Очерки поповщины
Шрифт:
Несколько странным, быть может, покажется читателю, что, говоря о сильных и влиятельных по богатству своему миллионерах Рогожского общества, мы вдруг перейдем к содержателям постоялых дворов и ямщикам. Но эти люди в свое время играли весьма важную роль в учреждении белокриницкой иерархии, и обойти их молчанием нельзя. На ямщиках и содержателях постоялых дворов были основаны важнейшие спекуляции обоего рода приобретателей богатств после 1812 года. У одних они были перевозчиками фальшивых ассигнаций, для других привозили и скрывали контрабанду. И то и другое послужило основанием богатства рогожских ямщиков и содержателей постоялых дворов — не нынешних постоялых дворов без постоя, но с распивочною водкой, а настоящих, находившихся в Рогожской, а также в Тверской и Пресненской частях города Москвы. Ямщики и содержатели постоялых дворов в сектаторском отношении потому еще имели значение, что посредством их развозились по местам и у них укрывались беглые попы и другие лица, состоявшие под преследованием правительства, посредством их производились сношения московского старообрядческого общества с иногородными, рассылка рогожских агентов, большей частью монахов, по разным местам России для сохранения непрерывных связей и сношении между главными пунктами старообрядчества, для наблюдения за духом народа и для передачи, обсуждения и истолкования в рогожском смысле каждого нового правительственного распоряжения. В подтверждение важности в Рогожском обществе ямщиков и содержателей постоялых дворов, можно привести сверх сказанного и то, что первый старообрядческий архиерей, водворившийся в пределах России, вышел из их среды. Эта среда была несравненно деятельнее в достижении сектаторских целей, а в том числе и в учреждении белокриницкой митрополии, чем самая среда московских и петербургских богачей. Богачи только развязывали туго набитые кошели, но деятельное участие принимали
Связи рогожских капиталистов, больших и малых, основаны были на узах секты, которую они поддерживали для большого обогащения. Так, например, московским хлебным торговцам нужны были верные агенты для выгодной закупки хлеба в плодородных губерниях, и они таких имели в Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской и Саратовской губерниях, в среде тамошних старообрядческих общин. Посредством их они постоянно получали точные сведения не только о ценах на хлеб, но и о том, как растет хлеб, каковы надежды поселян на урожай, каковы запасы помещиков и проч. Рыбные торговцы имели верных людей из своих единоверцев — на Дону, на Урале и на низовьях Волги. Они доставляли в Москву скорые и верные сведения об улове рыбы, о цене на нее, о количестве забранной из казенных запасов соли, о добыче икры, вязиги, клею и других рыбных товаров, о фрахтах перевозки, о количестве порожних судов и т. п. Торговцы скотом, посредством своих единоверцев с Дона, из екатеринославских степей, из губернии Самарской и Оренбургской, получали верные сведения обо всех обстоятельствах, касающихся до их торговли. Губернии Ярославская, Владимирская, Тверская, Костромская, Вологодская, доставляющие в Москву съестные припасы, отчасти находились в руках рогожских, и притом не только капиталистов, но и содержателей постоялых дворов. На все рогожский старообрядческо-торговый союз устанавливал цены не только в Москве, но и в других местах, по мере зависимости их от Москвы в торговом отношении. Ходебщики, или офени, Владимирской губернии зависели также от московского старообрядческого общества: на ярмарках Нижегородской, Коренной и других великороссийских и при развозе товаров по всем закоулкам России, на всем ее пространстве до отдаленных мест Сибири, даже в Бухаре и Хиве, они повышали или понижали цены на русские изделия сообразно расчетам рогожских тузов, по их воле, которая для них была непререкаема. Так действовал никогда не регламентированный, но сам собою сложившийся и доселе под знаменем Рогожского кладбища процветающий торговопромышленный союз. Другой такой же союз, но менее сильный, хотя, быть может, не менее богатый, образовался под знаменем преображенским. [287]
287
Все сказанное основано на множестве торгово-сектаторских писем, находящихся при разных делах и следственных производствах в архивах министерства внутренних дел, московского военного губернатора и некоторых провинциальных.
