Иосифа включительно, следующие имена: епископа Павла коломенского, епископа Епифания, епископа Рафаила». Скитницы на мои вопросы не объяснили, кто такой этот Рафаил; по всей вероятности, сначала они не хотели объяснить, отзываясь неведением. Обитель, в которой был синодик (Никанорина), придерживалась дьяконовщины и находилась в связях с Малиновым островом. Потом в синодиках старообрядцев разных мест Нижегородской, Владимирской и Костромской губерний тоже случалось мне встречать, вслед за именами Павла и Епифания, имя епископа Рафаила. Стало быть, он был после Епифания. Впоследствии оленевские матери-келейницы, более сблизившись со мной, говаривали, что Рафаил был епископ «по древлему благочестию», посланный в Россию к стародубским отцам от антиохийского патриарха, которого, вероятно, на основании приведенных в первой главе этого сочинения сказаний, они считали старообрядцем. На основания этих сведений, в своей «Записке о русском расколе», написанной в 1857 г. для великого князя Константина Николаевича и напечатанной г. Кельсиевым в Лондоне, я сказал: «в памятниках нижегородских, владимирских и костромских раскольников встречается рядом с именем Епифания еще имя какого-то епископа Рафаила». После составления этой записки я встречал имя Рафаила, также вслед за именами Павла коломенского и Епифания, в некоторых синодиках старообрядцев Черниговской губернии, а затем недавно получил старообрядческую рукопись нового письма, в которой находится полное объяснение загадочной личности Рафаила, которое вместе с тем согласуется и с неясными намеками оленевских матерей. Вот эта рукопись:
«Бегствующая и бедствующая, от лет Никона, патриарха московскаго, и от последующих ему, церковь епископов, к нам приходящим в православие, имеет: 1) Епископа Павла коломенского, пострадавшаго тогда за благочестие, в Палеостровском монастыре, повелением российскаго царя Алексея. 2) Епископа Епифания чигиринскаго, приемшаго хиротонию от господина Георгия, митрополита ясскаго и пострадавшаго за благочестие в Соловецком монастыре и паки в Киеве повелением российской царицы Анны. 3) Епископа Рафаила злынскаго, приемшаго хиротонию от Даниила, патриарха антиохийскаго. Той епископ области своея не достиже, но волею Господа в Туречине на пути живот свой сконча. 4) Архиепископа Амвросия белокриницкаго и митрополита всех православных христиан, бывшаго митрополита боссанскаго, познавшаго тщету веры греческия и возвратившагося в лоно единыя, соборныя апостольския церкви, пострадавшаго же за благочестие в граде Цилле, повелением австрийскаго царя Фердинанда (в подлиннике Фердина). 5) Архиепископа Кирилла белокриницкаго, митрополита всех православных христиан, бывшаго епископа майновскаго, приемшаго хиротонию от высокопреосвященнаго Амвросия митрополита. 6) Архиепископа Аркадия славскаго и российскаго (?), приемшаго святую хиротонию от руки высокопреосвященнаго Амвросия митрополита, пострадавшаго за благочестие во граде Суждале (здесь под словом пострадавшаго разуметь должно Аркадия, а не Амвросия). 7) Епископа Онуфрия браиловскаго, приемшаго святую хиротонию от руки высокопреосвященнаго Амвросия, митрополита всех православных христиан. 8) Епископа Софрония симбирскаго, приемшаго святую хиротонию от высокопреосвященнаго господина митрополита Кирилла. 9) Архиепископа Аркадия задунайскаго, приемшаго святую хиротонию от господина Кирилла митрополита всех христиан. 10) Епископа Олимпия тульчинскаго, приемшаго святую хиротонию от руки преосвященнаго Аркадия, архиепископа славскаго и российскаго, Онуфрия, епископа браиловскаго. Сконча живот в нужде и заточении во граде Суждале. 11) Архиепископа Антония владимирскаго и всея России, приемшаго святую хиротонию от высокопреосвященнаго митрополита Кирилла. 12) Епископа Израиля уральскаго. 13) Епископа Виталия, от того святителя (Антония) хиротонию приемшим. 14) Епископа Конона новозыбковскаго, во граде Суждале пострадавшаго. 15) Епископа Афанасия саратовскаго. 16) Епискоиа Геннадия екатеринбургскаго, ныне пострадавшаго. 17) Епископа Пафнутия московскаго. 18; Епископа Варлаама балтовскаго. 19) Епископа Иустина. 20) Епископа Иова казанскаго. 21) Епископа Пафнутия казанскаго. 22) Епископа Константина оренбургскаго. 23) Епископа Савватия тобольскаго. 24) Епископа Сергия тульскаго. И инии на епархиях в Австрии, Молдавии, Турции же и Египте, в Сирии же и Палестине поставлены высокопреосвященным архиепископом белокриницким и митрополитом всего православия».
