Одержимость Ростовщика
Шрифт:
— А если зайдут? — с опозданием вспомнила, что мы не дома. Не в его спальне, а в самолёте, где в каждую секунду может кто-то зайти.
— Вспомнила, когда уже с голой задницей осталась? — усмехается, но без злобы. — На колени, мелкая.
Он приказывает — я исполняю. Подрагивая от страха, быть увиденной. Пойманной в столь неподобающем, откровенном виде, становлюсь на колени. Опускаюсь между крепких ног и тянусь к ремню.
Боюсь или нет. Похищали меня или нет, но уплату отцовского долга никто не отменял. Надо выплачивать, что положено. Исполнять свои прямые обязанности, из-за которых и оказалась с Рагнаром.
Настрой меняется. Возбуждение спадает с меня и он это улавливает. Чует странным образом. И знает по какой причине эти изменения. Кажется, будто он понимает меня лучше кого бы там ни было.
— Никто сюда не сунется, мелкая, — обещает Рагнар, поглаживая по голове, а глаза темнеют гуще, чем небо ночью. — Я ведь говорил, что эгоист. Я не делюсь своим. И увидеть свою женщину такой… никому не дам.
Я цепенею. Замираю в удивление.
Свою женщину?
— Чего застыла? — гладит по щеке.
Осторожно. Нежно. Бережно. Точно боиться навредить. И от этой его осторожности страшней, чем от самого ужасающего кошмара.
Я расстегиваю кожаный ремень. Обнажаю затвердевшую, разгорячённую мужскую плоть. Обхватываю насколько возможно. Насколько позволяет наша с Рагнаром разница в размерах.
Веду несколько раз ладонью по всей длине. Вены набухают. Специально медленно, тягуче облизываю головку. Издеваюсь над голодным зверем. Слизываю белую каплю. Ласкаю тяжелые яйца. Вбираю в рот. Лижу их. Сжимаю в руке.
Член набухает. Увеличивается в размерах. Вены пульсируют, после чего наконец прекращаю пустое представление.
Смыкаю губы вокруг головки. Заглатываю. Посасываю. Ещё немного и втягиваюсь в процесс. Стону, когда его пальцы вплетаются в мои волосы. Одобрительно гладят, а после сжимаются. Тянут. Называют на здоровенный орган.
Задыхаюсь от столь мощных толчков. Впиваюсь ногтями в его бёдра, чтобы не упасть. Дурею от вкуса его плоти. От запаха Рагнара. Он ощущается повсюду. Терпкий. Дикий. Первобытный. Сводящий с ума.
Член заполняет горло. Растягивает до предела. Заставляет задыхаться после каждого нового толчка. Слёзы текут по щекам в рефлексе.
Рагнар отпускает всего на секунду. Даёт сделать глоток воздуха.
— Займись яйцами, — приказывает грубо. — Языком двигай.
Я продолжаю исполнять. Выполняю его прихоть и как ненормальная возбуждаюсь от собственного унижения. От того, что стою в ногах у своего единственного хозяина, пока он жёстко вдалбливается в мой рот. Бьётся безжалостно и со вкусом. Натягивает на себя. Имеет в своей любимой неистовой форме.
По другому кажется Рагнар и не умеет. Даже, когда девственности меня лишал и старался быть нежным, его природный нрав рвался наружу.
Нежность палача больше походит на животную. Такой она и является.
— Хорошая девочка, — отстраняет от себя.
Тянет за волосы. Запрокидывает мою голову и разряжается. Кончает на лицо, грудь. Грубо втирает своё семя вокруг сосков и вонзается в губы. Без отвращения. Без брезгливости. Целует, как зверь, получивший самую желанную добычу.
— Голодная, — не спрашивает. Констатирует.
— Нет, я… — пытаюсь отрицать.
Знаю, что глупо. Ему и так все известно, а признаться не могу. Не буду. Никогда по собственной воле не признаюсь.
— Сука всегда голодная по своему кабелю, — перебивает резко.
— Рагнар, — вспыхиваю.
— А что не так? — смеётся. — По делу сказал. Ты — моя сука. Я — твой кабель. Идеальная пара.
Трётся носом и вдруг подхватывает. Усаживает на соседнее кресло, а сам становится на колени передо мной.
Он на коленях?
— Что ты делаешь?
— Сиди смирно, — закидывает мои ноги себе на плече.
Его дыхание опаляет низ живота. Крупные ладони поглаживают бёдра. Раздвигают ноги ещё шире, а губы накрывают лоно.
— Рагнар, что ты… ахъ, ааахъ.
Я инстинктивно вцепляюсь в его волосы, когда его язык раздвигает складки и проходит по плоти.
Что он делает?
— Рагнаааар!..
Невозможно. Нереально. Аморально. Чувствовать его губы там. В себе. Его язык. Его дыхание. Его грязные касания.
Я выгибаюсь. Тянусь. Пробую сдвинуть ноги, но хозяин не даёт. Терзает. Истязает. Рисует языком во мне порочные узоры. Заставляет сгорать. Умирать от новых, прежде незнакомых ощущений. И даже борода не приносит дискомфорта или неприязни. Лишь обостряет эмоции.
Кусаю губы, ладони. Впиваюсь ногтями в кожаное сиденье. Пытаюсь заглушить истошные стоны, но они вырываются. Пронизанные безумием срываются с уст.
— Ах, ах… мммм, ахъ, Раг… Рагнар.
Жилистые пальцы впиваются в бёдра. Оставляют новые следы его рук. Звериное рычание доносится откуда-то из вне. Из совсем иного мира. Будто хищник наслаждается вкусом пойманной добычи.
Кажется я теряю сознание и снова пробуждаюсь, когда зубы не крепко смыкаются вокруг какой-то плоти. Нет боли. Только череда взрывов в голове и мой громкий крик.
Тело бьется в судорогах. Рагнар ещё на коленях. Лижет следы моего удовольствия. И делает с таким видом, словно ему не неприятно. Не противно.
Как он...
— Зачем ты… Зачем ты это сделал? — спрашиваю, едва переведя дыхание.
— Захотел, — простой ответ.
Иного ждать и не следовало.
— Ты раньше этого не делал, вот я и удивилась.