Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама
Шрифт:
Пробил час испанских евреев. Когда-то к этому меньшинству, пришедшему с римлянами, относились благосклонно, и они успешно торговали, но позже их стали притеснять, преследовать, принуждали менять веру, их лишали прав, собственности, профессии, даже детей, которых отнимали силой и продавали рабовладельцам-христианам. Испугавшись истребления, евреи обратились к арабам и передали через своих соплеменников в Северной Африке сведения о положении дел в Испании. Для них любая власть была лучше христианской.
Однако падение готов произошло из-за раскола в самом сердце разобщенного общества. В 710 году аристократы отказались признавать королем сына последнего правителя, свергли его с трона и избрали монархом человека своего круга — герцога Родерика, что привело страну к растерянности и коллапсу. Свергнутый король со своими сторонниками пересек пролив и, полагая, что арабы непременно вернут ему трон, попросил их о помощи.
В 711 году арабы вторглись в ослабленную противоречиями страну. Армия Родерика оказала слабое сопротивление, и мавры, численностью 12 тысяч человек, захватили власть. Покоряя один город за другим, они вошли в столицу, поставили в провинциях наместников — в одном из городов назначили таковым еврея — и ушли. За семь лет они захватили весь полуостров. Монархия готов, которая не смогла обеспечить эффективное управление или хотя бы достичь мира со своими подданными, рухнула под натиском арабов, поскольку не обрела прочных корней.
В темные времена между падением Рима и эпохой Возрождения у науки управления не было никакой общепризнанной теории или структуры, даже инструментария, — ничего, кроме грубой силы. Так как хаос — не лучшее социальное условие, управление начало формироваться в Средние века и позже стало общепризнанным видом деятельности с принятыми принципами, методами, службами, парламентами, чиновниками. Оно обрело авторитет и полномочия, его качество и средства улучшались, но оно нисколько не умнеет и неспособно выработать иммунитет от безумия. Нельзя сказать, что коронованные особы и министры не в силах мудро и хорошо править. Время от времени появляются исключения в виде сильной, эффективной, а иногда даже великодушной (еще реже — истинно мудрой) власти. Как и безумие, эти случаи никак не связаны ни с эпохой, ни с местом событий. Афинянин Солон, возможно, был самым мудрым из ранних государственных деятелей. Он заслуживает того, чтобы сказать о нем пару слов.
В VI веке до н. э., в период экономического спада и общественного беспокойства, Солона, избранного архонтом, верховным магистратом, попросили спасти государство и уладить все раздоры. Суровые долговые законы, позволявшие кредиторам отбирать заложенные земли или даже продавать должника в рабство, разоряли и озлобили народ и провоцировали мятежные настроения. Не поддерживая гнет богачей, но и не принимая сторону бедняков, Солон оказался в необычном положении: его ценили те и другие. По словам Плутарха, «наиболее рассудительные люди в Афинах, видя, что Солон, — пожалуй, единственный человек, за которым нет никакой вины, который не соучаствует в преступлениях богатых и в то же время не угнетен нуждою, как бедные, стали просить его взять в свои руки государственные дела и положить конец раздорам». И «все приняли его с удовольствием: богатые — как человека зажиточного, а бедные — как честного». Перед лицом закона, говорил он, Солон не потворствовал своим, но судил справедливо и честно между сильными и слабыми и установил стабильное управление. Он отменил рабство за долги, освободил тех, кто угодил в рабы, даровал больше прав простому народу, провел денежную реформу, что способствовало развитию торговли, ввел общие меры веса, установил законные принципы наследования собственности, гражданские права и наказания за преступления и, наконец не полагаясь на волю случая, заставил совет народного собрания поклясться, что его законы останутся в силе сто лет.
После этого он совершил кое-что невероятное, возможно, уникальное для верховной власти: приобрел корабль под тем предлогом, что хотел бы попутешествовать и увидеть мир, и отплыл в добровольное изгнание на десять лет. Солон был не только справедливым законотворцем, но и мудрым человеком. Он мог бы взять в свои руки верховную власть, сделаться диктатором, и на самом деле его упрекали в том, что он этого не сделал. Но, зная, что бесконечные просьбы и предложения изменить тот или иной закон только добавят недоброжелателей, если он не будет уступать, Солон решил уплыть, дабы сохранить свои законы в неприкосновенности, так как афиняне не могли их отменить без его согласия. Судя по этому поступку, отсутствие чрезмерных личных амбиций вкупе со здравым смыслом — важнейший элемент мудрости. О себе сам Солон выразился иначе: «Стар становлюсь, но всегда многому всюду учусь».
