Одержимость Малиновского

Светлова Маргарита

— Вы правы насчёт моей мамы. И ошибаетесь, что Мирослава для меня менее важна.

— А я этого не говорил. И ещё, не забывай, ты скоро станешь отцом, а это большая ответственность. Когда рождаются дети, ты больше себе не принадлежишь, все мысли о них. Так что…

— Да я не собирался больше никуда уезжать, и это было последнее задание, Я и согласился на него, только из-за жены, и правильно сделал. Они хотели, чтобы она более глубоко погрузилось в дело, а затем её начали бы использовать на полную мощь. Я не позволил, свёл её участие к минимуму, а то, что на нас была устроена засада… — Я тяжко вздохнул, только недавно я осознал, весь ужас

произошедшего. — Так это Войтовский хотел замести следы. Ну и меня, как подарочек своим подельникам преподнести. И я тоже умею извлекать из ошибок уроки. И прекрасно понимаю, насколько опасно, если узнают другие о моей особенности. Да и не нужно мне никуда выезжать, моя паутина разбросана по всему миру, из дома вполне могу работать. Кстати, Мирослава тоже увольняется.

— Рад, что мы друг друга поняли. — Похлопал тесть меня по плечу, и вышли из палаты.

Я подошёл к окну и посмотрел на улицу, конец августа, прекрасная пара, уже солнце не так обжигает, но ещё тепло. Скоро деревья, накинут золотисто-бордовые одеяния и порадуют нас буйством красок. Алиса опять уйдёт с головой в работу, а её Роман, все заботы по дому возьмёт в свои руки. Он считает, что загружать творческую личность в период вдохновения, преступление. Листья опадут и Алиса, поставит в мастерскую свои мольберты, и окружит любовью своего ангела-хранителя. Она считает, что её картины — это плод их общего труда с Ромой. Мол, без него ничего у неё не вышло. Раньше, я скептически к этому относился. Сейчас думаю, что права, на все сто. Пора мне открыть все двери для жены, хватит тайн, хотя бы, между нами. Дверь скрипнула, я обернулся, и замер в горле образовался предательский ком. Моя матушка со слезами на глазах входит в палату, а следом отец, смотрят и тоже молчат.

— Привет. — Произнёс я охрипшим голосом.

— Сыночек… — всхлипнула матушка и подбежала ко мне, схватив за лицо ладонными, притянула к себе, я наклоняюсь. Она плачет и целует беспорядочно моё лицо, — Ой, я, наверное, больно тебе сделала, прости мой ангел… — всполошилось она.

— Матушка, всё нормально, иди ко мне: — обнимаю её, и она отвечать, бережно, только пальцы вцепились в футболку, словно боясь, что, если отпустит, я исчезну, растворюсь воздухе. И опять плачет. — Ну чего ты, всё же хорошо. Не плачь, а.

Одна отстранилась и качая головой, прошлась взглядом по моему телу.

— Как же мне не плакать, сынок? Все эти дни места себе не находила, сердце ныло. Гадала, да что же такое произойдёт? А оказывается, мой ангел, был на пороге смерти. Ты мог от меня скрывать свои проблемы, жалел, наверное. Но, сынок, сердце матери всё чувствуют. Больше пяти лет назад, мне также плохо было, ночи не спала. Пыталась дозвониться, а ты не отвечал. Я успокаивала, говорила, мол, работа у сыночка, не может ответить. Но, не помогало. Пока тебя не увидела и не обняла. А пять дней назад снова острая боль пронзила сердце, да так, словно… — Её голос дрогнул.

— Матушка, ты могла мне сказать, что переживаешь, я бы придумал…

— Что придумал сынок, а? Остановил пули силой мысли? Отсидеться в стороне, это не твой вариант, воспитание не позволило. А не говорила, потому что не хотела расстраивать.

— Видимо, я в тебя пошёл матушка, тоже не хотел расстраивать.

