Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
– Я к вам всегда относился с уважением, и работать с вами – дело серьезное. Но без Бобровского все равно наркоту брать негде. Мак и конопля целиком уходят к цыганам. "Ромале" мне, конечно, не указ, но все как один стучат. Милиции выгодно – к игле информация сама стекается.
Второй кивнул:
– Я плевать хотел на проблемы наркоманов. В конце концов сами виноваты – нечего пасть разевать, трепаться, как последняя сука.
– Тут дело не в трепе. Наркотики дорогие, а платить надо, вот и рассчитываются краденым. А угрозыск тут как тут. Как засветился кто с дела, сейчас и берут. Конечно, не в самом притоне, где-нибудь подальше.
– Хорошо, давай к делу. Ну ладно,
– Я получаю долю с разных дел. Обычно платят те, кто сам замазан торгаши всякие, воры. Не все, но те, кого я достал. А недавно покатилась по городу волна грабежей, появился чужой рэкет. Крутые профессионалы, работают, будто специально, чтобы побольше крови. Видать, любят это дело. Короче, Бобровский внезапно отказался со мной дело иметь.
– Вот так – ни с того, ни с сего?..
– Конечно, нет. Я сразу понял, что есть кто-то у него за спиной. Каналы сбыта у него и раньше были, так что он вполне мог и без нас обойтись в этом. Разговор шел у него в кабинете, домой к себе он не пускал никого. Ну, я его положил на пол – меня долго просить не надо – и объяснил, что к чему. Бить не бил, но он у меня с перепугу обмочился, пока не вспомнил, кто хозяин. У него и раньше бывало – наглел. То спортклуб ему этот высели – магазин ему открыть не терпится, то еще чего-то… Не нажрется никак. Я с каратистами ссориться не стал, ихняя молодежь – сплошь ненормальные. Ничего не втемяшишь.
– Ну, положим, слухи, что Глеб не только сам замешан в рэкете, но и пацанов школит на это – твоя работа.
– Есть маленько. Девочек к пацанам из "Богатыря" тоже я пристроил.
– Это когда уже Глеба убрал?
– Э, стоп. На меня можно много вешать, только Глеба – не я сделал. Здесь не следствие, брехать мне незачем. Этот парень мне нравился. Думаешь, большое удовольствие работать с ублюдками вроде Грызина? Я хотел, чтобы он был в моей команде… Да чего там теперь… Мне кажется, я догадываюсь, чьи это дела, меня чутье редко подводит. Помнишь, я говорил об этих – профессионалах? Уж на что Чубук, жлобская морда, держался до последнего, – но и он им сдался. Уж не знаю, чем они его взяли, но он им исправно платит. Была у меня с ними встреча, и эти парни четко сказали, чтобы я у них под ногами не путался. Я к ним присмотрелся и понял – эти могут, никаких сомнений, тут не до амбиций. И никакая сигнализация им не помеха, потому что это они самые и есть – вневедомственная охрана. Когда милиция начинает убивать, надо ноги уносить, пока дают. В общем, мою территорию они пообещали не трогать, но, видно, не сдержались. Не следовало им аптеку трогать.
– Но ведь и ты решил не связываться с Кольцовым, а припугнуть аптекаря – авось у того хватит мошны на две стороны отстегивать.
Мерецков помолчал.
– У всех свои дела. Не знаю, почему аптекарь решил работать с Кольцовым – сдуру или от жадности, или еще как, но у нас с ним был договор. Есть товар, нет товара, деньги должны идти. По блатным законам, в это и влазить не следует. Кольцов, думаю, понимал, что не стоит перегибать палку. Я, конечно, человек практичный и предпочитаю худой мир доброй ссоре, но и я могу выйти из себя. В конце концов, я несу убытки! И когда ко мне приходит Кольцов и заявляет, что Бобровский поручил ему меня убрать, мне, честное слово, становится не до смеха. На полном серьезе, будто советуется, как ему получше меня пришить, отмечает слабые места в моей охране. На следующий день прихожу домой – а Кольцов уже там. Меня аж скрутило, хотя, казалось бы, чего? Кому, как не офицеру вневедомственной охраны, знать шифр квартиры, код и пароль? А ключи? Мы же их сами сдаем на пульт…
– За что же тебя так не полюбил Бобровский? Вы же вроде сработались?
