Очищение. Том.2. Душа

Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) Александр Александрович

И там, в объявлениях, делаемых, надо думать, от имени Учителя, который уже шагнул за черту, за которую не пронести ничего из земных благ, постоянно звучат энергии, поля, структуры… в общем, весь наукообразный хлам, который никогда не должен приводить к науке, потому что является частью не научной, а рыночной стратегии. Там же, правда, звучат и «Истины» с большой буквы, которые вам откроют за шесть дней…

Даже если сам Монро тридцать лет спустя и не так ярко нацелен на рынок и чистоган, его последователи верны изначально заложенному плану. Поэтому вместо науки они по-прежнему делают наукообразность. В этом американцы традиционны.

Но

традиционны они и в увязывании энергии с сексом. Оно было начато не Райхом. У этого псевдонаучного орудия воздействия на общественное сознание гораздо более глубокие корни. Если попытаться его проследить, то неожиданно оказываешься унесенным прямо в то время, когда Боб Монро еще был совсем ребенком, а вокруг утверждалось мировоззрение победившей Науки. Для пояснения этого я возьму неожиданные русские примеры. Но Россия того времени была самой передовой страной мира в отношении социальных экспериментов, и американцы вовсе не зря так ненавидели этого конкурента целый век.

Русская революция готовилась в умах народа отнюдь не только распространением политических листовок о земле, воле и экспроприации экспроприаторов. Далеко не всем хотелось просто получить доступ к складам со жратвой. Очень, очень многие бились за духовные ценности и свободы. Поэтому их подталкивали к желанию разрушить старый мир до основанья, напоминая их душам о том, что они знают, что такое рай. К сожалению, я еще не встречал исследования, которое бы изучило использование архетипа рая в революционной подготовке. Но в целом этот образ расхожий и понятный.

Однако сами проявления райских потребностей могут оказаться неожиданными. Я воспользуюсь любопытнейшим исследованием Михаила Золотоносова, посвященным одному странному сочинению великого русского писателя Андрея Платонова. Сочинение это называлось «Антисексус» и было написано около 1925 года. Золотоносов считает его пропагандой онанизма, хотя выглядит оно строго как осуждение мастурбации и в этом очень точно совпадает с правящим мнением партии. А значит, «отражает и советскую политическую и культурную реальность 1920-х годов».

Золотоносов настолько полно сам «отразил» источники, показывающие эту «реальность», что я просто пробегусь по его исследованию, приводя самые интересные выдержки.

Первое, что надо сказать, коммунистическая партия в вопросах секса изначально занимала принципиальную позицию, внешне очень похожую на христианскую. Во всяком случае, «Моральный кодекс строителя коммунизма» впитал в себя большую часть христианских заповедей. Очевидно, это было связано с тем, как управлять многомиллионным народом в стране, которая исконно управлялась христианской нравственностью. Однако, при всей бесспорности этого наблюдения, были и другие слои, которые имели иные корни. И совпадали эти требования лишь во внешнем выражении, то есть лишь в способах подачи народу.

Вот и сексуальные запреты христианства имеют корень как раз в том самом понятии рая: если мы хотим вернуть его, мы должны стать как наши прародители до грехопадения. А они были как дети и сексом не баловались и даже стыда не имели… То есть не имели даже возможности оценивать себя нравственно, попросту не имели нравственности! Как странно: единственное, с чем воюет нравственность, — с нравственностью… Казалось бы, отбросить нравственность — и нечем будет оценивать. Однако если приглядеться, то все сводится к борьбе за власть: одна нравственность воюет с другой. И речь идет не об уничтожении нравственности, пусть и неверной, а об уничтожении одной нравственности другою. И нападает та, что хочет сделать людей управляемыми со стороны государства.

Вот в этом христианство совпадает с коммунистами, потому что изначально служило на Руси установлению сильной единой власти. Вот почему и уничтожало все проявления народной воли и преследовало все способы поведения, рождающиеся из народного права самому решать, как жить.

Тем не менее, коммунисты брали свое отношение к сексу не из христианства, а из науки. Точнее, из естественной науки.

«"Половому вопросу" ВКП(б) уделяла исключительное внимание. По существу, на партийном верху вырабатывался "Lex sexualis" (Сексуальный закон — АШ) (термин Е. И. Замятина). Непосредственно решением этой задачи занималась Центральная контрольная комиссия (возглавлявшая целую сеть региональных КК), понявшая свою задачу предельно широко: регулировать и контролировать даже расход либидо членов коммунистической партии.

В этом своеобразном "Сексуальном бюро" и сформировалась концепция секса, вполне естественная для тоталитарного режима, но восходившая к комплексу идей, сформировавшихся в России в 1900-е годы.

После 1905 года, "комментируя революционный конфликт, врачи и педагоги, с одной стороны, подчеркивали роль учащейся молодежи, которая, с их точки зрения, оказалась вовлечена в революцию силой подавленной прежде эротической энергии. С другой стороны, они считали, что половые излишества, связи с проститутками и мастурбация, отвлекают юношей от социально ответственной деятельности и тем угрожают общественному благу" (Энгельштейн).

Л. Энгельштейн, в частности, цитировал статью Вирениус 1901, в которой он оценивал мастурбацию как явление, подтачивающее самые основы существования общества и по сути антисоциальное, писал о том, что половая распущенность (ядром которой является онанизм) понижает жизнедеятельность» (Золотоносов, с. 458–459).

У мнения врачей и педагогов начала двадцатого века были свои корни, уходившие во времена вульгарного материализма и оголтелой естественнонаучное.

«"Lex sexualis", сформированный на этой концептуальной основе, подразумевал, что либидо должно полностью (или с максимально возможной полнотой) трансформироваться в социальную активность, в работу.

Эта вульгарная концепция, напоминавшая об оствальдовском энергетизме, исходила из наивного представления о человеке как «емкости» с энергией, которая либо целесообразно переходит в социальное пространство, либо отнимается на сексуальные (внутренние, для общества бесполезные) нужды, что допустить в общем-то можно, но лишь в заданных ЦКК пределах и формах» (Там же, с. 459).

В сущности, все сказано. Разве что надо внести поправку: Золотоносов все еще использует устаревшее выражение «общество». Это «общество» имеет к обществу не большее отношение, чем «энергия» Райха, Монро или ЦКК к энергии физиков, как, впрочем, и та к энергии философов. Это «общество», о котором радеет Центральная контрольная комиссия — демагогический эвфемизм, замена одного слова другим. Говорим общество, подразумеваем государство. Коммунистам до общества было дело только в том смысле, чтобы держать его управляемым в интересах государства.