В последнее время получили мы известие еще о двух епископах — Варсонофии и Викентии екатеринбургском. Последний посвящен в Москве летом 1865 года из дьяконов оренбургского епископа Константина.
Вот кстати и синодик Рогожского кладбища, найденный в августе 1855 г. Он начинается так: «За здравие. Помяни, Господи, митрополитов: Амвросия, Кирилла; архиепископов: Аркадия, Антония, Аркадия; епископов: Онуфрия, Олимпия, Софрония, Виталия; архимандритов: Геронтия, Афанасия, Аркадия» и т. д. Затем следуют имена священников, иноков и инокинь.
192
А не на Волыни, как сказано у преосвященного Макария в «Истории русского раскола», стр. 354. Немиров — в Брацлавском уезде Подольской губернии.
193
Малиновоостровский Рождественский монастырь при реке Ипути, впадающей в Сож; находится в Новозыбковском уезде Черниговской губернии, близ самой границы Белоруссии. Церковь в нем освящена в 1771 году беглым иеромонахом Киром. Это был впоследствии главный монастырь всей дьяконовщины, не перешедшей в единоверие. Он уничтожен в 1849 году.
В 1781 году Никодим и поп Михаил Калмык были в Вешенках, имении графа Румянцева-Задунайского, тогда главного начальника Малороссии, к которой причислялось и Стародубье. Разговаривая с ними о старообрядстве, герой Кагула коснулся необходимости для церкви архиерейского сана и подал собеседникам мысль искать епископа не крадучись, а путем законным, то есть просить императрицу и синод о назначении особого для них архиерея и таким образом воссоединиться с православною церковью. Никодим и Михаил сомневались в успехе, но Румянцев обнадежил их, обещая и с своей стороны ходатайствовать пред государыней и синодом. Начались у стародубской дьяконовщины совещания об этом предложении Румянцева, начались частые и деятельные сношения с одноверцами, не принявшими в 1779 году московского догмата о «перемазании» и жившими в Москве, Торжке, на Керженце, в Нижнем Новгороде и других местах. В сентябре 1781 года Никодим писал уже о намерении своем к знавшему его лично и любившему входить с ним в богословские споры, всесильному князю Потемкину. Потемкин, так же, как и Румянцев, обещал старообрядцам свое ходатайство и обнадеживал, что императрица и митрополит петербургский Гавриил непременно согласятся дать им особого епископа, для служения по старому обряду. В начале 1782 года Никодим был в Петербурге; Потемкин представил его Екатерине. Она также обнадежила его, что им дадут законных священников и архиерея для служения по обрядам дониконовским, если на этом условии они согласятся воссоединиться с православием. Никодим вместе с другими старообрядцами был не раз и у митрополита Гавриила и много говорил с ним об этом предмете. Наконец решились подать просьбу об епископе.
По возвращении из Петербурга, в том же 1782 году, Никодим и другие согласные с ним искали по России законного архиерейства. Они ездили в Новгород, в Новый Иерусалим, в Задонск, в Нижний Новгород приглашать к себе живших там на покое, оставивших свои епархии, русских архиереев. Прежде всего обратились они к епископу воронежскому Тихону, жившему с 1767 года на покое в Задонском монастыре. Благочестивая, истинно христианская жизнь этого святителя, его учительное слово были известны и старообрядцам. Вообще нерасположенные к православному духовенству, особенно к высшему, не могли они не отдавать полной справедливости святой жизни Тихона, и теперь Никодиму и его единомысленникам особенно хотелось, чтобы во главе их стал такой благочестивый святитель. К нему в Задонск приезжал из Москвы один саратовский купец и, говоря, что уже императрица согласна дозволить иметь особого епископа для служения по старому обряду, просил дать свое согласие на поступление к ним. Святитель Тихон не дал прямого ответа, но сказал: «К чему же я приступлю? Пока вы сами еще пусты!»
Другие старообрядцы ездили из Москвы в Новый Иерусалим, где в то время жил на покое бывший крутицкий епископ Сильвестр, но и от него не получили прямого ответа. Нижегородские старообрядцы обращались к проживавшему с 1778 года в тамошнем Печерском монастыре, бывшему рязанскому епископу Палладию. Этот также не дал решительного ответа, но сказал: «подумаю». Наконец из Торжка ездили старообрядцы в Новгород, где в Юрьеве монастыре жил Иоанникий, бывший викарий новгородского митрополита, епископ коломенский и кексгольский. Что отвечал им Иоанникий — не знаем, хотя новоторы и уверяли своих одноверцев, что он уж согласился перейти к ним. [194]
194
О приглашении Тихона и Иоанникия см. Андр. Иоаннова Журавлева «Историческое известие о раскольниках», стр. 362 и 363. О приглашении Сильвестра и Палладия сохранились предания у нижегородских и московских старообрядцев.