Очищение убийством
Шрифт:
— Это брат Эадульф. — Освиу представил вошедшего, продолжая говорить по-ирландски. — Брат Эадульф, это доули, о которой я уже говорил, сестра Фидельма. Ты согласен работать с ней, имея в виду то, что я сказал тебе о важности скорейшего раскрытия этой тайны?
Карие глаза брата Эадульфа встретились со сверкающими зелеными глазами сестры Фидельмы.
— Охотно. — У него был глубокий баритон. — Если это устроит сестру Фидельму.
— Сестра? — поторопил ее Освиу.
—
— Это то, чего я и желаю, — отозвался Освиу. — Расследование будете проводить от моего имени. Можете расспрашивать кого угодно, в любое время и в любом месте, а мои воины будут готовы действовать по вашему приказанию. Но прежде чем уйти, повторю еще раз: главное — это срочность. Ибо с каждым часом, пока недостоверные слухи и домыслы распространяются, враги мира набираются сил и распря близится.
Освиу перевел взгляд с одного на другого, коротко улыбнулся и вышел.
Мысли у сестры Фидельмы мчались галопом. Нужно столько осмыслить. И не только смерть Этайн.
Вдруг она осознала, что настоятельница Хильда, Колман и Эадульф наблюдают за ней.
— Прошу прощения? — Она поняла, что ей, должно быть, задали вопрос.
Настоятельница Хильда усмехнулась:
— Я спросила тебя: с чего ты думаешь начать?
— Лучше всего было бы осмотреть место преступления, — быстро сказал брат Эадульф.
Фидельма стиснула зубы в раздражении — ее опередили с ответом.
Сакс конечно же прав, но у нее нет ни малейшего желания действовать по указке. Она попыталась найти какой-либо другой порядок действий, пригодный в данном случае, — просто чтобы не уступить ему. И не нашла.
— Да, — неохотно согласилась она. — Мы пойдем в келью настоятельницы Этайн. Там что-нибудь трогали с тех пор, как обнаружили тело?
Хильда покачала головой.
— Ничего, насколько мне известно. Следует ли мне пойти с вами?
— В этом нет нужды, — поторопилась сказать Фидельма, чтобы брат Эадульф вновь не решил за нее. — Как только мы что-нибудь обнаружим, сообщим.
Она повернулась, не глядя на Эадульфа, и вышла. У нее за спиной Эадульф поклонился настоятельнице и епископу Колману и поспешил за ней. Когда дверь закрылась, Колман поджал губы.
— Это все равно что заставить лису и волка вместе охотиться на зайца, — медленно проговорил он.
Настоятельница Хильда тонко улыбнулась на эти слова.
— Интересно было бы узнать, кого ты считаешь лисой, а кого — волком.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Фидельма остановилась перед дверью в гостевую келью, которая была отведена настоятельнице Этайн. Пока они с монахом-саксом шли из покоев настоятельницы Хильды по мрачным коридорам в ту часть здания, что была отведена гостям, Фидельма не сказала ему ни слова. Теперь ей необходимо было собраться с силами и войти в келью. Но поскольку брат Эадульф решил, что ее неразговорчивость вызвана некоторой обидой на то, что ей, расследуя это дело, придется работать с ним, и предпочел не усугублять эту обиду, теперь Фидельме пришлось в одиночку пересиливать себя, готовясь к испытанию.
Ей предстоит увидеть мертвое тело подруги.
Когда-нибудь она справится с потрясением от гибели Этайн. Этайн была хорошей подругой. Не самой близкой подругой, но все же. Фидельма вспоминала свою встречу с ней накануне вечером, когда Этайн призналась, что покидает монастырь Кильдара, чтобы выйти замуж. Фидельма нахмурилась. Замуж — за кого? За верховного тана Эоганахта или какого-нибудь монаха, с которым она познакомилась в Ирландии? Но разобраться в этом будет еще время, когда она вернется в Ирландию.
Она постояла немного, глубоко дыша, собираясь с силами.
— Если ты не хочешь смотреть на тело, сестра, я могу сделать это за тебя, — попытался успокоить ее Эадульф, явно приняв ее нерешительность за страх перед видом трупа. Это были первые слова, с которыми монах-сакс обратился к ней напрямую.
Фидельма разрывалась между двумя чувствами.
Первым было удивление перед тем, как бегло он говорит по-ирландски, и то, что именно на этом языке он предпочел обратиться к ней своим глубоким низким голосом. Вторым же было раздражение, которое вызвал у нее его слегка покровительственный тон, выдавший истинный ход его мыслей.
Раздражение одержало верх, и это дало ей силы, в которых она нуждалась.
— Этайн была настоятельницей нашей обители в Кильдаре, брат Эадульф, — твердо сказала она. — Я хорошо ее знала. Только это заставило меня остановиться, как сделал бы это любой, у кого есть сердце.
Брат Эадульф прикусил губу. Эта женщина несдержанна и чувствительна, подумал он; ее зеленые глаза подобны двум огням.
— Тем больше причин избавить тебя от этого, — сказал он успокаивающе. — Я искусен в аптекарском деле, я обучался в вашей прославленной медицинской школе Туайм Брекайне.
Но его слова не смирили ее, а только увеличили раздражение.
— А я — доулисуда брегонов, — чопорно ответила она. — Полагаю, мне нет надобности объяснять, какие обязанности налагает такая должность?
Прежде чем он успел ответить, она распахнула дверь в келью.
Там царил сумрак, несмотря на то, что за окнами еще не стемнело. До темноты оставалось еще часа два, но серое небо уже омрачилось, и рассмотреть подробности было невозможно — окно в келье было невелико и располагалось высоко под потолком.