Очерки времён и событий из истории российских евреев том 6
Шрифт:
С лета 1947 года начали беспощадно наказывать "за хищение государственного и общественного имущества". Напомним: это был голодный год во время небывалой засухи; чтобы накормить умирающих детей, крестьянки (в основном, вдовы погибших солдат) выкапывали на колхозных полях картошку и свеклу, после уборки урожая собирали хлебные колоски.
В Курской области, не оправившейся еще от разрухи военных лет, приговорили к 5 годам заключения вдову, мать двоих детей – за кражу в колхозе нескольких клубней свеклы и 600 граммов ржаных колосьев. Двух колхозниц осудили на 5 лет за присвоение 4 килограммов картошки, которую они же сажали, окучивали, выпалывали сорняки. Из приговора суда о хищении 2 килограммов 100 граммов зерна: "Подсудимая
В конце 1947 года Сталин приказал создать лагеря самого строгого режима на 180 000 особо опасных государственных преступников, "оставшихся на воле троцкистов", а также "террористов, меньшевиков, эсеров, националистов…" Эти лагеря быстро переполнились; министр внутренних дел попросил вождя "увеличить емкость… до 250 000 заключенных", на что и получил разрешение.
С 1948 года начали репрессировать "повторников" – тех, кому удалось выжить в заключении и выйти на свободу; их заново отправляли в лагеря на основании прежних обвинений. В СССР процветали доносы и всеобщая подозрительность; один из секретарей ЦК партии провозгласил в те годы: "Бдительность должна стать необходимым качеством советских людей. Она должна являться, если хотите, национальной чертой, заложенной в характере русского советского человека".
Современник свидетельствовал: "Репрессии 1937 года мы еще пытались объяснить тем, что поколение, родившееся до революции, могло чего-то недопонимать, в чем-то быть несогласным с властью. Но мы-то появились на свет при советской власти, мы воевали за нее и спасли ее! В сознании не укладывалось…" В 1949 году арестовали в Воронеже участников нелегальной "Коммунистической партии молодежи"; это были, в основном, школьники, которых обвинили в намерении "захватить политическую власть в СССР".
Диктатор мог оставаться у власти только при наличии карательных органов, проникавших во все слои общества с помощью секретных осведомителей. В стране насаждали и поддерживали страх многочисленными репрессиями, которые не поддавались логическому объяснению; достаточно было неосторожной фразы, рассказанного или услышанного анекдота в присутствии соседа, сослуживца, случайного знакомого. Кто мог почувствовать себя в полной безопасности или отсидеться в неприметной нише? Страх был повсеместным, у большинства – бессознательным; страх в сочетании с массовой пропагандой определял мысли и поступки людей, которые даже не догадывались об этом.
Н. Мандельштам (из книги "Воспоминания"):
"Все мы принадлежали к кругу, который походя уничтожался. Удивительно не то, что многие из нас побывали или погибли в лагерях, а то, что кое-кто уцелел. Осторожность не помогала. Помогала только случайность…
Террор – это устрашение. Чтобы погрузить страну в состояние непрерывного страха, нужно довести количество жертв до астрономической цифры и на каждой лестнице очистить несколько квартир. Остальные жильцы дома, улицы, города, где прошла метла, будут до конца жизни образцовыми гражданами. Не следует только забывать новых поколений, которые не верят своим отцам, и планомерно возобновлять чистку.
Сталин прожил долгую жизнь и следил, чтобы волны террора время от времени увеличивали силу и размах".
5
В первые послевоенные годы появились подпольные молодежные объединения, участники которых изучали произведения Маркса и Энгельса, спорили о методах борьбы с политикой Кремля, искажавшей марксистское учение, составляли программы, манифесты, листовки, выпускали рукописные журналы, уходили в лагеря на долгие сроки – в этом демократическом движении участвовали и евреи Советского Союза.
