Одаренный: ученик
Шрифт:
Федор Иванович зыркнул на Марину, но ничего не сказал. Потом, подойдя еще ближе, произнес:
— Ты спас мне жизнь, сынок!
— Спас жизнь?
Никогда еще я не спасал ничьи жизни. Я — космический пират и убийца, у меня немного другой профиль.
Видимо мое удивление невольно проскользнуло в глазах, потому что гость начал торопливо пояснять:
— Ну конечно, откуда тебе упомнить все детали. Такой стресс, такой стресс! Ну хоть помнишь, как мы были в доме у мадам Шерер, на спиритическом сеансе?
Я
— Интересные гости, общение, сам сеанс... А потом этот незнакомец, словно черт из табакерки, выскочил из толпы, с пистолетом в руке. Безумец! До сих пор помню его дикий взгляд. Этот негодяй выстрелил... Целился в меня. Но ты, Саша, в последний момент закрыл своим телом меня!
На глазах Федора Ивановича навернулась скупая мужская слеза.
— Ты спас меня, сынок!
Теперь картина начала проясняться. Ну что же, спас так спас. Не убивать же теперь. Это обстоятельство может сыграть мне на руку. И весьма выгодно.
— Иначе поступить я не мог, — произнес я таким тоном, что сам себе скривился.
Боги, как же наигранно и слезливо! Розовые сопли на зеленом заборе. Как в каком-то дешевом мыльном сериале. Впрочем, это подействовало.
Федор Иванович, услышав такие слова, еще больше растрогался.
— Сынок! — выдохнул он, обняв меня.
Полегче, дядя! Я голый, весь в масле, да и еще не отошел от жарких рук Марины, а ты со своими обниманиями. Ох, хорошо, что еще из гильдии Воров никто не видит, иначе не отмыться от такого позора.
— Того негодяя мы схватили, сидит сейчас в полиции, дает показания. Но он просто исполнитель, безумный фанатик, сошка. Ничего конкретного сказать не может, заикается, под амнезию косит. Сейчас пытаемся найти заказчика. И как только найдем — обещаю, ему не поздоровится. Впрочем, подозрения кое-какие есть. Думаю, что без Воснецовых тут не обошлось.
Я кивнул, говорить что-то нужно было с осторожностью, и я решил лишний раз не светиться. А то можно сказать что-то невпопад и тогда сразу посыплются вопросы. А там и до разоблачения не далеко. Сыграть карту шока, от которого позабылось многое, вполне можно.
— Тебе нужен покой, — сказал отец, видя мой усталый вид и отстраняясь. — Ты голоден?
— Есть немного, — сдержанно ответил я.
Мне стоило огромных усилий, чтобы не рявкнуть, чтобы тащили все, что есть.
Я был голоден, чертовски голоден. Это перемещение душ изрядно поубавило сил. Да и нервы тоже помотало.
— Прикажу слуге, чтобы принес перекусить. И не буду тебя беспокоить понапрасну. Помни — тебе нужен отдых.
Федор Иванович недвусмысленно глянул на Марину.
Собираясь уже уходить, он вдруг остановился у самой двери, сказал словно бы между делом:
— Завтра утром придет доктор Екатерина Андреевна, осмотрит тебя. И если все нормально, то нужно будет отправляться в школу.
— Куда? — насторожился я.
— В Школу, Александр, — вид у Федора Ивановича стал тревожным.
Я напрягся. Погодите, сколько мне лет чтобы топать в школу? Память подсказала — восемнадцать настоящему телу. Тогда какого рожна?
Ага, еще одна подсказка всплыла из глубин — учатся тут до двадцати, особенно аристократы, к каким я видимо отношусь. А потом еще училище светит. М-да...
— Ты ведь помнишь, что совсем скоро ожидается экзамен, самый важный для нас. Я понимаю, что такая ситуация с ранением случилась так не вовремя. Но вижу, что ты быстро идешь на поправку, — он вновь глянул на Марину. — Так что нужно идти на экзамен, никто его ради нас не будет переносить, сам понимаешь.
— Какой еще экзамен? — еще тише выдохнул я.
Радость от перемещения стала меркнуть. Экзамены взывали в памяти прошлого владельца тела какие-то нехорошие картинки, по большей части тревожные и серые.
— Какой экзамен? — повторил я.
— Самый важный, который только можно представить, сынок. Тот, от которого зависит судьба всего нашего рода. И если ты не сдашь его — роду нашему придет конец.
Не было печали...
Глава 3. Долг
Пока я думал, что ответить, Федор Иванович отвлекся на звонок, потом поспешно вышел. Вместе с ним из комнаты выскочила и Марина, оставляя меня одного.
Раздумывая над словами гостя, я осторожно встал, подошел к огромному в полный рост зеркалу. Рассмотрел себя.
Крепкое, хоть и не такое мощное, как мое бывшее тело. Молодое, это радует. Без шрамов, ожогов, царапин. В районе груди белый пластырь. Я аккуратно отлепил его. Пулевое ранение, круглая дырка, так искусно зашитая, что я невольно залюбовался. В космических боях на такое не было времени — рана просто прижигалась трансрасщепителем, а в тело вкалывался обезбол.
Отверстие на моей-чужой груди было явно смертельным. Для первого владельца. А потом появился каким-то образом я. Возможно, та плазма, в которую я нырнул, была совсем не простой. Какой-то пространственно-временной портал или червоточина? Вполне возможно.
Удивительны законы природные. Не знаешь, как и что обернется.
Я обошел комнату. Остановился у полки с книгами. Ага, фамильные фолианты, где указана вся родословная. Вещь хорошая, даже нужная, особенно для меня в моем положении.
Быстро пробежавшись взглядам по страницам, я подтвердил свои догадки о то, что Федор Иванович Пушкин — это и в самом деле мой отец. Еще у меня есть три сводные сестры — Анна, Екатерина и София. Также имелись и братья — Алексей и Аскольд. Я самый старший в этой семье. Мне восемнадцать. И еще я какой-то хворый, судя по смутным записям и фотографиям.