Очищение тьмой
Шрифт:
– Я думаю, ты понимаешь, что я могу тебя сейчас арестовать? Ты напал на женщину, ударил ее, угрожал.
В этот раз Олега доставили в прокуратуру приводом. Строкач был настроен жестко, ждал, что скажет парень. Тот, однако, молчал, уставившись в стену позади майора. К приводу он отнесся вполне равнодушно и даже насмешливо, и это насторожило Строкача.
– Так что же - в камеру?
– Вы меня вызвали, чтобы посоветоваться, как со мной поступить? Или хотите сообщить, что можете задержать на срок до трех суток? Ради Бога. Только на основании показаний этой стервы из ЖЭКа ни один прокурор санкции на арест не даст.
– А инцидент, значит, был?
– Не цепляйтесь к словам. Все равно откажусь раньше, чем вы их записать успеете.
В таком же примерно духе прошел и допрос Вадима. Не обнаружилось ничего, что свидетельствовало бы в пользу того, что управляющий аптекой из-за какой-то там аренды стал стрелять в Глеба Косицу, пользуясь при этом табельным оружием капитана милиции, а затем, разобравшись с Глебом, прикончил и самого капитана.
Однако преемница Бобровского на посту заведующего аптекой несколько поддержала шаткую конструкцию версии.
– Мы ходили смотреть это помещение, когда "Богатырь", собственно, еще не существовал. Семен Михайлович все делал заблаговременно и аккуратно. У них все семейство такое. Дамы его - в бриллиантах, у дочки - а она, надо сказать, вылитый Семен Михайлович, пухленькая, ушки торчат, - на шее цепь этак грамм на полтораста, приметная, трехцветного плетения. Барыни! В аптеку как к себе в кладовку захаживали...
Строкач подмигнул:
– Неплохо, значит, зарабатывал Семен Михайлович, а?
Женщина смутилась, сокрушенно кивнула:
– Не знаю, нам казалось, что да. Понятно, откуда бы такие деньги у его семьи...
– Интересовался женщинами?
– Нет, Павел Михайлович. В принципе, хоть и был он скряга, и деньги у него водились, но держался очень скромно, неприметно. "Победа" эта его дыра на дыре... Как раз тогда, когда его боярыни явились с визитом в аптеку, мы с ним ездили в "Богатырь". Он перед женой и дочерью еще извинился, что не может их подвезти. Те и отправились куда-то по делам, то есть, как всегда, за покупками. Семен Михайлович от меня уже и не скрывал, что богат. Да и как скроешь - мы с ним двадцать лет вместе проработали! Так вот, в "Богатыре" хотели мы переговорить с их главным, с этим самым Косицей.
– Когда это было?
– спросил майор, хотя ответ знал заранее.
Женщина на секунду задумалась.
– Сразу после ноябрьских. Семен Михайлович еще шутил - последняя годовщина революции.
– Косица был один, когда вы встретились?
– Нет, с ним сидел еще кто-то - с виду хулиган, и тоже здоровенный, угрюмый. Семен Михайлович только заикнулся о том, чтобы им перебраться в другое место, так они на него как насели! Нет-нет, обошлось без рукоприкладства, но слышали бы вы, что они говорили! Семен Михайлович, однако, не испугался, пытался что-то вставить, тогда Глеб ему бросил презрительно: "Я тебя, шваль пузатая, с дерьмом съем!.." - и за шиворот приподнял. Тот аж побелел весь, с ним ведь никто так разговаривать не смел. Господи, может, это они его?..
Как и следовало ожидать, женщина уверенно опознала Шилова в качестве напарника Глеба. Как и следовало ожидать, Шилов от всего отказался.
Поиски истины Строкач перенес на иную почву.
– Что я для Мерецкова? Пешка, данник, - инвалид в кресле, казалось, кокетничал.
– Все меня презирают. Попользовались, а там - хоть подыхай. Вот я с вами начистоту, а мои же парни меня и сдадут со всеми потрохами.
– А чего вам бояться? Мертвого бандита? Зато нас вы подводите, Валерий Кузьмич. Вам бы раньше говорить с нами откровенно - глядишь, и здоровье бы было покрепче. Или вы и сейчас чего-то спасаетесь? Я, конечно, не спрашиваю, что сталось с вашими обидчиками, хотя и о-очень любопытно.
Лицо Сутина исказила гримаса. Сцепив зубы, он просвистел:
– Ничего. Гуляют.
– Вы хотите сказать, что знаете их?
– Нет Павел Михайлович. И вообще, речь не о том. О Мерецкове, если даже он и мертв, мне нечего сказать. Это не тот человек, чьи поступки можно обсуждать. Это - табу.
– Благоразумно. Но у меня действительно есть основания утверждать, что Мерецков мертв.
– Вы видели его труп?
– В известной степени.
Сутин не стал спрашивать, что бы могло означать это "в известной степени". Он просто выжидательно молчал. Затем, поколебавшись и опасливо взглянув на дверь, за которой скрывались его телохранители, заговорил.
– Как бы там ни было, Мерецков человек порядочный. При любых обстоятельствах слово держит и плохого сказать о нем нечего.
Строкач, тасовавший на столе фотографии, указательным пальцем подтолкнул их к Сутину. Тот, даже не взглянув, тоскливо уставился в лицо майора.
– Ну, и что вы хотите этим сказать, Павел Михайлович? О том, что это заведующий первой аптекой, вы знаете и без меня. Вас интересует его моральный облик или имущественное положение?
– И то и другое. И любое третье, которое всплывет. А самое главное его отношения с Мерецковым.
Сутин молча недвусмысленно ткнул себя большим пальцем правой руки в вену на локтевом сгибе левой и горестно покачал головой, потом продолжил, голосом выделяя первые слова в каждой фразе:
– Я наркотиками не торгую. _М_н_е_ никто торговать и не даст. _М_н_е этот аптекарь без надобности.
Строкач зашевелил губами у самого уха инвалида.
– Наркотики к Мерецкову шли через Бобровского? Быстро, быстро!
Сутин утвердительно кивнул, забормотал скороговоркой:
– Через Бобровского прошло столько дури - мафии и не снилось! И деньги должны были остаться. Очень много, хотя его доля не так уж и велика. Мерецков никому не оставлял много, с кем бы ни работал. Не деньгами, а страхом людей держал.
Отстранившись от уха Строкача, добавил погромче, косясь уже не на дверь, а на фотографии, которые все еще держал в руке.
– Нет, есть люди, против которых не пойдешь в одиночку. Не знаю, кто бы и решился, разве что какие-нибудь наглухо отпетые.
– Вроде сектантов из катакомб?
– не удержался Строкач, хотя поначалу решил не перебивать.
– Из катакомб? Да, те точно ничего не боятся. Но они с нашими не общаются, уходят от разговоров. А в катакомбы ни один здравомыслящий человек не сунется... В общем, людей на фотографиях я видал. Пять лет колгочусь в районе, всех в райотделе в лицо знаю, а этих парней встречал и в нерабочее время. Мне одного раза хватает, чтобы человека запомнить. Прямо скажу - озадачили они меня. Вы ведь знаете, что я имею, ну, скажем, некоторое отношение к вокзальной шантрапе...