Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине
Шрифт:
Издавна русские православные паломники, несмотря на трудность путей сообщения, хотя в небольшом количестве, предпринимали путешествие в г. Бари на поклонение св. мощам Святителя и Чудотворца Николая. Но это путешествие, сначала в Палестину ко Гробу Господню, а затем и к мощам Святителя Николая, требовало раньше больших расходов, и для русского простолюдина было почти невозможно. Когда же Императорское Православное Палестинское Общество взяло на себя заботу об охранении паломников в пути и создало в Одессе, Константинополе и Иерусалиме русские православные подворья, где каждый паломник может получить самые нужные ему сведения о том, как доехать до Иерусалима, к кому обратиться за справками, как устроиться на месте, то целые толпы русского народа из года в год стали ездить в Иерусалим и благодарить Бога за то, что сподобились побывать в Святой Земле. Теперь такое путешествие очень удобно и стоит очень дешево, и даже бедный человек может съездить в Иерусалим.
В настоящее время Палестинское Общество пришло на помощь и тем русским паломникам, которые собираются ехать в Бари на поклонение св. мощам Святителя и Чудотворца Николая. Бари – небольшой город Италии на берегу
9
Иван Онисифорович Никольский, начальник Венёвской уездной тюрьмы (Тульской губернии), выйдя в отставку, посвятил себя паломническому делу в Бари в качестве смотрителя Подворья: он вел технический надзор за постройкой, отвечал за прием паломников, помогал им устраиваться, сопровождал в базилику и проч. – Прим. М. Т.
10
Василий Кулаков, протоиерей (1857–1920). Выпускник Придворной Певческой капеллы в Петербурге, служил псаломщиком посольской церкви в Константинополе, участник строительства церкви – усыпальницы в Сан-Стефано (Турция). В феврале 1913 г. подал прошение в Барградский комитет о предоставлении ему освобождавшегося места настоятеля русской церкви; тогда же в Петербурге рукоположен во священники; с марта 1913 г. до своей кончины пребывал в Бари как настоятель церкви и как председатель Строительной комиссии. Погребен на местном городском кладбище. – Прим. М. Т.
Италия, Italia (Puglie).
Bari, via Carbonara, villa Giovanni Posa.
И. О. Никольскому.
<…> [11]
Строители духа жизни в области архитектуры и живописи [12]
То время, когда монастыри были очагами духовного света, рассадниками христианского просвещения, средоточием людей высшей интеллигентности, ушло, говорят, безвозвратно. Ныне, за весьма редкими исключениями, монастыри наполняются теми, кто пришел туда, ничего не оставив в мире, пришел не отказываться от его сокровищ, а приобретать их, теми, кому чуждо томление духа, или болезненная, полная мучительной скорби жажда духовного обновления и возрождения. Ныне обитатели монастырей, почти все, состоят из лиц с крайне ограниченными запросами духа и мысли, а царящий в монастырях квиэтизм [13] отражает не довольство обретения истины, не радость сознания достигнутой победы, a отсутствие потребности искать эту истину, или вступать в брань с невидимым врагом. Таким безнадежным пессимизмом проникнуты современные суждения о монастырях. Я не буду останавливаться на природе этих суждений и указывать на то различие перспектив, какое открывается взору человека, рассматривающего тот или иной факт с двух противоположных сторон – мирской и духовной, ибо для этого нужно было бы касаться общего вопроса о различии между требованиями определенного момента, с коими согласуется мирская жизнь, и требованиями вечности, на коих построена жизнь духовная и, как преимущественное выражение ее, – жизнь монашеская. Здесь достаточно сказать, что мир видит зло во вне, вокруг себя, и чем упорнее борьба с ним, тем всё более расширяется площадь борьбы, и зло кажется непобедимым. Лишенный духовного зрения мир видит зло не там, где оно есть, и, принимая внешние выражения зла за его источник, вооружается против них, останавливая, в лучшем случае, лишь его движение, но не уменьшает его размеров.
11
В конце текста опубликованы тропари и кондаки св. Николаю Чудотворцу.
12
«Христианин». 1910. Т. 1 (январь-апрель). С. 274–294. Отд. оттиск опубликован в: Сергиев Посад, Типография Св. – Тр. Сергиевой Лавры, 1910 (благодарим за предоставление копии текста С. В. Колузакова). Данная статья была написана Жеваховым еще до Барградской инициативы, но промыслительным образом ее героем (вместе с И. С. Ижакевичем) стал архитектор Алексей Викторович Щусев (Кишинев, 1873 – Москва, 1949), который исполнил проект Барградского подворья, одобренный к строительству вел. кн. Елизаветой Федоровной.
13
Квиэтизм, иначе квиетизм (от лат. quies – «покой») – мистико-аскетическое движение в католицизме XVI–XVIII вв., с акцентом на пассивном состоянии души в процессе мистического единения с Богом.
Монастырь, напротив, понимает, что «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Ап. Павла, посл. к Ефесянам, гл. 6, ст. 12), т. е. не против внешних выражений зла, а против самого зла, против врага нашего спасения, рождающего вкус ко злу и нестерпимое влечение к нему. Монастырь хорошо знает, что всякая борьба с внешними выражениями зла бесцельна, если неведом источник его происхождения, и в то же время знает, что этот источник коренится не в ближайшей цепи предшествующих причин, а гораздо глубже, и что единственной разумной борьбой со злом будет только духовная борьба с влечением к нему.