В 1946 году пятнадцатилетний Александр Воронель и группа подростков (все, кроме одного, евреи) создали в Харькове кружок и распространяли
"Мы все были марксистами, не зная ничего иного…
Нам приходилось видеть опухших от голода людей. Оборванные инвалиды на базаре истошно пели песни, просили милостыню и обжуливали народ в карты и в "веревочку". В темных переулках убивали за пиджак. В "особторгах" и коммерческих магазинах витрины ломились от икры, колбас, сыров и прочего… Конечно, это не согласовывалось с Лениным, ни тем более с Марксом… Обнаружив такое расхождение, мы не сомневались ни минуты, что должны бороться, и задумывались только о формах этой борьбы…
Нас было семь мальчиков и одна девочка... Нам удалось написать печатными буквами и расклеить к праздникам до сотни листовок, которые мы помещали возле хлебных магазинов (где скапливались по утрам громадные очереди) и на портретах передовиков, развешанных по сторонам улиц. Иногда, рано утром, мы приходили в эти очереди и прислушивались к реакции толпы. Реакция была сочувственная.
Тем более удивился я позднее, когда увидел у следователя все наши листовки, аккуратно подшитые и пронумерованные. Было похоже, что ни одна не пропала. Принесены они были в КГБ добровольными доброжелателями, лояльными гражданами…"
Подросткам из Харькова повезло: им заменили наказание на условное и освободили; в последующие годы такое уже, очевидно, не случалось. В 1948 году арестовали в Тбилиси участников подпольной группы "Молодая Грузия"; вместе с ними осудили за "недонесение" еврея А. Цыбулевского и отправили в лагерь на 10 лет.
В первые послевоенные годы в Москве возник "Союз борьбы за дело революции". Его участники – школьники старших классов и студенты – изучали труды Маркса, Ленина и Троцкого, обвиняли сталинскую диктатуру в "обмане и насилии над мыслями", критиковали взяточничество и казнокрадство, "насквозь проевшие весь государственный аппарат", изготавливали листовки. Следствие признало "Союз борьбы" "еврейской молодежной террористической организацией", готовившей покушение на члена Политбюро Г. Маленкова. В феврале 1952 года суд приговорил Е. Гуревича, Б. Слуцкого и В. Фурмана к расстрелу, десять человек – к 25 годам заключения, троих – к 10 годам. (В 1989 году приговор отменили за отсутствием состава преступления.)
В 1950 году пять старшеклассников города Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области выпустили единственную листовку: "Слушай, рабочий! Разве мы живем сейчас той жизнью, за которую боролись и умирали наши деды, отцы и братья?.." Их приговорили к 8 и 10 годам заключения; среди осужденных оказались М. Бакст и В. Рейхтман.
Пять московских студентов, участников группы В. Гершуни, написали текст листовки: "Наше правительство скомпрометировало себя…" Их отправили в заключение на долгие сроки; в лагере Гершуни ("почти еще мальчик, взятый с первого курса… черноглазый, с матово-бледным заостренным лицом") закричал охраннику: "Не смейте звать нас контрреволюционерами! Это уже прошло. Сейчас мы опять ре-во-лю-ционеры! Только против советской власти!" (Впоследствии Владимир Гершуни помогал А. Солженицину в сборе материалов для книги "Архипелаг ГУЛАГ", в 1969 году его поместили в психбольницу на принудительное лечение.)
"Пустых тюрем у нас не бывало никогда, – отметил Солженицын, – а бывали либо полные, либо чрезмерно переполненные".
6
Первый крупный послевоенный процесс состоялся в 1946 году. На скамье подсудимых оказались бывший нарком авиационной промышленности А. Шахурин, главный маршал авиации А. Новиков и другие. Приговор гласил: "Подсудимые протаскивали на вооружение ВВС заведомо бракованные самолеты и моторы… что приводило к большому количеству аварий и катастроф в строевых частях ВВС, гибели летчиков…" Их осудили на сроки до 7 лет, однако столь "мягкие" приговоры более не повторялись.