— Сын, рад что всё обошлось… — подходит отец, — но в душе, неприятный осадок образовался. Мог хотя бы мне намекнуть, я бы придумал, как мать успокоить. Да и ситуация, не красивая получается: Беркутов и Лютов в курсе, а мы словно посторонние

тебе люди, ни слухом не духом. Мы же семья. Какие могут быть тайны?

— Я не хотел вас волновать.

— А в итоге заставил почувствовать себя лишними в твоей жизни. Больше, чтобы такого не было, не оскорбляй нас неведеньем, прикрываясь защитой нашего спокойствия. Переживать за детей это нормально, а вот не знать, что с сыном происходит, вот это дикость. Ты хоть сам понимаешь, какого нам сейчас?

— Признаю, был неправ.

—Лен, дай и мне обнять нашего героя. — Матушка отошла, отец обнял меня, занёс руку, видимо, хотел похлопать по спине, но замер и отстранился. — Кстати, куда пулю словил?

Отец, если бы одну пулю… И не это главное, а другая тайна. Ну что ж, пришло время родителям узнать всё, но только про меня.

— Кх…а вот тут начинается самое интересное. Матушка, ты лучше присядь, а. Да и ты папа тоже…

— Сын, ты считаешь, что твой отец не в состоянии стоя, принять «интересные» новости? Лен, а ты лучше сядь. Ты у меня родная нежный цветок.

Матушка села, отец заупрямился, решил принять удар стоя. Зря. Я молча снял футболку и показал и спину, и уже затем грудь. Швы никуда не пропали, но и уже не выглядели ужасающими, словно уже прошёл месяц после операции. Но в реальности, прошло всего ничего, пять дней.

— Не одну пулю, но основная рана была в сердце.

— Так… — протянул отец. — Ничего не понимаю. Когда, говоришь тебя ранило?

— Пять дней назад.

— Но как? — Начал папа, и перевёл взгляд на рядом стоящий с мамой стул. — Ты прав, лучше я действительно присяду.

Я им всё рассказал, решил, что так будет правлено. Мама вначале заплакала. Но отец её быстро успокоил, даже убедил, что там нет её вины. В итоге она согласилась, приняла с достоинством эту новость. Но вот когда узнала, что скоро станет бабушкой, вновь разрыдалась, но уже от счастья Отец, перед уходом подмигнул и выдал:

— Мы без пяти минут бабушка с дедушкой, а у нас сын-то терминатор, как ты думаешь, внук такой же будет? — Матушка лишь покачала головой. — Ладно, мне тоже всё равно, главное, чтобы здоровенький был. Пойду с Людой перетру эту тему, та, наверное, уже начала закупается детскими вещами, не хочу, чтобы одно и то же приобрели.

— Хорошая идея, я к Мирославе загляну, хочу обнять, нашу звёздочку, что носит под сердцем ребёночка моего ангела. Миш, оставь нас на минуточку. — Отец кивнул и вышел. — Сынок… — прикоснулась своей тёплой ладонью к моей щеке матушка. Какая я же у неё рука нежная, и как же на душе светло становится от её прикосновения. — И я тебе должна кое-что сказать. — Моё сердце замерло, я не хочу, чтобы она портила этот момент, вспомнив того мерзавца. Не хочу, и всё тут. Или боюсь, услышать, что у нас с ним есть общее?

— Не надо… — произношу чуть слышно, умоляя глазами.

— Нет, сынок, давно нужно было это сделать. Я знаю, почему ты всегда держал дистанцию. Вернее, старался как можно реже появляться дома, ошибочно решив, что своим присутствием разбередишь мне старую рану. — Сердце пропустило удар, было состояние, что я стаю на краю бездны, и вот-вот сорвусь вниз. — Я никогда не вспоминала того мерзавца, смотря на тебя. Ты всегда был для меня подарком небес, моим ангелом, с невероятно красивыми голубыми глазами. И знай, я каждый день благодарю бога, за тебя. И горжусь тобой. Поверь, не многие пройдя через такое ад, смогут оставаться такими же светлыми в душе. Может быть, ты и правда ангел?