Шрифт:
Глава 1
Со всех сторон послышались женский визг и мужские удивительные возгласы. Громко бухнула музыка. Я чуть не подавилась выпитым виски.
– Юху-у-у-у-у! – орет в ухо мне Катька. – Ленчик, Ленчик, ты это видишь?
Она больно толкает меня в плечо, и я, опрокинув очередную рюмку спиртного в себя, встаю из-за стола и оборачиваюсь к импровизированной сцене.
– Что там, Кать? – пытаюсь встать на носочки, чтобы лицезреть предмет всеобщего восторга, но из-за того, что на моих ногах сабо на низкой платформе, при росте метр шестьдесят я ничего не могу увидеть за спинами коллег.
– О,
– О, господи, – закрываю рот рукой, что бы удержать рвущийся наружу восторженный крик.
– О, да, он ходячий секс, – слышатся со всех сторон голоса коллег.
А тем временем на сцене творилось что-то невообразимое. Наш босс Глеб Сергеевич в откровенном наряде египетского фараона выплясывал эротические танцы. Белоснежная повязка, отороченная золотой вышивкой на бедрах, держалась так низко, что можно было увидеть темную полоску над пояском, а идеальный пресс с шестью кубиками двигался в такт восточной музыке, демонстрируя перекаты мышц совершенного тела.
– О, господи, – в груди стало жарко, а во рту – сухо, – мне срочно нужно выпить.
– Ленка смотри, смотри, что он делает, – снова толкает меня Екатерина, и я резко выпрямляюсь на стуле.
Меня накрывает единовременный стон женской половины нашего коллектива, и, что самое смешное, этот стон вырывается и из моего рта, когда босс, выливает себе на грудь воду и медленно сверху вниз проводит ладонью по всему торсу, останавливаясь на самой грани, чуть не доходя до горячего.
Я отворачиваюсь на секунду, хватаю первую попавшуюся бутылку и, не различая в темноте, что в руках, делаю большой глоток. В горле тут же вспыхивает пожар, открываю рот и хватаю рваными вдохами воздух. А босс на сцене продолжает творить невероятное, я бы могла сказать сейчас, что он, скорее всего, учится навыкам стриптиза, или они у него имеются, потому что так владеть телом простой смертный точно не может, да и нет у менеджеров среднего звена таких торсов и прессов, коими обладал Глеб Сергеевич. Внизу живота разливается пожар, и глаза начинают слезиться то ли от выпитого алкоголя, то ли от созерцания прекрасного на сцене. Жар пыхнул в лицо, когда понимаю, что хочу босса так, что готова отдаться этому мужчине тут же, на сцене. Вскидываю руки и начинаю махать ладонями себе в лицо, чтобы хоть как-то остудиться.
– Нет, Ленка, ты видишь это, видишь? – толкает меня снова Катька.
Я от неожиданности неловко оступаюсь и не удерживаюсь на месте, лечу вниз. Только вот спустя мгновение понимаю, что слишком долго лечу, и что вокруг слишком тихо и темно.
Резкий толчок.
– Ну, наконец-то, – делаю мелкий вдох. – Летела что-то долго.
Мой голос звучит чуть хрипло, и в голове совсем не болит. О, наверное, я все же свалилась в обморок, потому что не чувствовала, как мне на глаза и лоб накладывали повязку.
– Катя, ты такая заботливая, но мне совсем не больно, и думаю, что повязка – это лишнее, – растягиваю губы в улыбке и поднимаю руку, чтобы содрать ее, но неожиданно чувствую сопротивление. – Что за нахрен, Катя?
И только тут понимаю, что происходит странное, потому что нет посторонних голосов, да и мой голос совсем не похож на мой. И запахи окружающие тоже странные, наполненные густым ароматом цитрусов и цветов, такого на корпоративе не было.
– Эй, народ, что происходит? – пытаюсь подавить панические нотки в голосе, когда чувствую, как на запястье сжимаются обручем чьи-то тонкие пальцы. – Снимите эту чертову повязку!
Быстро хлопаю ресницами в надежде избавиться от пугающего аксессуара на лице, но безрезультатно. Ресницы скользят по гладкой ткани, и она по-прежнему остается на месте. В груди заныло. Страх сжал липкими щупальцами легкие.
– Снимите повязку, это уже не смешно! – плаксивым голосом заговорила я. – У меня паническая боязнь замкнутого пространства, меня сейчас удар хватит.
Изо всех сил дергаюсь, и тут же мне на живот ложится большая горячая ладонь. Я затаила дыхание. Я голая? В шоке проглатываю громкий крик, что рвался наружу, и затихаю.
– Для прислужницы она слишком бойкая, – грудной баритон прокатывается по мне мягкой волной.
Я непроизвольно хочу свести колени, потому что теперь понимаю, что лежу на твердой поверхности с разведенными в стороны ногами и с захваченными в плен цепких пальцев руками с двух сторон.
– Она точно приняла настой?
Тихое мычание в ответ, и я в ужасе осознаю, что меня опоили каким-то дерьмом и теперь хотят совершить с помощью моего тела какой-то обряд. Видимо, именно поэтому я сразу не поняла, что лежу голая на твердой поверхности.
– Люди, я вас прошу, вы же не хотите неприятностей? – я решила надавить на чувство ответственности, ведь не могли же такое сотворить безголовые люди, и они, скорее всего, должны понимать, что за изнасилование в нашей стране предусмотрено уголовное наказание. – А если вы меня не отпустите, то я вам их устрою.
«Это что сейчас было? – спрашиваю уже сама себя. – Ты что, Лена, им угрожаешь? Лежа голой невесть где, ты пытаешься им угрожать? Ну, ты точно нездоровая на голову».
– О чем она бормочет, теридАт [так называют прислужниц принца]? – спрашивает мужской голос, видимо, обращаясь к кому-то.
«Что значит, бормочу? – тут же хотела спросить обладателя столько проникновенного голоса. – Интересно, кто это? На голос босса совсем не похоже. Может, кто из сотрудников решил пошутить? Но я почти каждого знаю в лицо, недаром же работаю в отделе кадров, и этот голос точно слышу впервые».
– Господин, все было сделано, как вы велели, – слышу возле самой головы нежный девичий сопрано.
Меня будто током пронзает, когда я снова ощущаю невнятную трепещущую внутри панику. Я все эти голоса слышу впервые, и это до жути пугает.
– Тогда нужно добавить кОксуса [наркотическое вещество] больше, сделай каплю ей на кончик языка.
Этот голос сводит меня с ума. Я не хочу его слушать, потому что от его тембра мурашки разбегаются по моему телу, и кажется, что каждый волосок встает дыбом.
– Не-е-ет, не-е-ет, – мотаю я головой, когда к моим губам прикасаются тонкие пальцы, – ничего не надо мне капать!
Но неожиданно мою голову берут в тиски еще одни руки. Господи, сколько же их тут? Я теперь в полном плену, без возможности сопротивляться. Только зубы крепче сжала, чтобы рот не смогли открыть, но моим надеждам суждено было рассыпаться в пух и прах. На щеки сильно надавили, и я от боли открыла рот. Тут же на кончик языка что-то капнули, и я уже приготовилась выплюнуть эту гадость, когда прохладные пальцы плотно сжали мои губы, не давая свершить задуманное.