Время от времени в мире появлялись сильные и эффективные правители, пусть и не обладавшие всеми качествами Солона, но поистине героических размеров, возвышавшиеся над остальными, как вековые башни. Перикл правил Афинами в период расцвета полиса и был известен справедливостью, умеренностью и высоким авторитетом. В Риме правил Юлий Цезарь, человек, одаренный исключительным талантом управления (пусть даже тот, кто провоцирует врагов на вероломное убийство, вероятно, не столь мудр, каким мог бы быть). Позже, при четырех «добрых императорах» династии Антонинов — Траяне и Адриане, организаторах и строителях, благочестивом Антонине Пие и легендарном философе Марке Аврелии, — жители Рима имели хорошее правительство, достаток и уважение. В Англии Альфред Великий отразил все набеги викингов и стал отцом отечества для своих объединившихся соотечественников. Карл Великий сумел навести порядок в баронской вольнице, радел искусству управления не менее, чем ратному, и заслужил всеобщее уважение, которое превзошел четыре века спустя только Фридрих II по прозвищу «Ступор мунди», «Чудо света». Фридрих приложил руку ко всему — искусству, наукам, законам, поэзии, университетам, крестовым походам, парламенту, войнам, политике и раздору с папством (в конце концов это разнообразие интересов, несмотря на все выдающиеся таланты, обернулось разочарованием). Лоренцо де Медичи, Великолепный, прославил Флоренцию, но своими амбициями разрушил республику. Две королевы, Елизавета I Английская и Мария-Терезия Австрийская, обе оказались способными и умными правительницами, которые обеспечили своим странам славу и процветание.
Человек Нового времени, Джордж Вашингтон оказался лучшим из лучших лидером. Пусть Джефферсон был более образован и воспитан, имел неординарное мышление, непревзойденный ум и был действительно всесторонне развитым человеком, зато Вашингтон обладал твердым характером и благородством того типа, которое естественным образом оказывает влияние на других людей, вкупе с внутренней силой и упорством, позволившими ему преодолеть череду препятствий. Он сделал возможными как обретение Америкой независимости, так и долговечность демократии в молодой республике, столь слабой в ее ранние годы.
В нем, будто под тропическим солнцем, буйно расцвел политический талант. При всех их недостатках и внутренних разладах Артур Шлезингер назвал отцов-основателей «наиболее выдающимися общественными деятелями в истории Соединенных Штатов, а возможно, и любой другой страны». Стоит отметить те качества, которые приписывал им историк: это были люди бесстрашные, высокоидейные, они отлично разбирались в древней и современной политической истории, были проницательны и прагматичны, не чурались нового и — что крайне важно — были «убеждены в способности человека своим умом улучшить собственное положение». Их породил век рационализма, и, хотя XVIII столетие тяготело к тому, чтобы считать людей умнее, чем они есть на самом деле, в отцах-основателях людях отразилось лучшее, что имеется в науке управления.
Неоценимо было бы понять, откуда взялся этот взрыв таланта среди тех, кого было всего два с половиной миллиона человек. Шлезингер выдвигает несколько причин, которые могли этому поспособствовать: высокая образованность, сложные экономические обстоятельства, социальная мобильность, самоуправление — все это побуждало колонистов развивать политические навыки до самого высокого уровня. Церковь теряла влияние, а бизнес, наука и искусство еще не стали ей конкурентами, и потому искусство управления оказалось практически единственной отдушиной для энергичных и целеустремленных людей. Возможно, кроме всего прочего, именно подходящий момент вызвал эту реакцию — в форме возможности создать новую политическую систему. Что еще могло воодушевить на свершения этих решительных людей?
Ни до, ни после формирование политической системы не происходило настолько взвешенно и обдуманно. Во французской, русской и китайской революциях слишком много ненависти и кровопролития, чтобы обеспечить справедливый итог или хотя бы достойную временную конституцию. Америка же на протяжении двух веков под давлением извне и изнутри находила силы выстоять, не ломая систему и не пробуя после каждого кризиса что-то новое, как было в Италии и Германии, Франции и Испании. Но все может измениться ввиду набирающего обороты непрофессионализма в Америке. Общественный строй может выдержать немало безумия, если обстоятельства исторически благоприятны, либо если бездарность управления скрашивается огромными ресурсами или размерами страны, как в США в период их расширения. Сегодня, когда не осталось смягчающих факторов, безумие недопустимо. Отцы-основатели — феномен, о котором нужно помнить, чтобы верить в возможности человека, пускай их пример слишком большая редкость, чтобы служить ориентиром подобных ожиданий.