Одержимость

Создание романа требует предельной самоотдачи и напряжения душевных сил не только от самого писателя, но и от близких ему людей. Я в вечном неоплатном долгу перед моим мужем Джо и сыном Дэнни. Без их безграничного терпения, понимания и поддержки мне никогда бы не удалось завершить начатое.

Особую благодарность хочу выразить моей подруге и издателю Камилле Клайн, чья позитивная аура и внимание к мелочам были для меня неоценимы, а также — другу и агенту Роберту Дифорио, деликатно направлявшего работу над романом в нужное русло и неизменно оказывавшего

мне ненавязчивую, но всегда такую необходимую помощь.

Огромное спасибо сержанту Марку Кинэну за потраченное на меня время: его профессиональные советы очень помогли мне, как и консультации Митчелла Уодженберга по техническим вопросам видеосъемки. Если все же в книге и остались какие-то неточности, то это целиком на моей совести.

Не могу не высказать здесь слова любви и горячей признательности моей матери Алише Эйве и отчиму Збышеку Загая за их вдохновляющую поддержку.

Искренне благодарю верных подруг Джуди Каликсто Голдмен за ее искрометный юмор и Мэри Эллен Берк и Пэм Талли за помощь по хозяйству.

Хочу также выразить свою любовь и благодарность совершенно потрясающим родственникам мужа — Мэри и Рэю Бауэр, Джону и Мэри Элм, Джиму и Джоан Элм — за их энтузиазм в отношении романа и за их согласие дать главной героине «Одержимости» имя матери моего мужа, которой я, к несчастью, не знала, о чем очень сожалею.

Вечные признательность и любовь Мэриэну Генри Патыне — лучшему отцу в мире.

Понедельник, 9 сентября

Ожидание близилось к концу — уже совсем скоро Дженнифер вернется домой.

Весь вечер его мысли занимал лишь один вопрос: наденет ли она сексуальное белье, которое он принес с собой, — ажурную розовую комбинацию и вызывающие трусики-бикини?

Наденет? Не наденет? Только этого он не знал наверняка. Неизбежность всего остального была сродни восходу солнца и не вызывала сомнений с того мгновения, как он проник в дом.

Сделать это было совсем не сложно. По понедельникам к Дженнифер приходила уборщица. Неделей раньше он проследил, как, прежде чем взяться за работу, она открывает все окна и двери, чтобы проветрить помещение. Так что сегодня он просто, улучив нужный момент, без труда проскользнул в дом и затаился в подвале, дожидаясь, когда уборщица включит сигнализацию и закроет за собой дверь.

До возвращения хозяйки оставалось еще достаточно времени, чтобы хорошенько изучить интерьер и планировку дома. Теперь, уже точно зная, где что находится, он уверенно направился по выложенному плиткой полу кухни к разделочному столу, на котором между автоматом эспрессо «СЕКО» и двойной керамической мойкой с колеровскими кранами стояла изящная буковая подставка с семью ножами. Этот набор сразу привлек его внимание.

Как и все в кухне Дженнифер, ножи были верхом совершенства. Дамочка явно имела слабость к дорогим вещам. Автомат эспрессо стоит не меньше полутора тысяч. Кувшин украшен позолотой. На полочке над кухонным столом — антикварная ваза с одной, но очень изысканной розой. Впрочем, нечто подобное он и ожидал увидеть в доме Дженнифер — строгий классический стиль. У Дженнифер был безупречный вкус во всем, за исключением мужчин.

Потянув за черную рукоятку, он вынул один из ножей. Блеснуло шестидюймовое, неравномерно зазубренное лезвие с

травленой надписью по сверкающей стали: «Завод Хенкеля в Болингене, Германия». Великолепный нож. Одобрительно покачав головой, он коснулся кончика ножа пальцем и с довольным видом направился к винтовой лестнице, ведущей в спальню Дженнифер.

Прежде чем включить свет, он в темноте подошел к шторам и тщательно их задернул. Впрочем, в этом не было особой необходимости — спальня располагалась в задней части дома, скрытой от посторонних глаз плотным рядом высоких пирамидальных тополей. Вряд ли кто-нибудь из соседей сможет увидеть или услышать то, что вскоре здесь произойдет.

«Это плохо для Дженнифер, но хорошо для меня», — подумал он, мурлыча себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Включив висевший на стене телевизор, он пощелкал кнопками на пульте, пока не нашел Седьмой канал. Момент оказался самый подходящий.

Дженнифер как раз прощалась со зрителями.

Тряхнув золотистыми кудрями, она разомкнула полные чувственные губы и обворожительно улыбнулась, обнажив ряд безупречных белых зубов.

«Спасибо всем, кто провел этот вечер с нами. Ждем вас завтра в десять часов на Седьмом канале. С вами была Дженнифер Рид. Желаю всем доброй ночи».

Он глумливо ухмыльнулся, предвкушая, как под занавес передачи Дженнифер исполнит ритуальное движение пышным бюстом.

Ее предшественница, Дайана Лэймонт, обычно поворачивалась к камере в профиль, демонстрируя зрителям свою идеальную, как у Барби, фигуру. Джейни Самнер был присущ деловой стиль: попрощавшись, она сразу склонялась над лежащими на столе бумагами, да и одевалась всегда очень строго. Но, несмотря на закрытый костюм и тщательно продуманный имидж, в сущности, она ничем не отличалась от остальных — все они расплачивались за место ведущих своим телом, отрабатывая дополнительную смену в студии новостей Джека Кэйна.

— До скорой встречи, Дженнифер, — сказал он, выключив телевизор. Через пять минут она выйдет из студии. Три-четыре минуты займет спуск на лифте в подземный гараж. До дома, учитывая ночное время, доедет минут за двадцать — двадцать пять. Значит, появится, самое позднее, в половине двенадцатого.

Его взгляд скользнул по окантованным фотографиям над телевизором. Их было чуть больше десяти. Он уже видел эти снимки сегодня днем, но, поддавшись непонятному порыву, снова стал рассматривать самый большой из них — восемь на десять дюймов [1] , — на котором были запечатлены Дженнифер Рид и Джек Кэйн. Точно такой же снимок, сделанный фотографом из «Инквайрер», хранился у него в досье, правда, без глупой дарственной надписи нового директора студии: «Женщине, заслужившей мое доверие…»

«Доверие? Какая глупость! Мог бы подобрать и более подходящее слово», — подумал он, скептически глядя на откровенную ухмылку Джека. Затем вдруг резко отвернулся от фотографии, выключил свет и решительно направился в просторную прихожую.

В двенадцать часов с металлическим скрежетом закрылась дверь гаража. Пора. Он достал из сумки черную шелковую лыжную маску, натянул ее на лицо и вытащил из кармана нож. Вскоре на лестнице раздались шаги Дженнифер, и сердце его учащенно забилось. Через мгновение спальню залил розовый свет лампы, стоявшей на ночном столике, — птичка впорхнула в клетку.