Еще в первой половине XVIII столетия московская поповщина имела общественные моленные, устроенные в домах богатых людей, и, кроме того, два особые кладбища: одно близ Донского монастыря, другое за Тверскими воротами. [288] При каждом из них были устроены часовни и отдельные дома, в которых жили беглые от православной церкви попы и вышедшие из старообрядческого общества уставщики и дьячки. Во время чумы 1771 года московской поповщине было отведено место за Покровской заставой, на земле, принадлежавшей деревне Новоандроновке, населенной старообрядцами же. Здесь московские старообрядцы устроили знаменитое Рогожское кладбище. [289]
288
На Рогожском кладбище, на так называемой «моровой могиле», в которую зарываемы были чумные, находится памятник с следующею надписью: «Место сие отведено для погребения усопших староверов в лето от сотворения мира 7279, вместо таковых, до сего бывших двух кладбищ, единого у Донского монастыря, а другого за Тверскими воротами». На другом памятнике написано о погребении первого чумного (Матвей Васил. Сумин) 11-го сентября 1771 года. Следовательно Рогожское кладбище началось ранее Преображенского беспоповщинского, ибо приказ об отводе последнего дан из правительствующего сената 15-го сентября 1771 г. («Сборник из истории старообрядчества», Н. Попова, 1—78).
289
О правах Рогожского общества на занимаемую его кладбищем землю производилось в 1835 году дело, находящееся в архиве московского генерал-губернатора (3 декабря 1835 г., № 68–34). Попечители кладбища, на запрос о документах, отвечали так: «во время моровой комиссии (1771 г.), по распоряжению правительства, для устроения их старообрядческого кладбища отведено было место за Рогожской заставой; документ же сей во время нашествия неприятеля в 1812 году утрачен, а журнал оного, полагать надобно, должен находиться при дедах оной комиссии». Попечители при этом представили два рескрипта императора Александра I, один начальнику московской столицы графу Салтыкову, а другой — вятскому губернатору, тайному советнику Руничу, по представлению которого состоялись эти рескрипты. Вот оба документа:
1) Граф Иван Петрович! Узнав, что прихожанам новоустроенной церкви во имя Введения Пресвятыя Богородицы, что за Салтыковым мостом, отведено кладбище близ старообрядческого Рогожского против воли старообрядцев и с отнятием у казенных крестьян деревни Новоандроновки хлебопашенной их земли, я нахожу нужным приметить, что земский суд, учинивший сей отвод, неправильно поступил, не снесясь в оном с духовным правительством, по распоряжению коего прихожанам Введенския церкви предоставлено было уже иметь погребение мертвых в Покровском монастыре или на мирском кладбище. Посему и поручаю вам, сходственно мнению преосвященного митрополита Платона, основанному на взаимных отношениях старообрядцев к сим введенским прихожанам и на устроении церковной тишины и спокойствия, землю, им отведенную от деревни Новоандроновки, возвратить в прежнее ее владение, а прихожанам сии объявить, чтоб они следовали решению, данному на их прошение от митрополита. В прочем пребываю к вам благосклонный. Александр. В С.-Петербурге, апреля 17-го дня 1802 года. Сию копию засвидетельствовал тайный советник, вятский гражданский губернатор Павел Рунич.
2) Господин тайный советник Рунич! Вняв представлению вашему о кладбище, отведенном в Москве в смежности с староверческим Рогожским кладбищем, каков дан мною указ московскому военному губернатору, генерал-фельдмаршалу графу Салтыкову, с оного для сведиия вашего прилагаю при сем список, пребывая в прочем к вам благосклонный. Александр. В С.-Петербурге, апреля 17-го дня 1802 года.
Введенская церковь, о которой упоминается в первом рескрипте, есть единоверческая.
Рогожское кладбище находится в Москве, за Камер-Коллежским валом, подле Рязанского шоссе, неподалеку от временной московской станции Нижегородской железной дороги. Оно занимает площадь пространством больше чем в 22 десятины и обнесено высокою, бревенчатою, уже почерневшею от времени стеной, с одними воротами, обращенными к городу, кроме существовавших, а может быть, и доныне существующих тайников, для прохода к Рязанскому шоссе и к деревне Новоандроновке. В этой ограде построен целый городок, население которого в былое время превышало население некоторых из уездных городов. Оно постепенно возрастало; в 1823 году составляя лишь 990 человек, в 1845 году достигло до 1588. Но здесь сосчитаны еще не все рогожские жители, а только одни так называемые «лицевые», то есть показываемые в ежегодных ведомостях, подаваемых кладбищенскою конторой московской полиции. Кроме «лицевых» немало бывало «не лицевых», «подпольных», то есть таких, о которых неудобно было доносить полиции: беспаспортных, беглых, пришлых из разных мест монахов и монахинь и т. п. Сверх того, на кладбище всегда проживало много народа постороннего. Это были временные жители: приезжавшие для совершения треб, друзья и родственники постоянных кладбищенских жителей, гостившие у них по целым годам, и проч. и т. п.
