Очищение тьмой (сборник)
Шрифт:
* * *
– Что, Павел Михайлович? Сенсации не получилось?
Лейтенант Родюков возник незаметно и, как всегда, вовремя. Поводов для этого было предостаточно. Невысокий, начавший лысеть, с мелкими чертами лица, густо усыпанный веснушками, впечатление он производил приятное и на первый взгляд казался простецом. Это импонировало, и не только коллегам. Умение по душам поговорить с кем угодно уже не раз сослужило лейтенанту неплохую службу. Постоянно накапливался опыт, вырабатывался профессионализм.
* * *
Но,
– Да, Игорь, пока что без шумных разоблачений. Но на Гуся я всерьез и не ставил. При его уме, уравновешенности и полной сосредоточенности на своем деле, не с руки ему возиться с чужими девицами.
– Даже с женой своего охранника?
– Ну, положим, Игорь, не своего. Владимир Евгеньевич и собственноручно вполне охраняется, Да и рэкетиры его не трогают, хотя за концерт, думаю, получает он не меньше исполнителя. И на здоровье. Не мне судить о вокальных дарованиях Сероусова, но организовать певцу рекламу, расчистить дорогу и сделать имя – талант не меньший. Но если бы только Сероусов! Своих овечек товарищ Гусь стрижет исправно.
– Хорош!
– Неплох. А если и плох, то лишь с сугубо пролетарской точки зрения. Кстати, алиби у него солидное.
– И что за свидетелей он нашел?
– Не то слово, Игорь, – это они его отыскали. Из тех, кто на таких концертах бывает по долгу службы.
– Никак коллег где-то Гусь выкопал?
– Бери выше. Вот, познакомься: показания капитана спецслужбы Чеховца. Отсюда: «Гуся я знаю давно, по моей просьбе он…»
– Да, не слабо.
– То-то. Кстати, где и когда они с Гусем познакомились, Чеховцов отвечать отказался, сославшись на профессиональные секреты, и посоветовал мне этот вопрос замять. Заверил, что Гусь все второе отделение просидел рядом, это может подтвердить и супруга капитана.
– Допрашивали?
– Ты и допросишь. Думаю, это уже не принципиально. Повестку на завтра на девять я Чеховцовой передал с мужем. Эти – точны.
– Считаете, нужно?
– Сейчас все годится.
* * *
Разговор с отчимом Кроновой Строкач взял на себя. Асин помаячил на пороге и, нетвердо ступая, приблизился к столу майора. Сел на стул – и словно растекся на нем.
– Глубоко сочувствую вам, Илья Ефимович. Признаюсь, навидался я в своей жизни смертей, но всякий раз особенно тяжело, когда гибнут молодые, красивые.
– Спрашивайте, ведь за этим вызывали?
– Да, разумеется. Меня интересует последний день вашей падчерицы. Начнем с вечера, с концерта – непосредственно перед убийством.
– Я Нину дочерью считал, и слова такого – «падчерица» – у нас сроду не водилось. Любил я ее. С матерью Нины познакомился по объявлению, специально искал, чтобы с ребенком. Своих детей Бог не дал. Тряслись над ней, пылинки сдували. Только повзрослела она, все переменилось. А уж когда с Сашей разошлись… Жила с кем-то там… не знаю, только дома не часто ночевала. Ну, думаю, солидный мужчина – одеваться Нина стала так, что мы при всем желании не смогли бы ее так баловать. И деньги легко бросала, не жалела, так что иной раз у нас на такси сотенную стреляла. А порой она нам пыталась сунуть, и много, да мы не брали. Кавалер ее, видно, не скупился. Но и конфликты у них тоже, случалось, бывали. Плакала так, что душу рвала. Изнервничалась вконец, таблетки пошли, как-то пузырек нашатыря я у нее заметил. Это в ее годы сознание терять! А на концерте во Дворце она и вовсе была не в себе. Я как увидел ее, сразу понял: что-то здесь не то. Она и вообще в такие места не ходок, не говоря уже о том, чтобы за билетами толкаться. Хотя, может, из любопытства: Веню мы знали мальчиком, жили на соседних улицах. Они с Ниной учились в параллельных классах. Только он после восьмого в училище ушел…
– Давайте начнем все-таки с последней встречи.
– С Ниной? Ну да, да, конечно… Да что встреча? Я поразился, когда Нину увидел. Вернее, это она меня высмотрела, помахала рукой. Я почему-то сразу встревожился. Оставил своего парнишку на пульте, подошел, она попросила за кулисы проводить. Я спорить не стал – она всегда сама свой выбор делала. Там я и Сашу заметил – волком смотрит. А с чего ему радоваться? Больно мне стало. А знал бы, что к гибели идет…
– Для нас очень важно то, что вы говорите. Тот, кто убил, – опасная, кровожадная тварь, его необходимо немедленно остановить.
– Да, я знаю, он и Ежика убил. В общем, отделение началось, я проверил – все на месте, оставил осветителя и спустился к уборной Сероусова. Почему-то хотелось еще раз взглянуть на Нину.
– Как долго вы устанавливали свет?
– Да минут десять, не больше. После третьего номера я уже и спустился. Честно говоря, работа шла кое-как. Еще издали, с лестницы, увидел Ежика, он шел не к сцене, а в глубь служебного коридора. Подумал: ох, и влетит ему. Сероусов не спустит, что с поста ушел. Ежик тоже это знал. Ну, значит, спустился я это с лестницы, за угол заглянул – вижу, Саша здесь, дверь гримуборной подпирает. Ага, думаю, сменялись, а почему тогда Ежик не на сцену пошел?
– А что, у Кронова был ключ от уборной Сероусова?
– Как будто нет. Хотя – кто его знает? Замки у нас ни к черту, ключи гуляют, да никто за этим нынче и не смотрит. Гастролеры все с охраной, начхать им на замки.
– Он там все время находился?
– Бог его ведает. Заметил меня, рукой махнул. Ну, мне не по себе стало. Виновата Нина была перед Сашей, что поделаешь. Простой парень, не всем же деньги мешками грести.
– А что, Кронов зарабатывал мало?
– Раньше – немного. Здесь получше, но в пределах.
– То есть?
– Ну, далеко ему было до тех, кто на сцене.
– Так что все-таки делал Кронов у дверей уборной Сероусова?
– Вы это на Сашку грешите? Бросьте. Чего быть не может, того не может. Он Нину по-настоящему любил…
* * *
Тусклого света круглосуточно горевших над дверями камер ламп как раз хватало, чтобы видеть узоры трещин и натеки грубо заглаженного бетона. Здесь бессонная мысль и память – единственные доступные развлечения. Они же и боль, и тоска. Всякие желания подавлялись еще в первые дни, кроме желания выжить или покинуть гостеприимную лечебницу, что в конечном счете – одно и то же.
Большинство оказавшихся здесь совершили преступления против личности. Попадались такие монстры, что ставили в тупик и следствие. Вопрос стоял не об их нормальности, а скорее, о том, действительно ли принадлежат эти существа к роду Ноmo sapiens.
Над нежеланием Кронова «косить» под психопата или «вялого» шизика многие искренне потешались. Может, он и в самом деле рехнулся с этой своей нормальностью? Убийство двух человек, заранее спланированное и с отягчающими обстоятельствами – верная «стенка». Заверения Кронова в своей невиновности мало кого интересовали и могли вызвать разве что кривую ухмылку.