Вот почему для целей этой духовной борьбы неизмеримо важнее рассмотреть природу этих влечений, источник их происхождения, подметить условия их зарождения и развития, чем вести внешнюю борьбу со злом в его внешних проявлениях.
И хотя, благодаря этому, монастыри и навлекают на себя упреки в ничегонеделании и тунеядстве, однако те из них, которые понимают свою задачу, не только не отражают в своей жизни признаков внешней деятельности, а, наоборот, всё глубже и глубже уходят в область самоизучения и самоанализа в целях дальнейшего развития духовного зрения как единственного способа изучить зло в его разнообразнейших видах и указать его там, где другие его не замечают.
Отсюда понятно, какое значение имеет всё, что облегчает эту высокую задачу монастыря, что способствует развитию духовного зрения и перестраивает дух жизни, видоизменяя его характер. Отсюда понятно и то, какую великую жертву Богу приносят те люди, которые помогают монастырю в общем деле перестройки духа жизни и, освещая ярким светом небесного огня земную цель жизни, освобождают путь к ней от вражеских нагромождений. Эти мысли так часто приходили ко мне при чтении произведений Евг. Ник. Поселянина [14] , зовущих к жизни, пробуждающих уснувшую совесть, поднимающих дух.
14
Евгений Николаевич Поселянин, наст. фам. Погожев (1870–1931) – духовный писатель, казнен по сфабрикованному обвинению. Причислен к лику святых новомучеников.
Эти же мысли с новой силой ожили во мне при первой встрече с именами Алексея Викторовича Щусева и Ивана Исидоровича Ижакевича [15] , из коих первый обратил на себя внимание своими работами в области архитектуры, а второй в области церковной живописи.
Произведения А. Щусева и И. Ижакевича проникнуты одной общей мыслию – восстановить наш извращенный вкус и вернуть нас к прежним русским идеалам. Вот почему работы их так дороги каждому русскому человеку, в коем живет сознание связи с Источником жизни и не угасло стремление к правде. Встречаясь с этими произведениями, зритель испытывает радостное чувство встречи с чем-то очень дорогим, но давно потерянным и забытым.
15
Иван Сидорович Ижакевич (село Вишнополь, 1864 – Киев, 1962) – художник и литератор. В послереволюционный период работал в книжной графике, монументальной и станковой живописи, писал портреты, исторические полотна и пейзажи.
Проект храма на Куликовом поле, часовня на могиле г-жи Шабельской в Ницце, проект зданий собора и школы в Почаевской Лавре, художественная орнаментация трапезной церкви в Киево-Печерской Лавре, реставрация Васильевского храма в г. Овруче – все эти и многие другие работы А. Щусева являются выражением того самобытного русского творчества, которое, будучи свободно от наслоений запада, в своем чистом виде всегда отражало одну идею, одну мысль, один порыв трепещущей в земных оковах бессмертной души к Богу.
Пред нами проект храма на Куликовом поле.
Проект удостоился Высочайшего одобрения, и храм уже начат постройкой.
Вглядитесь пристально в это произведение искусства, и вы перенесетесь в те отдаленные времена древности, которые воскрешают пред нами ныне забытые идеалы и свидетельствуют о том, насколько глубоко понимали задачу искусства Греция, Рим, Византия, или наша древне-христианская Русь эпохи XI–XII вв. Тогда искусство неразрывно связывалось с духовной жизнью народа, почти исключительно служило религиозным целям, возбуждая чувство восторга и удивления, если не всегда художественностью исполнения, то всегда тонким воплощением одухотворявшей его идеи. Тогда искусство признавалось душою народа, почему и отражало высшие стремления души, а не низменные требования плоти. В частности, наше древне-русское творчество, столь богатое своими самобытными формами, так образно и живо свидетельствовавшее о высоте духовного развития эпохи, и доныне еще приковывает к себе внимание знатоков искусства, заставляя их восхищаться глубиною своего религиозного содержания.
Но памятников истиннорусского творчества немного, а там где они есть, они забыты и заброшены. Весьма многие из них или остаются в небрежении или же реставрируются на новый лад, приспособляются к тем вкусам, которые искусственно прививались в начале XVIII в., а ныне уже достаточно крепко внедрились в общество. С XVIII в. всё национальное русское стало рушиться. Русский стиль с эпохи Петра Великого стал признаваться варварским, диким, грубым и отсталым. Погоня за Западом сделала свое дело. Была создана почва для внедрения иноземельных начал во всех отраслях и видах русской жизни. Разрушение коснулось и русского искусства. Екатерина Великая довершила начатое дело и издала указ, чтобы стены храмов, украшенные древней живописью, были выбелены известью, а иконы повешены на подобие картин в золотых рамах. Религиозные идеалы уступили место идеалам современности, и наши храмы почти ничем не отличались по внутреннему своему убранству от западно-европейских салонов XVIII в. Священные предметы храмов Растрелли украшались нередко упитанными амурами, снятыми с мебели версальских будуаров Людовика XV.