При учреждении Рогожского кладбища в 1771 году, была построена небольшая деревянная часовня. Через пять лет она была заменена обширною каменною во имя Николая Чудотворца. [290] В 1790 году рядом с нею была построена огромная холодная часовня Покрова Пресвятой Богородицы, едва ли не самая обширная из всех московских церквей, за исключением разве соборов. В 1804 году кладбищенский попечитель Шевяков исходатайствовал у тогдашнего начальника московской столицы, Беклешова, дозволение построить третью часовню. Эта обширная зимняя каменная часовня, во имя Рождества Христова, находится на юг от главной, Покровской; построена она по плану архитектора Жукова. [291] На одной из внутренних стен Рождественской часовни находится надпись, гласящая, что в 1812 году, во время опустошения Москвы неприятелем, рогожские часовни, по особенному божью к месту сему покровительству, не пострадали и не потеряли ничего из находящегося в них. В этой часовне собирались большие рогожские соборы, то есть те, в которых принимали участие и рогожское духовенство и депутаты иногородных старообрядческих обществ, и рассуждали о делах, касающихся не одной Москвы, но вообще всего русского старообрядчества. Часовни были украшены великолепно. Иконы превосходного древнего письма — рублевские, строгоновские и др., в богатых сребропозлащенных ризах с драгоценными камнями и жемчугом, серебряные паникадила и подсвечники с пудовыми свечами, богатые плащаницы, золоченые иконостасы, великолепная утварь — все свидетельствовало как об усердии, так и о богатстве рогожских прихожан.
290
В 1854 году она обращена в единоверческую церковь.
291
Билет, выданный московскою управой благочиния попечителю Рогожского кладбища, купцу Илье Фокину Шевякову, 21-го декабря 1804 г., № 1.070, на постройку каменной зимней часовни, длиною на 22 сажени, а шириною на 11 сажен, и жилого строения (под богадельню) на 22 сажени длиною и 10 аршин шириною, — находится в «деле о правах Рогожского старообрядческого богаделенного дома приобретать в собственность движимое и недвижимое имущество и о духовном завещании Вощанкина», 3-го декабря 1835 года, № 34, в архиве московского генерал-губернатора.
Хотя часовни были устроены с алтарями и престолами, но ни одна из них никогда не была освящена. Потому и литургий в них не совершалось. Богослужение ограничивалось вечернями, всенощными, часами. Кроме того в часовнях совершались венчания свадеб, исповедь, причащение, крещение младенцев, а иногда и взрослых, отпевание умерших; в них же попы служили молебны, панихиды и проч.
Свадеб венчалось много, особенно в мясоед перед масленицей. Венчаться приезжали на Рогожское кладбище не только жившие в Москве старообрядцы, но и жители уездов Московской губернии. Во множестве приезжали и из других губерний, иногда самых отдаленных. Когда попов было на кладбище много, в иные дни в каждой часовне венчали по нескольку свадеб, одну за другою, а при «оскудении священства» стали даже венчать по десяти свадеб зараз, «гуськом», как говорилось. В двух часовнях два попа последнего времени в один раз венчали по двадцати свадеб. Для этого и устроено было двадцать пар совершенно одинаковых бронзовых венцов, хранившихся в Рождественской часовне. [292]
292
«Опись вещей на Рогожском кладбище», составленная в 1854 г., в «Деле департамента общих дел министерства внутренних дел» 1854 г., № 79. Для венчания богатых свадеб были венцы серебряные вызолоченные с брильянтами, жемчугом и драгоценными камнями. Относительно венчания свадеб, на Рогожском соборе 16-го февраля 1823 г. было постановлено: «браков на всЬ вселенсшя субботы ие венчать>. В другом постановлено: (без означения года, но, вероятно, того же 1823 г.): «чин второго брака неупустительно стараться исполнять». Подлинные постановления за подписью попов и попечителей в «Деле департамента общих дел министерства внутренних дел», 7-го мая 1853 года, № 519.
