Очищение. Том.2. Душа
Шрифт:
Что видят те, кто видят души? Точку, далее неразложимую, или это «духовное тело»? «Тело» увидеть явно проще, оно же плотнее. Очевидно, что его и видели чаще. А значит, возможно, что большая часть упоминаний души в древних свидетельствах относится именно к этому «телу». Что, кстати, никак не отвергает утверждений Церкви, а показывает лишь то, что явление сложнее, чем ему попытались приписать.
В сущности, христианство своим определением приравнивает душу к сознанию. Сознание либо есть, либо его нет. Вот и Я также. Оно должно входить в живое существо как осознавание себя. Вот только что было тело и ничего о себе не знало, и вдруг оно знает, что оно есть. Это в него вошла душа.
Язык самого Макария и отцов свидетельствует против них. Им никак не удается избежать таких слов, которые показывают, что душа вовсе не точечна. Я приведу завершающее рассуждение Макария о творении душ, и в нем вы увидите выражения, вроде: душа вливается…
«Когда же именно творятся человеческие души и соединяются с телами? Образование тела, как вещественного, происходит во утробе матерней постепенно; а душа, существо простое, может твориться только мгновенно, и действительно творится и дается от Бога, по учению православной Церкви, "в то время, когда тело образуется уже и соделается способным к принятию оной". Так учили и древние учители Церкви… и в доказательство своих слов указывали на слова святого пророка Моисея: Исх. 21, 22–24.
Вот как, например, раскрывает мысль свою блаженный Феодорит: "Тот же пророк (Моисей) в законах своих еще яснее учит, что сперва образуется тело, а потом вливается душа. Ибо, говоря о том, кто поразит беременную женщину, он дает такой закон: аще кто поразит жену непраздну, и изыдет младенец ее неизображен: тщетою да отщетчится. Аще же изображен будет, да даст душу за душу, око за око и проч."
Этим самым он дает разуметь, что неизображенный или необразовавшийся младенец еще не имеет души, а образовавшийся имеет душу» (Там же, с. 443).
Итак, душа входит в человеческое тело еще в утробе матери. Очевидно, тогда, когда это тело становится похожим на то, что было у Адама при его изготовлении. То есть способным принять душу. Но она не просто входит в это время, она творится, причем, из душ родителей. Очевидно, обеих, поскольку она наследует им обоим. Подробностей нет, поскольку исследований этого христианство не вело.
Что ж, митрополит Макарий дал очень полный образ представлений православия о том, как творятся наши души. Но не менее полно он рассказывает и о самой душе.
Глава 6. Состав человека
Митрополит Макарий продолжает излагать догматическое учение о душе в главе «Состав человека». Исходная мысль такова:
«По учению православной Церкви, человек "состоит из невещественной и разумной души и вещественного тела"; следовательно состоит из двух частей. И это учение есть учение как ветхого, так и нового Завета» (Макарий, с. 443–444).
Такое суженное понимание человека создает свои неудобства, о которых я говорил в предыдущей главе. К тому же оно противоречит свидетельствам тех людей, которые видели душу, поскольку они видят иногда что-то единое, а иногда начинают различать в душе части, ее составляющие. Обойти эти свидетельства невозможно, и поэтому, как мы уже знаем, многие богословы говорили о тройном составе человека: тело и душа-дух. Но Макарий умудряется здесь обхитрить всех, приравнивая душу и дух.
«Из представленных мест Писания видно, что человеку иногда приписывается тело и душа (психе), иногда и тело и дух (пневма). Значит, душа и дух суть только разные названия одной и той же части» (Там же, с. 444).
Были бы одним и тем же, имели бы одно и то же название. Какое-то различие определенно есть, о чем, кстати, свидетельствуют непререкаемые авторитеты, которых Макарию приходится как-то вставлять в свою схему.
«Правда, есть у святого Павла два изречения, в которых душа ясно различается от духа, и в человеке исчисляются дух, душа и тело.
Первое изречение находится в послании к Евреям: живо слово Божие и действенно, и острейше паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным (4,12); другое — в послании к Солунянам: сам Бог мира да освятит вас всесовершенных во всем: и совершен ваш дух и душа и тело непорочно в пришествие Господа Иисуса Христа да сохранится (1 Сол. 5,23).
Но если… сам апостол Павел с такою раздельностью изображает человека состоящим только из двух частей (в других посланиях Павел говорит о душе и теле — АШ): то быть не может, чтобы в двух означенных местах душа и дух были раличаемы в человеке, как особые самостоятельные части, а не в другом смысле» (Там же, с. 445).
Как-то очень ловко перехитрил себя здесь Макарий. Если я из разу в раз буду говорить о лошади и карете, а разок помяну еще и кучера, то что вернее: что я свидетельствую о том, что кучера не было, или о том, что он все-таки был?
Тут Макарий действительно догматичен в худшем смысле этого слова. Можно сказать, и схоластичен. Буква рассуждения вдруг стала ему важнее, чем действительность, потому что действительность разрушает с таким трудом выведенную из множества логических увязок схему, основанием которой была неделимость души. Ради схемы или системы он готов был даже спорить с отцами Церкви.
«Если же некоторые из древних учителей Церкви различали в человеке дух, душу и тело: то отнюдь не в том смысле, будто душа и дух составляют особые, самостоятельные части. Напротив—
а) Одни, без всякого сомнения, принимали в этом случае душу и дух только за две стороны или силы одной и той же духовной природы человека, низшую и высшую» (Там же, с. 447).
Оставлю этот спор, потому что не знаю, что верно. Если вспомнить епископа Войно-Ясенецкого, так нет как раз души, а есть только дух. Мнения, мнения… Моя задача пока лишь сделать описание явления, а не давать его определение. Поэтому перейду к параграфу «Свойства человеческой души», где сам Макарий наконец-то дает свое определение.
«Душа, высшая и превосходнейшая часть человека, есть —
1. Существо самостоятельное, различное от тела. <…>
2. Существо невещественное, простое. <…>
3. Существо свободное. <…>
4. Существо бессмертное» (Там же, с. 449–452).
Сама же душа имеет три составляющие. Тут, правда, Макарий снова налетает на расставленную самому себе ловушку «душевной простоты», то есть неделимости. Суть ее сводится к тому, чтобы как-то считать разные душевные проявления разными, но одними и теми же. Лучше всего он передает это словами святого Амвросия.