Очи черные. Легенда преступного мира
Шрифт:
— Не удивляйся, — улыбнулась Лидия Андреевна, видя вопрос в глазах сына. — Это так удобно, когда все рядом! Приходится, конечно, создавать иллюзию расстояния — возить гостей по Москве, прежде чем они попадают сюда. О том, что это убежище находится над «Черными очами», знает очень мало людей. Ты вошел в узкий круг избранных!
Михаил улыбнулся. В столовую вошла женщина с неприятным лицом, одна часть которого была сильно повреждена.
— Это Софья. Она была анархисткой, — представила ее Лидия Андреевна мягким голосом. — Я взяла ее сюда в помощь. Она очень спокойная и вкусно готовит.
— Почему была анархисткой? А теперь? — произнес Михаил,
— Она потеряла смысл жизни и разочаровалась в идее революции. А это ведь страшно — утратить цель… Не уберегли мы ее! — с печальным вздохом произнесла черноглазая женщина, задумчиво уставившись на свою тарелку. В ее супе лежала голова рыбы, которая вызывала у нее омерзение. Вдруг милая улыбка исчезла с лица Лидии Андреевны, она рассвирепела и, схватив тарелку, швырнула ее о стену. На грохот принеслась Софья, и после того, как перст разъяренной женщины указал на рыбью голову, прислужница, взмахивая руками, начала что-то объяснять знаками.
— Иди прочь! — прохрипела Лидия Андреевна и на мгновение замерла, уставившись перед собой, а после снова стала приветлива и улыбчива.
— Софья здесь недавно, не привыкла еще и не все правила знает. Да ведь не все ей и объяснишь порой! Она глухая, с одной стороны это очень удобно, поэтому я ее и взяла к себе в дом. После каторги вернулась без здоровья и обратилась в наш «Черный крест» за помощью. А мы и создавали его, чтобы помогать отвергнутым. Она, кстати, — дама знаменитая, в прежние годы на царя покушалась, но неудачно. Зато после несколько губернаторов пали от ее рук, хотя славу приписали себе другие люди, которые и бомб-то в руках ни разу не держали! Что за время? Даже и в этом правды не найдешь!
Михаил радовался столь приятной компании и внимательно слушал ее рассказ.
— Почему люди соглашаются на убийства? — поинтересовался он. — Бомбы… это так опасно!
— Если человек идет на террор — на то есть причина. Софья верила в победу социализма, пока не осознала, что служила палачам, проливающим кровь невинных людей чужими руками. Она пошла против большевиков и в девятнадцатом году попала в тюрьму…
— Вы познакомились в тюрьме?
— Что? В тюрьме?
— Просто нам в Крыму стало известно из письма, что вас арестовали и затем вы исчезли…
— Прекрати! Немедленно прекрати об этом говорить, слышишь? — торопливо произнесла Лидия Андреевна, и, резко выскочив из-за стола, вышла из столовой, оставив озадаченного ее необычным поведением сына в одиночестве.
Лье спала долго, а когда открыла глаза, вскрикнула, увидев сидящую напротив Душечку, она смотрела на нее отстраненно и задумчиво, на лице был синяк, и нижняя губа была разбита.
— Как ты вошла? — испуганно уточнила новая хозяйка квартиры.
— Через дверь, — отозвалась гостья еле слышно.
— Давно ты здесь?
— С самого утра…
— Что с твоим лицом?
Вдруг Душечка зарыдала, громко, с причитаниями и завываниями, плотина отчаяния прорвалась, и поток воды из глаз никак не затихал в течение часа. Чтобы ее успокоить Лье пришлось открыть бутылку шампанского, которую ей прислал Борис Дмитриевич, изображая
— Он скуп, — кривилась Лье.
— Скуп?! — удивлялись девушки. — Он ходит на все твои выступления и перебивает ставки всех остальных, выкупая тебя до самого утра.
— И еще покупает одежду! Мне мой кавалер лишний раз пирожного в кондитерской не купит, — пропищала смешная миниатюрная блондинка, которую называли «Церковная мышка» за ее проворность и почти ангельское выражение лица.
— Вот если бы он дарил мне украшения, — вздыхала скорбно Лье, продолжая свою игру. Она боялась, что кто-нибудь заподозрит ее в сговоре.
— Не жадничай, девочка, иначе пойдешь по рукам! — строго произнесла Мать революции, которой нравилось, что у одной из танцовщиц всего один партнер, при этом он ее не избивает, а значит, нет необходимости тратиться на доктора и акушерку, услуги которых были весьма дороги.
— Можно подумать, ты вышла за него замуж! — посмеялась над ней «Церковная мышь» и задребезжала своим забавным смехом — будто кто-то стучал вилкой по хрустальной рюмке.
Она в последнее время почти каждую ночь проводила в гостиничном номере Бориса Дмитриевича и делила с ним постель «по-братски», как он это называл. Мужчина настаивал на том, чтобы девушка укрывалась одеялом, а сам спал поверх него, отодвинувшись на край кровати. Однажды она как бы невзначай, сдернула с себя одеяло, представ пред ним в тоненькой полупрозрачной комбинации. Она слышала, как он вздохнул, видимо, разглядывая ее, а после бережно укрыл. Лье казалось, что между ними возрастает напряжение, но мужчина держал дистанцию. Девушка привыкала к нему, к его уверенности и силе, чувствуя себя защищенной, словно он был родным человеком. Она верила, что их связывает не только планируемая поимка и разоблачение Черной моли, но и теплая привязанность, которую любовью Лье называть не спешила. После того, как девушка умолила не называть ее Ольгой Павловной, мужчина придумал забавное прозвище — Птаха, — которое ей приглянулось, и она с радостью летела на любой его призыв.
— Я несчастна, Лье, я очень несчастна… Я не знаю и не понимаю, как ты живешь и миришься с этой ужасной действительностью! — произнесла Душечка, с трудом успокоившись. Она почти сразу выпила всю бутылку шампанского, и это смягчило ее боль, женщина обмякла и расслабилась, усевшись прямо на полу возле кровати.
— Нам не приходится выбирать времена, — делилась своими умозаключениями восходящая звезда «Черных очей», которая училась принимать жизнь такой, какая она есть. — Мы были рождены в них по какой-то причине и вынуждены мириться с этим. А значит — надо выхватывать крупицы удовольствия из каждого дня! Не может быть плохо всегда, есть и хорошее, но только иногда мы его как будто и не замечаем…
— Как ты славно размышляешь! Украла чужое счастье и теперь учишь жить!
Лье не рассердилась на эту скабрезность, понимая, что в душевное состояние ее собеседницы попали пузырьки шампанского, и это на какой-то процент смягчило ее горе, но все ее мысли испачканы в грязи, а чтобы отмыть их необходимо время. Душечка, видя, что ее приятельница светиться от непонятной радости, завела речь о Михаиле, желая царапнуть, потому что не переносила постороннего веселья:
— А он ведь надеялся найти тебя… Был одержим тобой… Даже не могу и поведать, что перенес наш бедненький мальчик… тебя не смущает, что я назвала его «наш»?