Исповедовали попы каждый своих прихожан в часовнях, а иногда и у себя на дому. Для записывания исповедников велись на кладбище в конторе особые метрические книги, но в них, судя по бывшей у нас под руками книге, за 1841 год, вносились далеко не все исповедники. [293] Едва ли и десятая доля исповедников записывалась, тем более, что иные закоренелые раскольники из простого народа и фанатические жители кладбища смотрели на записку как на дело греховное, установленное не церковью, а светским правительством. [294]
293
В 1841 году было четыре попа. Из них у старшего, Ивана Матвеевича Ястребова, записано исповедников 413 мужчин и 509 женщин, у Александра Ивановича Арсеньева — 505 мужчин и 935 женщин, у Петра Ермиловича Русанова — 135 мужчин и 196 женщин, у Ивана Максимова — 167 мужчин и 168 женщин, всего только 1.220 мужчин, 1.808 женщин, 3.028 обоего пола. Здесь, кроме московских жителей, записаны некоторые крестьяне и даже раскольники из других губерний.
294
Из сличения исповедной книги с именным списком жителей самого кладбища видно, что из них лишь несколько десятков записаны бывшими на исповеди. За границей, в Австрии и Молдавии, старообрядцы также долго оспаривали у правительства возлагаемую на них обязанность вести метрические книги. В 1863 г. молдавские раскольники жаловались даже великому визирю на князя Кузу за то, что он приказал им вести метрические книги, называя такое действие князя стеснением их веры.
Причащали запасными дарами после часов, в часовне. Для этого четверо священников с потирами в руках выходили из алтаря в ризах и становились по двое у правого и левого клиросов, двое на самих клиросах и двое позади их — в северных и южных дверях алтаря. Каждый приобщал своих духовных детей.
Младенцев крестили непременно в часовнях. Чтобы судить о числе привозимых для крещения детей из Московской и соседних с нею губернии, достаточно сказать, что в Рождественской часовне находилось 46 купелей. Совершались иногда крещения и взрослых: если, например в рогожское согласие кто-либо переходил из беспоповщинской секты, в младенчестве не крещенный к православной церкви. Православных принимали вторым чином, то есть посредством миропомазания и проклятия ересей, что совершалось, разумеется, всегда в тайне.
Умерших отпевали преимущественно в Никольской часовне. Там же пелись и заочные погребения. За неимением священников, старообрядцы в разных городах и селениях хоронили своих мертвых, отпев над гробом лишь «канон за единоумершего», и потом посылали деньги в Москву по почте или с «оказией» и заказывали на Рогожском кладбище кому-либо из тамошних попов отслужить «погребение» заочно. Случалось, и нередко, что таким образом отпевали покойника через полгода и более после предания его земле.
Молебны служились больше в Рождественской часовне, а в летнее время в большой, Покровской. В большие праздники, в царские дни и «викторные» служились «молебны соборные», то есть всеми попами, находившимися на кладбище. [295]
295
[Молебны в царские дни и в «викторные» (то есть в дни воспоминания побед), благодарные молебны служились неупустительно. По 4-и статье «Постановления Рогожского собора» от 1823 г. (подлинник его висел на стене в часовне, теперь находится в архиве министерства внутренних дел в «Деле департамента общих дел» 7-го мая 1853 г. № 519) сказано: «священники и дьяконы в соборных служениях, как-то: господские праздники, крестные ходы, царские дни… имеют обязанность быть все за общим молитвословием непременно». В первой статье «Рогожскаго постановления о церковном благочинии» (подлинник там же): «А в викторные, в них же токмо поются благодарные молебны, то в оные как погребения, так и панихид не петь только до молебна, а после онаго совершать ибо по апостолу(?): воздавая Божия Богови, а кесарева кесареви».]
Крестные ходы — 6-го января, в день Преполовения и 1-го августа для освящения воды, а также в заутрени Великой Субботы и Пасхи и в некоторые другие праздники, вокруг часовен, в то время, как было еще много на кладбище попов, совершались с большою торжественностью. Весь путь устилаем был зеленым сукном и коврами. «Впереди шли с хоругвями избранные носильщики, все в кафтанах стараго покроя, — говорит в своих «Записках» покойный В. А. Сапелкин, водворитель единоверия на Рогожском кладбище, — за ними следовали такие же избранные прихожане с иконами, потом священники в дорогих ризах, и все это чинно, в строгом порядке. Зрелище, до глубины сердца умилявшее истаго старообрядца!» [296] Для освящения воды, на восток от часовен, саженях в сорока от них, нарочно выкопан пруд (60 сажен длины, 15 ширины) с обделанным протоком воды, выведенным на юг к Рязанскому шоссе. На пруду устроена деревянная иордань, в которой попы святили воду три раза в год, как установлено церковным чиноположением.
296
238