Одержимая
Шрифт:
— Остановись! — послышался совсем рядом холодный голос Эрбина.
— Еще нет!
Я мысленно зарычала, не желая ни на секунду прерывать контакта с жертвой.
— Еще пара глотков и она умрет, — возразил наставник. — Ты должна научиться чувствовать это и останавливаться. Прислушайся к внутренним ощущениям.
Я неохотно подчинилась, понимая, что если проявлю непокорность, то завтра мне могут жертву и не привести. Ощутила, что в женщине и правда произошли изменения — сердце уже билось едва заметно, с долгими перерывами между ударами, а кровь будто стала
Это существо больше не может дать мне того, в чем я нуждаюсь, и перестало иметь для меня всякое значение. Ни жалости, ни угрызений совести за то, что воспринимаю живого человека именно так, я не испытывала. Будто разом лишилась способности к этому.
Эрбин с легкостью подхватил на руки обмякшее бесформенной грудой тело и понес к выходу.
— Я все сделала правильно? — лениво спросила, борясь с желанием наброситься на повернувшегося ко мне спиной наставника и попытаться свернуть ему шею. Лишь инстинкт самосохранения, говорящий о том, что вряд ли справлюсь, удерживал на месте.
Он повернулся уже на пороге и сухо произнес:
— Да, в этот раз ты была умницей. Эта женщина будет жить. Ей понадобится несколько дней, чтобы восстановиться, а потом ее снова можно будет использовать.
— Полагаете, меня заботит то, что с ней будет?
Я пожала плечами, поудобнее устраиваясь на кровати.
— Сейчас нет, но после того, как все закончится, будет, — спокойно откликнулся Эрбин. — Ты будешь помнить каждую минуту того, что с тобой происходило. Но восприниматься все будет иначе, поверь.
Я недоверчиво хмыкнула. Сейчас это казалось совершенно невозможным. Поколебавшись, все же задала вопрос, который сейчас волновал гораздо больше:
— Здесь ведь держат и кого-то еще, правда? Я слышала ночью звуки.
— Да, вчера вечером нам пришлось перевести в одну из камер еще одного новообращенного, — подтвердил Эрбин. — Хочешь узнать, кто это?
— Не особо, — я усмехнулась. — Больше интересует другое: с ним вы так же безжалостны?
— Это не безжалостность, — Эрбин оставил тело женщины прислоненным к стене и снова вошел в камеру. Приблизился ко мне и напряженно уставился в мое лицо. — Хочешь знать, что бывает с теми, жажду которых не контролируют в этот период?
— И что же? — лениво спросила я.
— Когда они снова начинают себя осознавать, то часто сходят с ума. Вспоминают то, что творили в этот месяц, и это не дает им покоя. Это касается тех, кто в достаточной мере обладает моральными качествами. Таких, как ты.
— Моральные качества? — я расхохоталась. Сейчас моральные качества меньшее, что заботило. — Какая глупость!
— Так тебе кажется сейчас, — он вздохнул и потер лоб. — Но поверь, я видел, в каком состоянии потом находятся новообращенные, схожие по складу характера с тобой. Они не могут простить себе, что на их совести столько загубленных жизней, не могут простить той жестокости, с которой все это совершали.
— Но ведь есть и другие, правда?
Я вспомнила о существе в одной из соседних камер. Уж оно-то вряд ли станет испытывать угрызения совести, когда вновь обретет себя! Даже захотелось стать на него
— Да, но такие вампиры совершенно неконтролируемы и их приходится умерщвлять, — жестко проговорил Эрбин и по моей спине невольно пробежал холодок. — Так что то, что ты принимаешь за безжалостность, на самом деле необходимость. Мы следим, чтобы новообращенные не переступали черту. А если и переступали, то делали выводы из своих поступков. Хочу тебя похвалить, — его голос смягчился. — Далеко не все новообращенные так быстро усваивают то, что необходимо. Как правило, одним трупом дело не обходится.
В этот момент я уловила жуткий вой, приглушенный стенами, а потом рычание. Невольно напряглась и в упор посмотрела на Эрбина.
— Похоже, у моего товарища по несчастью все сегодня прошло не так гладко.
Наставник к чему-то прислушался, потом быстро двинулся к двери.
— Прости, нужна моя помощь.
— Кто-то из наставников плохо справляется со своими обязанностями? — не удержалась я от издевательской реплики. — Не могут справиться с новообращенным?
— Скорее, им трудно удержаться от того, чтобы не потакать его желаниям, — хмуро бросил Эрбин, а меня вдруг опалила догадка, вызвавшая странные эмоции. А ведь я считала, что утратила возможность их испытывать.
— Речь о Гилере?! — я вскочила с кровати и неуверенно сделала пару шагов к двери, где застыл Эрбин, замерший при моем вопросе. — А тот новообращенный — Энний?
Наставник медленно развернулся и пытливо вгляделся в мое лицо.
— Для тебя это сейчас имеет какое-то значение? — с некоторым удивлением спросил он. — Обычно на второй стадии все привязанности утрачивают смысл.
— Не знаю…
Внутри творилось нечто странное, чему сама не могла дать объяснения. Но то, что безразличной я не осталась, это однозначно.
— Мне пора!
Эрбин резко тряхнул головой и вышел из комнаты, послышался звук задвигаемого засова.
Я тут же кинулась к двери и прислонилась к ней ухом. Напряженно вслушивалась в происходящее поблизости. Крик новообращенного вампира, который еще ночью я воспринимала отстраненно, теперь волновал сильнее, чем могла представить. Меня тянуло туда. Хотелось помочь, поддержать. Я поразилась тому, что могу сейчас испытывать такие эмоции.
А еще накатывала холодная ярость от осознания того, что рядом с ним ОНА. Гилера. Клыки невольно удлинялись, а рот оскаливался в гримасе ярости. Возникло желание крушить все, ломать, пробить эту стену, и я лишь чудом удержалась на месте. Не знаю, сумела бы преодолеть это все, не напои меня Властелин своей кровью, сделавшей процесс перерождения более осмысленным. Или превратилась бы в зверя, как и Энний сейчас?
Нащупала мысленную связь с ним и все внутри взорвалось чужой болью.
Ему плохо. Жажда мучает еще сильнее, чем меня, а подавлять инстинкты он не может. В таком состоянии он даже не заметил, что я забралась в его разум и теперь вижу его глазами.
Вижу два изувеченных распотрошенных тела на каменном полу, Гилеру, напрасно пытающуюся успокоить Энния. Он бросается даже на нее и ей с трудом удается сдерживать его. И это несмотря на огромную силу, которой наверняка обладает двухтысячелетняя вампирша!