– За что, за что… Кольцов прямо и сказал, что у него заказ… на меня, уже и аванс выплачен. Я сразу понял: аптекарь, больше некому.
– И во сколько же они тебя оценили?
– Чего? Да недорого. Миллион. Мне достаточно было посмотреть на его ухватки, чтобы понять – не остановится, он уже убивал. Короче, предложил я ему столько же за аптекаря.
– Значит, ты все-таки боялся старого Бобровского? Или деньги девать некуда?
– Тогда глупо было торговаться. Как и сейчас. Я вообще не терплю таких отношений – середина на половину. Либо друг, либо уж враг. То же и с Кольцовым. Я, конечно, расстроился, когда узнал, что мои хлопчики угнали машину Агеева. Ну извинились бы, новую ему пригнали. Но ведь в самом деле: стоит тачка возле дома днем и ночью… Соблазн! А Агеев в то время уже мертвый был… и Кольцов пришел ко мне уже как свой. Чтобы получить у аптекаря деньги за меня, он должен был представить доказательства, Мерецков нежно погладил запястье, где синела татуировка. – Эта наколка всему городу известна. Я, правда, для такой цели руку себе рубить не собирался, но у Кольцова, видно, где-то имелся свеженький покойник про запас. Тогда я еще ничего не знал про Демина и Агеева.
– А про Кольцова?
– Что – про Кольцова?
– Кольцов поручение твое выполнил, деньги отработал, но и сам не уцелел.
– Да ну? Вот уж на кого нужен был "профессионал"! Кто же это мог сделать?
– Познакомиться желаешь? – спросил Второй не без желчи.
Мерецков смахнул капли пота, усеявшие лоб.
– Спасибо, можно и на расстоянии. Думаю, будет для этого время. Грызина убирать из дела – понадобится специалист. Да и майор этот, из прокуратуры, клещом вцепился – не оторвать…
Экспертная реконструкция происшедшего, восстановление последовательности выстрелов показали, что оба погибших вели прицельную стрельбу. Кольцов находился у двери, правым боком к Бобровскому, держал руку вытянутой. Поэтому ружейная пуля, попав в подмышку, не задела его руку. Бобровский в момент первого ранения стоял, подняв ружье к плечу. Пуля попала ему в голову, когда он, наклонившись вперед, опускался на колени. Значит, Кольцов стрелял первым и успел выстрелить трижды до того, как последовал ответный выстрел из ружья. А после того, как в него самого попала пуля, выстрелил в четвертый раз, размозжив голову падающего Бобровского.
Отвратительное содержимое банки было заведомой фальшивкой. Экспертиза однозначно установила, что татуировка не является прижизненной и нанесена на кожу жуткого обрубка (от локтя до запястья) руки мужчины, скончавшегося за неделю до того. Все время, вплоть до отчленения руки, труп находился в земле.
Татуировка в целом соответствовала той, что имелась у Мерецкова. "Собственно, – подумал Строкач, – аптекарь вряд ли уж так внимательно присматривался. Наколка похожа, ухо – самое обыкновенное, и все это, очевидно, не вызвало у него никаких подозрений".
Картина складывалась. Кольцов прибыл на хутор, где его с нетерпением ожидал Бобровский, предвкушая известие, что с ненавистным "покровителем" покончено раз и навсегда. Исполнитель был проверен в ситуации менее критической. Именно Кольцов пристрелил Глеба Косицу, мстя за пережитое аптекарем унижение и, разумеется, тем самым освободив помещение "Богатыря". Втайне Бобровский всегда ненавидел таких, как Глеб, физически сильных, красивых и независимых. Власть над ними была острейшим наслаждением, но Косица оказался недостижим и неприступен. Оставалось одно.